Родить vs вымыть

Реставрация, она же реконструкция: за фасадом XIX века – этажи нового здания.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

Анекдот про цыгана – один из моих любимых сюжетов. Ну не шедевр ли? Маленький шедевр, цельное и полновесное философское произведение. Конечно, в отличие от вольтеровского «Кандида» он не дает универсальных ответов («Каждый должен возделывать свой сад»), но зато ставит очень правильные вопросы. Родить или вымыть, вымыть или родить? Беречь то драгоценное, что есть, или же созидать новое?

Легко заметить, что мыслящее человечество вообще радикально делится на тех, кто предпочитает: а) помыть этих, или же б) родить новых. Помыть этих – умеренное и разумное консерваторство, родить новых – творческий радикализм. Логика подсказывает, что возможны вариации, как- то: отказываясь рожать новых, принципиально не мыть этих (махровый консерватизм), лениться мыть этих и опять-таки не родить новых (пассивное упадничество). Или вот: вымыть этих, и родить новых, и новых тоже мыть (слишком хорошо, чтобы быть правдой; утопия).

В обычной своей бытовой жизни вопрос «мыть или рожать» мы решаем походя, инстинктивно, следуя чутью или капризу. Что-то пылится нечитанным, несмотренным, неношенным, что-то доамортизировано в буквальном смысле до дыр. Иногда случается так: мыть буквально уже нечего, а рожать не хочется – тогда и бывает востребовано нечто вроде как другое, но предельно похожее на старое. Как богатые тетушки заказывают клона любимой кошки: чтобы тоже левый глаз был голубой, а правый зелененький, и на ухе черное пятно, а мух ловила левой передней лапой, та была Пуся, а эта будет Пуся Джуниор. Зачитали наизусть Толкиена, переходим на Ника Перумова. Родители до самозабвения слушали Высоцкого, выросшие дети полюбили Шнурова. Была кумир Доронина, стала Рената Литвинова: ремейки, сиквелы, реинкарнации.

Есть люди, которым решение «мыть или рожать» приходится принимать постоянно, по роду деятельности: архитекторы, градоначальники. Здесь все очень конкретно. Надраивая тротуары и убирая помойки, не войдешь в историю – в историю войдешь, построив храм. На реставрации, на сдувании пылинок с памятников не заработаешь много денег и много славы. Мыть – дело неблагодарное, рутинное, женское; рожать, в контексте, – безусловно мужское. И сам процесс приятен, и выгодно, и увлекательно, и творческое самовыражение, оборот средств, и результат налицо. «Пожар способствовал ей много к украшенью», – говорит полковник Скалозуб о Москве после 1812 года: хрестоматийная пьеса, известный персонаж, популярнейшая цитата. Большинству градостроителей эта фраза гротескного Скалозуба кажется вовсе не гротескной, а весьма разумной. Мэр Лужков ее приводит с удовольствием в книге «Мы дети твои, Москва!», причем ссылается не на Скалозуба, а лично на Грибоедова: «как сказал поэт». Про новенький, только что отстроенный после пожара Манеж теперь, конечно, говорят так же: стало наконец аккуратненько. Почти все серьезные архитекторы презирают псевдоисторический стиль – это когда новые дома имитируют стиль основной застройки. Ну вот, говорят, еще один декорированный сундук! Велика ли хитрость такой построить. Ну, не знаю, мне кажется – велика. Скопировать орнаменты, сохранить пропорции, вписать между старыми особняками, и так, чтобы не торчал, как вставной зуб. Или вот: восстановить фасад XIX века и спрятать за ним несколько этажей стекла и бетона, как сделали в свое время со зданием на Тверской, где сейчас галерея «Актер». Теперь заигрывать со стилем основной застройки фактически перестали, и очень жаль. Я не большой искусствовед, но мне кажется, что делать вещи – и особенно строить дома – надо сразу так, чтобы они красиво старели, как вековые клены или София Лорен. Новенькие бетонные карандашики, построенные в нарочито современном стиле, не умеют красиво стареть, они просто ветшают. А вот тбилисские дома, которые строят из местного мягкого камня, – они выглядят старыми, даже когда на них крыши-то еще нет. Но потом – становятся все лучше и лучше. В чем великий смысл джинсов, почему они больше, чем просто одежда, – да потому что они, занашиваясь, становятся лучше. Тупое потребление (надеть на себя штаны и ходить в них) превращается фактически в созидание, едва ли не творчество. Объекту (штанам) передаются флюиды личности – вот вам и фетиш. В Москве любимым городским фетишем, сколько я помню, был живописно разрушающийся Царицынский дворец, который в свое время не захотела достроить Екатерина. Это было самое романтическое место в городе, ни на что не похожее. Теперь принято решение его достроить┘ Не думаю, что это называется «этих вымыть». Скорее «что ли, новых родить».