Николай Климонтович
Что поделать, есть такие страны, где на наших туристов смотрят косо.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)
В других местах нас не так сильно любят, но зачастую терпят, в лучшем случае стараясь не замечать. А бывает, и держат в индийских или кенийских тюрьмах или сажают в швейцарский застенок за отмывание грязных, мафиозных в их понимании, денег. Они в своих кантонах во многом все еще не понимают нашей специфики и на голубом глазу вступают в переписку с нашими правоохранительными органами. Их ведь учили в школе, что, несмотря ни на что, русские – с родины Достоевского и Гагарина, а значит, тоже должны понимать, что воровать некрасиво.
Нет, не такой ретроспективно-литературной и неверной любви мы алчем. Мы хотим, чтобы нас понимали. Чтобы ценили нашу самобытную духовность. И побаивались. Ну хоть нашей соборности. Когда нас не слишком привечают, мы сердимся, ищем происки врагов. Подчас у нашего человека закрадывается мысль, как у всякого недолюбленного инфантила: будь я, к примеру, американец – тогда б меня все точно любили. Ничего похожего.
У американцев с этим делом тоже большие проблемы. Американцы в отличие от нас в массе своей страшно нравятся самим себе на голубом глазу. Они собой тоже очень гордятся, но по причинам не метафизическим, а вполне земным: гордятся флагом, историей, конституцией с ее пятой поправкой, правами человека, мощью и зубами. И вот этих симпатичных ребят, оказывается, несправедливо не любят почти везде в мире. То есть в первом мире не любят французы и посмеиваются британцы, в третьем мире просто-таки ненавидят в Египте, Марокко и Саудовской Аравии, считая, что американский президент значительно менее симпатичный парень, чем, скажем, Усама бен Ладен. Ну а во втором мире, в нашем с вами, тоже испытывают по отношению к американцам двойственные чувства: ездить любим, смотреть их фильмы любим, играть за НХЛ любим – а так нет.
Но этого мало, с недавних пор кое у кого из американцев дает о себе знать вполне русский синдром нелюбви к самим себе. То есть появились знакомые нам признаки морального мазохизма, интеллектуального самобичевания и упоенной апокалиптичности. Мол, тайфуны в Мексиканском заливе – суть кара Божья. И вообще Америка обречена. Это не нация вовсе, а конгломерат разных культурно и этнически разобщенных групп людей с несхожими целями. А великая американская мечта, закваска знаменитого плавильного котла, когда последний негр преклонных годов якобы может стать президентом, на худой конец – выиграть миллион в лотерею, чушь и выдумка, так что гоните вэлфэр и подотритесь своим звездно-полосатым флагом. Грубо, конечно.
И вот американская элита, как и наша здесь, в России, встревожена. Почему нас так не любят? За что? Надо срочно ехать на Ближний Восток и открывать глаза мусульманскому миру. Надо пропагандировать американские ценности и всячески улучшать имидж Америки┘
А мы-то что ж, мы чем хуже? У нас тоже процветает молодежный антиглобализм, хоть мы и стратегически близки в вопросах борьбы с международным терроризмом. Как нас-то забыли в этой самой мировой идейной борьбе? Обидно. Может быть, потому, что идеи у нас в последние годы иссякли, нечем стало бороться. Вот, помнится, во времена холодной войны, когда казалось, мы уже вот-вот построим коммунизм, как с нами прекрасно идеологически боролись. Русские, мол, идут. А мы им карикатурой Бориса Ефимова в «Крокодиле» по губам – мол, сиди тихо, дядя Сэм, мы все про тебя знаем. У нас драматург Генрих Боровик вскрыл средствами литературы и театра все ваши язвы. И, кстати, в те годы мы гордились собой куда больше, искренне пели «Широка страна», а стишки типа «Прощай, немытая Россия» шли исключительно по монархическому ведомству.
Сейчас и мы уже не те. И кто кого заразил грехом уныния – мы ли американцев, они ли нас? Но они еще трепыхаются, а мы совсем сложили руки в «мировой идейной борьбе». Ни туда, ни сюда. И Буш-младший нам не указ, и идеи Мао не прижились. Свой советский марксизм с его диалектикой истории похерили, молодежь все больше изучает науку менеджмента, а также юриспруденцию, предмет у нас всегда актуальный. Но главное, главное мучительное чувство у нас схоже с американцами: за что, почему, ведь мы вон какие большие? Вот, скажем, поляки, сколько мы им сделали хорошего, построили сталинскую высотку взамен разрушенной Варшавы, не говоря уж о латышах и литовцах. Но – не проникаются, искажают историю, не хотят учить нашему языку своих юных граждан, требуют компенсаций и извинений. Чтобы мы, значит, сами вышли на площадь и сами же себя, как унтер-офицерская вдова, назвали оккупантами. Одни армяне нас еще привечают, но и это, должно быть, в пику грузинам.
А ведь все это несправедливо, эта всеобщая какая-то не совсем полная к нам любовь. У нас много полей и рек. Правда, они все больше отравленные, но – много. У нас свежий молодой капитализм, олигархи-футболисты, Сибирь-кладовая, икра, гостеприимство и задерганная честь. У нас одна Москва потребляет столько, сколько вся остальная страна. В ней красиво, в конце концов, как в Шанхае. Полюбите нас, мы все отдадим вплоть до последнего футбольного клуба. Но полюбите, какие мы есть. Можно, конечно, и чуть поскрести, мы согласны, мы и сами поскребемся. Потому что нет больше мочи ходить нелюбимыми. Полюбите по-хорошему. Не то мы ужо┘
