Андрей Зайцев «Утро красит нежным цветом/стены древнего Кремля, Просыпается с рассветом/ вся советская земля». Эти хрестоматийные строки, многим знакомые с детства, показывают важность не только Красной площади для сознания человека советского, но и преемственность некоторых представлений о сакральном пространстве. Для человека, жившего до 1917 года, она была колыбелью духовной и светской власти (в Кремле, в Успенском соборе, располагалась резиденция Патриарха, в Кремле же находились княжеская усыпальница и домовые храмы князей и царей допетровской Руси).
Начиная с 1917 года и до распада СССР, Красная площадь была центром своеобразных «сакральных действий» новой власти. Здесь проходили майские и ноябрьские парады и демонстрации, находилась «святыня» советского народа и всех коммунистов – мавзолей Ленина, в котором до сих пор лежат «мощи» большевистского «святого».
Главный весенний социалистический праздник отмечался 1 мая. История возникновения этого торжества выглядит следующим образом: 1 мая 1886 г. чикагские рабочие организовали забастовку и демонстрацию с требованиями 8-часового рабочего дня. Все это закончилось столкновением с полицией и кровопролитием. Через три года, в июле 1889 г., Конгресс II Интернационала принял решение о ежегодном праздновании этого дня.
Конечно, чикагские рабочие могли требовать улучшения условий труда в любой другой день. Но нельзя забывать, что 1 мая в католическом календаре – это день святого Иосифа-труженика. А среди демонстрантов было немало католиков.
В Советском Союзе день всех трудящихся почти сразу же приобрел всенародное значение. Для этого достаточно посмотреть любую советскую кинохронику. Мы увидим, что сценарий демонстрации был отработан до мелочей: колонны шли в определенном порядке, главные радио-, а впоследствии и теледикторы страны рассказывали о том, как проходят демонстрации, начинавшиеся в одно и то же время (разумеется, с учетом часовых поясов) во всех городах и весях страны.
Что же это напоминает? Перенесемся в одно из недавних весенних воскресений. Часы пробили полночь, и нарядные люди со свечками, иконами и хоругвями обходят церковь с пением: «Христос Воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав». Перед нами центральный момент празднования главного торжества всех христиан – Пасхи или Светлого Христова Воскресения. Крестный ход на Пасху еще недавно был не только объектом сатирических изображений художников агитпропа, но и своеобразным «брендом» христиан. Естественно, большевики и новая власть мечтали создать свои обряды.
«Намечается для более активного введения в быт советских людей безрелигиозных праздников и ритуалов провести по этому вопросу совещание партийных, советских работников, предусматривать в проектах застройки городов и поселков строительство Дворцов счастья... установить┘ порядок официальной части при регистрации ребенка, выдачи паспорта, бракосочетании и при других важных событиях в жизни советских людей». Этот фрагмент из постановления ЦК КПСС 1964 года красноречиво показывает подсознательное желание советской власти подменить христианские и иные религиозные праздники и обряды обрядами советскими. Вряд ли при этом коммунисты стремились к сознательному кощунству. Напротив, они всеми силами стремились построить «новый мир», победу социализма в одной отдельно взятой стране, воспитание нового типа советского человека.
Советская власть прилагала титанические усилия, чтобы отказаться от любых ритуалов и обрядов, но попытки эти были обречены на провал, и творцам революции приходилось вливать «новое вино в старые мехи». Казалось, сама история мстит большевикам, вынуждая их копировать привычные формы. Даже Троцкий, самый ярый противник всего старого и религиозного, одно из своих обращений к солдатам начал словами: «Что ты делаешь, делай скорее». Это прямое цитирование слов Христа, обращенных к Иуде накануне предательства. Кстати, в 1918 году в городе Свияжске большевики поставили памятник Иуде – «первому революционеру».
В июле 1941 года бывший семинарист Иосиф Сталин обратился к народу с традиционным обращением «Братья и сестры», которое обычно звучит из уст священника с церковного амвона. Многочисленные коммунистические пропагандисты обильно цитировали Ленина: «Кто не работает, тот не ест», вероятно, не зная о том, что эту фразу вождь мирового пролетариата «позаимствовал» у апостола Павла.
Эту противоречивость поступков новой власти отмечают и писатели. Пантелеймон Романов создает двухчастную новеллу «Две Пасхи». В первой несчастные комсомольцы хотят дать антирелигиозное представление у храма, изображая основных христианских «персонажей»: Христа, Деву Марию, чертей, ангелов, чтобы отвлечь верующих от богослужения, но из-за неразберихи с переводом часов мерзнут два часа на холоде. Во второй части те же комсомольцы приглашают народ в клуб на антирелигиозное выступление, написав, что пенсионеркам вход бесплатный, и в результате представление тоже срывается из-за давки.
Максим Горький в романе «Мать» приводит рассказ о Павле Власове, который на первомайской демонстрации первый поднял знамя и понес его впереди колонны, несмотря на угрозы со стороны казаков (своеобразный аналог православной хоругви или иконы, которую носят на Пасху впереди крестного хода). Михаил Зощенко в сборнике «Голубая книга» приводит маленькую, почти житийную новеллу о том, как храбрая революционерка-подпольщица еще при царском режиме, рискуя жизнью, печатает в типографии листовки, а потом, смешав их с рекламными буклетами, на виду у полиции раздает листовки рабочим.
Неудивительно, что, устраивая массовые шествия, новая власть препятствовала празднованию Пасхи. Она то запрещала крестные ходы, то делала их проведение практически невозможным, нагоняя к храмам толпу пьяных хулиганов, из-за которых верующие с опаской совершали крестный ход, сопровождаемый огоньками сигарет и матерными выкриками. (Об этом небольшой рассказ Александра Солженицына «Пасхальный крестный ход» и многочисленные воспоминания верующих – свидетелей того времени.)
В результате получается причудливая картина того, как революционеры сначала становятся «традиционалистами» по форме, а затем и по содержанию. Вспомним высказывания Геннадия Зюганова о том, что коммунисты никогда не боролись с православием, а партиец теперь может быть верующим. Самый же яркий пример «синтеза» советского и православного – это массовые походы в Пасху на кладбище, несмотря на все заявления духовенства о том, что на Пасху этого делать не стоит!
