Николай Климонтович
Ход времени: все превращается в хлам.
Фото Бориса Бабанова (НГ-фото)
Первым делом навстречу мне выпорхнула неровно вырезанная заметка без начала и конца. Это был отрывок из какого-то интервью. Интервьюируемый отвечал на вопрос «Что такое новаторство?» таким способом: «Это – гремучая смесь невежества и спекуляции на самых низменных, пошлых инстинктах». Прямо по тексту синим шариком накорябано «Покровский». Что ж, неплохое начало для сентиментального путешествия, которое по самой своей сути предприятие, обращенное в прошлое, то есть консервативное. И я продолжил свой осмотр, стараясь не впадать раньше времени в меланхолию.
Вот симпатичная металлическая коробочка – для визиток. Откуда она у меня появилась – бог весть. Я раскрыл ее, увидел пачку моих собственных визиток, из каковых следовало, что я являюсь обозревателем ежедневной деловой общенациональной газеты «Русский Телеграф». Из какого века мне послан этот привет? Из прошлого, однако ведь я не только очень давно там не работаю, но и самой газеты давно не существует. А жаль, она обещала стать неплохой, но так и не стала, не успела стать┘
Или вот – странное бездыханное устройство, помещающееся в ладони и, судя по хищному клюву с двумя лезвиями, некогда резавшее бумагу: не им ли был вырезан тот самый газетный обрывочек, эпиграфом вылетевший мне навстречу из ящика. Красная картонная коробочка с загадочной надписью Barvici Paska, в которой оказалась черная лента для пишущей машинки «Олимпия», коей уже давно нет на свете. Я, помнится, переезжал и тащить старую, но бесполезную тяжелую подругу в новый дом и новую жизнь поленился. Я оставил ее на лестничный клетке, и пока носил вниз пачки книг и чемоданы, она исчезла. И теперь мне жаль ее – на пару с этой самой «Олимпией» мы много чего в свое время насочиняли. А вот симпатичный продолговатый мягкий футлярчик на «молнии» из ткани, похожей на плащевую: повертев его в руке, я сообразил, что он был предназначен для хранения и транспортировки устройства питания портативного компьютера, украденного у меня прошлым летом на даче: воры были торопливы, все взяли, но футлярчик оставили мне на память┘ Что ж, я не пересмотрел и малой доли находящихся в ящике штучек – а сколько печальных напоминаний о брошенных домах и других потерях.
А вот и милая находка: ручка в корпусе под дерево и в деревянном же футляре, подаренная мне некогда каким-то добрым человеком, скорее всего, на день рождения. Ручка показалась, наверное, мне столь симпатичной и парадной, что я припрятал ее для какого-нибудь важного случая, для ответственного представительства, когда придется надевать пиджак. Но вот же: я забыл о ней. Да и пиджак с тех пор надевать скорее всего было некуда┘
Маленькая такса из желтого стекла, подаренная кем-то в честь моего рыжего пса Аббата, которого постиг инсульт на шестнадцатом году жизни уже лет восемь назад. Он был симпатичный, добрый, но чудовищно упрямый пес. К тому ж – со склонностями к побегу. Сколько раз он терялся – не сосчитать, но всегда находился при самых разных обстоятельствах – такой был счастливый нетеряющийся беглец┘ А это что: такой же стеклянный ослик, хотя ослов я никогда не держал. Возможно, некогда он послужил прозрачным стеклянным намеком какой-нибудь нетерпеливой дамы на то, что она обо мне на самом деле думает. Скрепки, удобный дырокол оранжевого цвета, кнопки, точилка для карандашей и точилка для ножа, огрызок ластика – можно подумать, я когда-то служил делопроизводителем. Фотоаппарат Samsung доцифровой эры. Еще одна нетронутая ручка, на металлическом футляре написано: New York – Paris. Spirit St. Louis – и тот, кто щедрой рукой преподнес мне ее когда-то, явно не знал, с кем имеет дело: я равно не разбираюсь в названиях фирм и в марках часов, зажигалок, ручек, главное, что все это показывало, прикуривало и писало на бегу записки┘
Пришлось закурить. Как много остатков погибших существ и вещей, не говоря уж о приветах от закрывшихся редакций, – целая груда огрызков и хвостов утекающей жизни и истлевших обстоятельств. Следы радостных усилий и бесполезных хлопот. Было бы интересно вынуть пленку из старого аппарата, которым я давным-давно не пользуюсь, и проявить: что, интересно, можно было бы на ней обнаружить. И неминуемо приходит в голову мысль: а что подумает человек, коли откроет этот ящик после тебя. Да ничего он не подумает, ровным счетом ничего. Потому что – кому все это интересно, ведь в твое отсутствие эти вещи станут лишь мертвым и немым мусором. Я задвинул ящик, а проблему – выбрасывать или нет – пока так и не решил┘ До лучших дней.
