Михаил Любимов
Сегодня даже похождения Бонда кажутся подкупающе реальными, как драй мартини.
Коллаж Екатерины Саратовой
Созерцая душераздирающие похождения агентессы в сериале «КГБ в смокинге» (жанр приключенческой комедии, чтобы претензий не было), невольно напеваешь вагонный шлягер «Я был батальонный разведчик»: «Потом я лежал в лазарете,/ Три долгие года лежал./ Рыдали все сестры, как дети./ Ланцет у хирурга дрожал».
Куда же сгинули хорошие шпионские романы и фильмы? Тотальное и повальное безрыбье, и никаких раков. Мировая тенденция. И нервная беготня с пистолетами, горящие автомобили, красиво витающие в воздухе, одержимые агенты, потерявшие память, настроенные на террористические акты роботы – все настолько неправдоподобно и, пардон, нелепо, что даже похождения Бонда кажутся подкупающе реальными, как драй мартини.
О, роман с милыми джентльменами, которые не дубасят друг друга рукоятками револьверов по голове, а элегантно шпионят, интригуют и умирают с улыбкой на устах! О, роман со сногсшибательными красавицами-агентессами, завораживающими до вечного оцепенения! Когда вместо оглушительной какофонии Шопен вперемешку с Вагнером и фото возлюбленной запрятано во рту┘
Пальма первенства в шпионском романе, бесспорно, принадлежит англичанам. На Альбионе разведка всегда считалась делом сугубо патриотическим и благородным, она отлично вписывалась в имперское сияние нации, и при определенной натяжке эту шпионскую страсть вполне можно считать частью национального характера. Даже Даниель Дефо, создавая свои шедевры, не забывал строчить служебные записки шефам безопасности о более эффективных методах борьбы с местными диссидентами. «Бард империализма» Редьярд Киплинг написал вдохновенный «Марш шпионов» и вообще боготворил шпионаж, достаточно прочитать его роман «Ким» (не случайно разведчика Филби в узких кругах именовали Кимом).
Китами шпионской темы скорее всего стоит считать Сомерсета Моэма, Грэма Грина и Джона Ле Карре, которые в той или иной степени служили в английской разведке, правда, недолго, не вынесли. Из этого не следует, что шпионская деятельность автоматически закладывает основы литературного мастерства, скорее наоборот: прибавляет самомнения и шапкозакидательства. Тем не менее обилие психологического и прочего полезного для писателя материала методически концентрируется в досье усилиями и наружников, и подведенной агентуры, и техническими средствами. Однако нужны острый нюх и талантливый глаз, чтобы отыскать в этой беспорядочной груде руды истинные блестки, причудливые повороты судеб, трагедии взлета и падения личностей. Какая сладость обнаружить, что жестокий злодей – в семейной жизни жалкий подкаблучник и сентиментальная сопля, а жрец общественной морали – банальный взяточник и педофил! Если литературно профильтровать оперативные записи бесед в постели, то можно создать диалоги, которым позавидовал бы сам Шекспир (который, как сплетничают, и сам подшпионивал вместе с Марло).
Сомерсет Моэм не служил в разведке, а с ней сотрудничал как агент, что значительно расширяет границы, дозволенные для кадрового сотрудника (можно покрывать прекрасный пол, как баран, без всяких санкций мудрого Центра). Главной его разведывательной миссией, как он признается в мемуарах «Подводя итоги», было сохранить Россию на стороне Антанты в Первую мировую войну – задача, которую он блистательно провалил. Зато написал ироничный роман «Эшенден, или Британский агент» и «Рассказы о секретной службе», отмеченные поразительным психологизмом. Чего стоит, например, доблестный агент, жизнелюб и мексиканский генерал, который по заданию английской разведки душит в отеле вражеского агента-грека (потом оказывается, о боги, что жертвой стал совсем другой грек).
Грэм Грин служил в разведке совсем немного во время Второй мировой (сидел в одном кабинете с Кимом Филби, с которым оставался дружен и после бегства последнего в СССР), вклада особого не оставил, зато унес с собой на волю горький привкус бюрократической тусовки и в результате стал острым критиком империализма.
Джон Ле Карре трудился в основном на контрразведывательной ниве, пописывая в стол и ожидая момента, когда можно будет хлопнуть наконец дверью и самореализоваться на литературном поприще. Это ему удалось как никому, и впоследствии интереснейшие нюансы его работы как агента (потом он был принят в кадры) в Бернском университете, где он собирал сведения (стучал) на студентов с левыми убеждениями, превосходно вплелись в его романы. Ле Карре стал рыцарем холодной войны и любимцем публики, однако, будучи остросоциальным (и крупным) писателем, умело выполз из прокрустова ложа шпионской тематики и совершил рейды в терроризм, наркобизнес, жульническую торговлю (лекарства для Африки, оружие для всех) и прочие клоаки. Поразительно, но этих трех крупных писателей объединяет едкая ирония в отношении секретных служб в целом, поэтому джентльмены из разведки и контрразведки не особенно лестно отзываются о своих бывших коллегах.
Моэм прямо не выпускал свои стрелы в секретную службу, однако созданные им образы сами по себе раскрывают неуемные амбиции, ограниченность и пустоту героев невидимого фронта. Грин настроил против себя и ЦРУ, и СИС (английская разведка), опубликовав ядовитые «Наш человек в Гаване» и «Тихий американец»; спецслужбы за ним следили, и это доставляло ему несказанное удовольствие. Ле Карре и раньше грешил нестандартным описанием своих коллег, а сравнительно недавно разразился беспощадной сатирой, посвященной памяти Грина, с характерным названием «Портной из Панамы». От ЦРУ и СИС он не оставляет камня на камне, и нет там суеты с пальбой и прочим набором клише, которыми очень ловко потчуют незадачливых читателей и зрителей современные авторы.
Таланты такого масштаба в шпионских организациях изумляют, если не знать, что в Британской империи в разведку стремились сливки общества, выпускники Оксфорда и Кембриджа, потомки аристократических фамилий. Это было престижно, модно, спортивно. Ныне в разведку пришел сероватый средний класс, лучшие люди уползают в банки и мощные фирмы, идеи Империи угасли – и можно только вздыхать о временах полковника Лоуренса, который, кстати, не только шпионил, но и создал прекрасную книгу «Семь столпов мудрости».
Янки так и не доросли до англичан, увязнув в стилистике Дикого Запада. Традиция отсутствовала (ЦРУ появилось только после войны), а улыбка Желтого Дьявола весьма отвлекает от беззаветного служения Империи (без этого настоящая разведка невозможна). Бывшие агенты увлекались разгребанием грязи, зато бухгалтеры и букмекеры быстро усвоили приемы «экшен» (законы рынка они знали и до этого) и стали лепить бестселлеры, убедив лопоухую публику, что они рисуют шпионаж. Собственно, российские производители шпионских триллеров уже давно процветают на этом поприще.
А жаль: ведь наши шпионские традиции погуще британских!
Боже, сколько появилось бы блистательных романов из-под пера сотрудников ЧК-КГБ, если бы не суровая цензура! Если бы сотрудников не отвлекали дела расстрельные и их самих не ставили бы к стенке. А советские писатели настолько поднаторели в агентурной работе, что сними табу – и взросли бы тысячи моэмов и гринов.
Но пианиссимо, мой друг, пианиссимо, а то еще понаболтаешь, чего не следует┘
