Когда нас отпустили

Теперь среди нас не редкость опытные путешественники, которые где только не бывали.
Фото Романа Мухаметжанова (НГ-фото)

В довершение всего – стали выпускать.

Более других были недовольны, конечно же, сотрудники ОВИРов, КГБ, паспортных столов, таможни, погранзастав, линейной милиции. Ведь до тех пор они имели дело с одной чистой публикой, вооруженной синими или зелеными заграничными паспортами, выданными серьезными министерствами. А тут поперла всякая шелупонь с красными общегражданскими, полученными в милицейских очередях. Стало невмоготу. Те сотрудники, что не заработали инфаркт, – уволились. Всем хотелось, чтобы ЭТО кончилось и опять наступил порядок, как до несчастья, по слову Фирса. Но в России произошло неслыханное: так называемая демократия внедрилась и привилась.

Перестали глушить, все привыкли ездить за границу, как на собственную дачу; молодежь заговорила по-английски лучше, чем на природном малаховском; исчезла фарцовка как институт, потому что джинсы стали продавать на каждом углу. И прошли времена, когда, как сказал как-то Андрей Битов, все читали одну книгу. Наступили другие: все стали ездить в одно место. Туда, где всегда светит солнце, где олл инклуд под пальмами, где море в десятке метров от ваших коленей, мадам, и массаж спины за отдельную плату. Там – рай. Причем за не слишком большие деньги даже для средних лет бухгалтерши из фирмы по реализации шифера для дач.

Вот-вот, теперь про бухгалтерш, поскольку мне по понятным причинам близка эта тема. Им там плохо, и они там томятся. Дело вот в чем: там разгуливают преимущественно немецкие детные пары, а свободных мужчин нет. Бог весть – где они, пусть объяснят демографы.

Конечно, конечно, там, за оградой соловьиного сада, бродят голодные и одинокие темные щетинистые юноши аборигенской национальности, но в среде отдыхающих живы слухи, как в прошлом сезоне две порядочные скромные девушки, крашенные перекисью блондинки из Таганрога, вышли без сопровождения за ограду купить золото, серебро и кожу, и больше их никто никогда не видел. Говорят, их увезли в горы, где они теперь всякий день на рассвете пьют парное козье молоко и отказываются возвращаться к семьям. Такой судьбы не пожелаешь и врагу┘

Не знаю, не знаю, но мы сами, будучи некогда пылкими юношами, конечно же, мечтали о другом. Нам мерещились айсберги и пингвины. Каноэ. Бриги. Аэрокосмические корабли. На пыльных тропинках далеких планет, и меня всегда подмывало спросить автора – отчего пыльных. Так и не спросил, хотя были возможности. Многое не доделано. И вот мы лежим в шезлонге под дуновением бриза, томимся по младым летам. И, что самое страшное, мы томимся по временам, когда не пускали.

Ведь тогда, как ни крути, мы были героями. Нам выворачивали руки, но мы не произносили ни слова. Мол, где лежит «Континент» – фига вам, не добьетесь. Надежно спрятано «Новое русское слово». А что до выезда за рубежи, так об этом даже не думалось. Было много настоящего дела на родине. Еще не написан Вертер, не дочитан подпольный «ГУЛАГ», ждут девушки в цвету, не допит портвейн 777, не сочинен венок сонетов, одно слово – молодость. Быть может, все дело в том, что просто-напросто нас отпустили слишком поздно.