Николай Климонтович
Именинника надо баловать, чтобы он почувствовал: это его день.
Фото Романа Мухаметжанова (НГ-фото)
Раньше такого не было.
Раньше было веселее. К дням рождения относились трепетно, эти даты были святее Дня Октябрьской революции, который большевики отмечали в ноябре. Виновники загодя доставали продукты, гости заранее заботились о подарках. Бывали люди, которые имели полный список дней рождения своих знакомых и заявлялись с цветами ужинать и выпивать без приглашения. Никто не обижался, не поминал про себя ксенофобскую пословицу про хуже татарина, напротив – тронутые до глубины души хозяева вели незваного поздравителя под белы руки за богато накрытый стол с селедкой под шубой и салатом оливье. Сажали рядом с чьей-нибудь женой, а там уж они сами себе наливали, говорили тосты и терлись под столом коленками.
В те годы лучшим подарком была книга, даже если она была без картинок. И никому в голову не приходило дарить новорожденному мелкую электронную технику, калькулятор, скажем, потому что подобные товары продавались далеко за неприступным бугром, на котором стояла родина. Иногда, правда, приносили кухонную посуду или трусы х/б индийского производства, купленные по случаю в универмаге «Москва». Но это только самым близким людям.
Ритуал был прост: после раскланиваний, поцелуев и разворачиваний подарков гостя сажали сразу за накрытый стол, потому что понятия «аперитив» не существовало вовсе. Первая – колом, вторая – соколом, и вся недолга. После, скажем, бигуса с уткой, фирменного и единственного горячего блюда, которое есть, по сути, тушеная капуста, гости краснели, распускали галстуки, снимали пиджаки, разливали по фужерам для воды мадеру крымскую, какой теперь тоже больше нет по причине вырубки последним президентом СССР крымских виноградников на солнечном полуострове Крым – ныне украинском и малодоступном.
Пока гости ели и пили, постепенно забывая об имениннике, тот тушевался, потому что понимал: его функция была послужить поводом для коллективного веселья, и она уже выполнена – его принесли в жертву общему чувству любви и дружбы, каковые помогали тогда сообща переживать смутные времена. Хозяйка уж резала домашней выпечки слоеный «Наполеон», но до чая в те годы дело доходило редко┘
Зато являлась гитара. Дамы, томясь ностальгией по студенческим временам, настаивали на Окуджаве, но мужчин тянуло на более брутальное. Хорошо шел хоровой романс «А на нейтральной полосе цветы» и про подводную лодку. Но женская половина все-таки брала свое, затягивала а-капелла «Ты у меня одна». Мадера кончалась, кто-то бежал за добавочной водкой в таксопарк, кто-то нежно обжимался на малогабаритной кухне, все уже любили друг друга.
Что можно нынче сравнить с хорошими и хлебосольными именинами времен далекого и смутного как сон застоя? Унылый день защитницы отечества с метелками мимозы? Семейный Новый год с внуками, поскольку дети ушли в клуб? Корпоративный поход в ресторан по случаю серебряной свадьбы начальника? Номенклатурную Пасху в лужковском Храме? Нет, со всеми этими неискренними и вымученными торжествами былой полновесный домашний день рождения сравнить нельзя. Но – отмирают традиции, запретно вино, и доктор не велел есть жирную пищу; книги остаются нераскрытыми, хозяйка жалеет маникюр и дорогой афганский ковер, смутные времена сменились еще более мутными, и многие следят за биржевыми индексами, гадая, кому бы сдать на лето свою ненужную, в общем-то, квартиру в Испании, купленную по случаю; дорожают медицинские услуги, но молодеет инфаркт и стареют жены. Да и потенциальных гостей с годами становится все меньше.
Нынче главное чувство, которое испытывает человек при приближении его даты, – неловкость. Почти стыд. Желание зажать и проскочить. Боязнь стеснить окружающих таким пустячным и пустым делом, как собственный день рождения. Праздновать его представляется делом инфантильным. Да и кто помнит. Хорошо, если жена чмокнет в щеку... А ведь это неверно, господа!
Нам бы вспомнить, что эта неприятность раз в год посещает каждого, если, конечно, он не родился в високосный год в последний день февраля. Нам бы и теперь по старинке устремиться к имениннику в порыве искренней привязанности и нежно обнять, не скрывая чувств. Нам бы подарить бедолаге чего у него нет, потому что чего-нибудь заветного нет у каждого. Ну, щегла в клетке, например. Карликовую липу. Китайский веер из бамбука. Стеклянный куб, стоящий на одном углу. Нам бы сказать, не таясь, накопившиеся слова любви, вспоминая былые годы и туристический поход с палатками по Дмитровскому району. И как он был смел с местными хулиганами. Вот увидите, он растает, и запотеют очки. И одинокая слеза тихо покатится по его холеной розовой щеке. Потому что он вспомнит детство и юность, маму и новый велосипед. И почувствует, что нынче – его день. И согласится в виде исключения поднять с вами рюмку.
