Катя Метелица
Так хочется настоящего!
Фото Алексея Калужских (НГ-фото)
Пиво с европейским брендом варится едва ли не в том же самом Воронеже, но чтобы музыканты были оттуда? Нельзя, понты не позволяют.
Другая история: одна бухгалтерша рассказывает другой бухгалтерше. «Летала я, – говорит, – в командировку в Киев, в наше отделение. Вот мы, когда сдаем американскому топ-менеджменту отчет, мы как говорим: «отсабмитовались». Нормально. А они – они знаешь как? «Отсабмытувалыся»! Ну, смех┘» Практически как в параллельном анекдоте: «Слышь, Мыкола, как москали наше пыво кличут? Пи-и-иво!»
Ладно, не будем пока про пиво, поговорим о сыре. «Vzveste mne parmesan Litva» – эту фразу, похоже, скоро впишут в разговорники для иностранцев, которые едут в Москву и Петербург. Про другие русские города не знаю – наверное, там тоже имеется литовский пармезан: в сфере розничной торговли у нас намечается некий глобализм. Не такой, конечно, как в сфере развлечений – группу «Виагра» с необыкновенным энтузиазмом перепевают на грузинском языке, – но все же.
Так вот, литовский пармезан. Это довольно удивительный продукт, я за ним наблюдаю уже года три. С каменно-твердым, мяслянисто-хрупким, неповторимо сладковато-острым, одним словом, с настоящим пармезаном у его литовского самозваного тезки нет ничего общего. Твердый, но не каменный. Не крошится, а ровно режется. Обычный солоноватый сыр без характерного пармезанового послевкусия┘ Впрочем, неплохой. Худо-бедно выдержанный и в своей скромной ценовой, не побоюсь этого слова, категории смотрится весьма козырно. (Жаль, нет такого жанра – критика продуктов питания; я определенно чувствую призвание к этому делу.) Так вот, упоминание цены здесь – ключевое. Я слышала, как один экспат объяснял другому экспату у прилавка «Елисеевского»: «Вполне съедобный твердый сыр за небольшие деньги», – исчерпывающее определение; так и надо записать в инструкции по выживанию в России. Короче: к этому сыру не было бы никаких претензий (и никакого интереса), если бы не его название.
Сомнительного качества бренди, а то и подкрашенный виноградный спирт у нас называется коньяком, а шибающая дрожжами шипучка – шампанским, но, понимаете, мы к этому привыкли. С молоком, не побоюсь этого слова, матери. Мне даже кажется, что если кто-то выпустит на рынок продукт с этикеткой «Бренди», то многие потребители сочтут это не за скромность, а вовсе наоборот – за выпендреж.
Армянские, дагестанские и крымские коньяки склоняли во всех падежах наши папы, и дедушки, и прадедушки, и даже прабабушки – с прозрачно-тонко нарезанным лимончиком. Но пармезан, так уж получилось, большинство из нас сначала узнали настоящий, то есть нормальный итальянский пармиджано, а потом уж возник этот, литовский┘ Ну, а дальше – дальше стало происходить удивительное.
Наблюдается победное шествие литовского пармезана по московским кулинарным точкам. Сначала в качестве добавки, допустим, к овощному супу. Ну, это ничего. Но теперь его надумали добавлять в салат «Цезарь». Натрут, как морковку, на крупной овощной терке и сыплют щедрой рукой. И получается, конечно, не «Цезарь», а черт-те что, странная смесь несочетаемых продуктов. Последний такой «Цезарь» я ела в «американском» кафе в одном торгово-развлекательном центре. Пришли-то мы туда на «Гарри Поттера», а кафе было в фойе. Еще, как водится, суши-бар и два-три турецких закутка, непонятно, почему мы соблазнились именно этим, «американским». У них были красные диваны. В качестве «американского кафе» они не могли проигнорировать в своем меню «Цезарь». Ну а тратиться на настоящий пармиджано рука, как говорится, не поднялась.
Поглощая (вполне безвредный, хотя и бессмысленный) поддельный «Цезарь», я и сформулировала для себя (простите за пафос, но все мы когда-нибудь что-нибудь формулируем для себя), что такое провинциальность. Провинциальность – это: а) закономерное следствие глобализма, б) подражательность, в) отсутствие самобытности. «Северная Венеция», построенная итальянцами в подражание Амстердаму, – это, как ни печально, провинция. «Отсабмитовались» – так же смешно, как «отсабмытувалыся», и вывеска Snake Bar в центре города Рима режет глаз своей провинциальностью – почему-то даже сильнее, чем точно такая же в Москве. «Мы, фу-ты, ну-ты, пальцы гнуты, европейский бренд!» – типичный провинциальный снобизм, а вот группа из Воронежа совсем не обязательно хуже группы из Ливерпуля.
Даже идиотский, украшенный крошеным яичным желтком салат «Мимоза» при всех своих холестериновых недостатках не провинциален. Он бездарен, но аутентичен. Утопающий в майонезе, усыпанный тертым литовским пармезаном «Цезарь» в московском ресторане провинциален, как оболганный сотнями анекдотов фольклорный город Урюпинск.
