Надежда Муравьева Нынче в Москве чайные клубы, предлагающие вдумчивому посетителю насладиться ритуалом чайной церемонии, – явление весьма распространенное. Мы можем обонять ароматы Востока, наслаждаясь покоем и красотой происходящего: во главе стола мастер чайной церемонии что-то неторопливо рассказывает, вокруг почтительные слушатели и сотрапезники, чай наливается медленно и вдумчиво – одним словом, благолепие!
И все же – что это за странный ритуал? Каковы его корни и истоки? Как всякий ритуал, чайная церемония, несомненно, должна нести сакральный смысл: преображать действительность, символизируя ее. О чем же это действо говорит и для чего существует?
Еще в 760 году китайский поэт Лу Юй написал «Книгу чая» («Ча цзин»). В ней рассказано, как правильно заваривать чай. Это целое искусство, овладеть которым можно далеко не сразу. В Японии к чаю тоже подошли со всей ответственностью. Основатель одной из школ дзэн-буддизма монах Эйсай после путешествия в Китай в 1194 году сажает при монастыре чайные кусты и тоже пишет книгу о пользе этого драгоценного напитка.
Позже искусство вкушения чая выходит за пределы дзэнских монастырей, становится достоянием самурайской аристократии. Приглашенные и хозяева пьют чай до утра, развлекаясь игрой в отгадки: какой именно изысканный сорт им подали сейчас?
В XV веке родоначальник чайной церемонии Мурата Сюко увидел в этом, казалось бы, простом ритуале магическое действо, глубинный духовный смысл. Так возникает чайная церемония в ее нынешнем виде.
Обыкновенно ритуал совершается в небольших садовых домиках, обустроенных крайне просто. Старинная картина, букет цветов или свиток с философским изречением – единственные признаваемые традицией предметы, которым дозволяется украшать пространство. Изречения, над которыми медитируют гости во время церемонии, на наш европейский взгляд, кажутся излишни простыми или банальными. На самом же деле это подлинно дзэнское видение вещей в их изначальной сути: «Бамбук зеленый, а цветы красные», «Вода есть вода».
Чайный сад разделен невысокой изгородью на две части – внешнюю и внутреннюю. Он, вроде реки в мифологическом сознании, становится зримой границей двух миров: мира повседневности и мира красоты и гармонии, философского постижения изначальной сути вещей. Недаром великий японский мастер чайной церемонии Сэнно Рикю, ученик Мурата Сюко, говорил, что чайный ритуал означает «поклонение красоте в сером свете будней».
В современном российском исполнении нет никакого сада с каменной дорожкой, нет и самого чайного павильона с низкой дверью. (Это тоже символично, ведь чайная церемония не признает никаких социальных различий. И вельможа, и простолюдин – все наклоняют голову, входя в заповедное пространство.) Есть «мастер чая», рассказывающий о сортах этого прекрасного напитка и способах его заварки, подчас очень много гостей (гораздо больше, чем это допускается ритуалом) и относительно большой зал в коврах и подушках. Гости стесняются, вдыхают чайные ароматы, боятся задавать вопросы. Все разобщены, немного застенчивы и с почтением слушают говорливого мастера. Общей беседы не выходит – атмосфера не та, да и народу много. Это скорее театр одного актера.
В мире истинного чайного ритуала «мастер чая» – жрец, приобщающий к прекрасному. Он может быть поэтом, художником, в любом случае человеком просвещенным. Кстати, его социальная принадлежность в Средние века была совершенно не важна. Роль мастера велика: он должен быть заметен и незрим в одно и то же время. Он служит проводником четырех принципов чайной церемонии: гармонии, почтения, чистоты, тишины. Это философские понятия, предстающие перед нами в скромном обличии чайной комнаты.
Первый принцип подразумевает единение Неба и Земли, слияние человека с природой. Гость и хозяин освобождаются от ненужных условностей – в мире ритуала все равны, все слушают и постигают «Путь чая». Это и воспитание в душе благожелательности к другим, и внутренняя гармония, и бескорыстие, и еще множество таких же важных вещей.
Обувь оставлена на плоском камне за порогом, оружие снято. Низкие и тесные двери чайного павильона возбраняют посетителям входить вооруженными. Не только хозяин обслуживает гостей. Иногда они меняются местами, ведь роль служащего другим в чайной церемонии – самая почетная из всех.
Равенство участников церемонии и принцип гостеприимства, построенный на желании бескорыстного служения ближним, наводят на мысль о некоторой созвучности чайного ритуала с этикой христианства. Неудивительно, что современный японский протестантский пастор Тосио Такахаси издал книгу «Взгляд на Библию через японскую чайную церемонию» и устроил при своем храме большой чайный павильон. Он настаивает, что дух христианства живет в самой сердцевине этого древнего и чистого ритуала, в мире повседневности, говорящего о единении всего и вся, о гармонии вселенной и человека.
Воплощенная гармония – это еще и отсутствие скованности, непринужденность в общении, наслаждение простыми радостями вещей: глины, дерева, звуком воды, красками и формами цветов в букете, законченностью и выверенностью движений. (Это, кстати, то, чего так не хватает в современном московском исполнении церемонии: о непринужденности лучше сразу забыть.) Внимание гостей сосредоточено, и в то же время они радуются тому, что существует здесь и сейчас.
«Золотой эликсир чая», по выражению великого китайского философа Лао-цзы, объединяет их. Вся церемония может совершаться и в полном молчании – это просто другая ипостась ритуала. При этом гости чувствуют себя тоже свободно: это наполненная общением и смыслом тишина.
Подобная простота – дело рук умелого «мастера чая», «режиссера» мистерии. Более или менее понятно, каким должен быть этот человек. В наше время таких очень немного, да и едва ли эти немногие все поголовно работают в чайных клубах.
И все же хорошо, что чайная церемония, пусть отчасти и лишенная сакрального смысла, начала проникать в мир нашей повседневности. Даже и в самом простом исполнении она может помочь «труждающимся и обремененным» обитателям бетонных джунглей остановиться, прислушаться и ощутить вкус и запах чая. А там – кто знает┘
По традиции, прощаясь с гостями, мастер стоит у двери павильона и смотрит им вслед. Они уходят по каменной дорожке, оставляя за собой мир сосредоточения и покоя. Возможно, они когда-нибудь вернутся.
