Белая спина

В День смеха сам бог велел предаваться самым причудливым и экзотическим развлечениям.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

Когда-то этот день считался в Европе Новым годом и никому особенно не мешал, не путался, как наследие язычества, под ногами у Рождества. Но среди римских пап тоже было полно реформаторов. И вот то ли Юлиан, то ли Григорий, коих я все время путаю, решил, что год должен начинаться 1 января – ни раньше, ни позже.

Широкие народные массы уже тогда были весьма консервативны и упорно продолжали отмечать наступление Нового года в первый день апреля. Церковь долго боролась с этим безобразием с помощью костров инквизиции, а потом просто решила объявить всех особо упертых дураками. Официальным образом. Так и возник День дурака – 1 апреля.

По исторической сути это День инакомыслия, День диссидента. И для того, чтобы опозорить средневековых диссидентов, их постоянно подвергали самым унизительным и оскорбительным розыгрышам: например, говорили, что у них вся спина белая. Одежда в ту пору была весьма дорогая, и некоторые при таком известии падали замертво. Ну и по мелочи: в вашей родной Флоренции – чума, вашего брата похитили корсары, ваш дом горит┘

В России Первое апреля входило в жизнь незаметно, вместе с недорослями, возвращавшимися из всяких там Голландий. Но уже у Пушкина читаем:

Грозно брови хмуря,
Царь сказал: «Вчера
Повалила буря
Памятник Петра».
Тот аж испугался:
«Я не знал! Ужель?»
Царь тут рассмеялся:
«Первый, брат, апрель!»

Ну, самого-то царя вряд ли кто разыгрывал┘

А у советской власти появились новые праздники, не предусматривавшие никаких розыгрышей. Попробовала бы какая-нибудь газета отметить День дурака! Сразу же спросили бы: «А кого, собственно, гражданин редактор, вы имеете в виду?»

День дурака прикинулся незаметным и опустился для маскировки в самую подходящую для себя среду – школьную, студенческую. Потом, при послаблении, стал полуофициальным. Только его начали именовать Днем смеха – чтобы не обижать представителей интеллектуального большинства. И розыгрыши стали лишь одной, далеко не самой главной его составляющей.

В этот день газетчики оттягивались на последних страницах, печатая всяческие рассказики, эпиграммы и юморески. Телевидение готовило специальные передачи – ну раз в год-то можно!

Для этого дня приберегалось все самое лучшее, заветное и выстраданное. Цензура самое заветное безошибочно вычеркивала, и оставалась всякая дрянь, в которой, впрочем, попадались и жемчужины.

Но не стало цензуры – не стало и Дня смеха. Он ушел в небытие вместе с дефицитом, очередями за туалетной бумагой, рыбным днем и единым политднем. (Компьютерный редактор, кстати, не узнал слово «политдень» и подчеркнул его красной волнистой линией.)

Да, Дня смеха не стало по факту, ибо все дни сделались вдруг невероятно смешными, и только самые трагические события иногда способны в рамках траура отменить «Смехопанораму» или «Аншлаг». У всей страны спина постоянно белая, можно привыкнуть и не оглядываться в зеркало.

А извлеченный из могилы невинноубиенный КВН повел себя, понятное дело, как зомби – принялся выедать мозги своим участникам, подгоняя их к единому знаменателю: прыжки под пародию на модную песню плюс заискивание перед ведущим.

Смех обесценился. Он вернулся к самым примитивным своим формам вроде переодевания мужика бабой, что широко практиковалось в языческую пору с целью повышения урожайности. Мы смеемся сейчас над тем же, над чем смеялись наши предки в пещерах: над рогатым мужем-импотентом, над неудачливым охотником на мамонтов, над молодящейся бабулей, над прапорщиком и старшим прапорщиком. Особенно смешно, когда у прапорщика фамилия Задов.

А мне становится как-то не по себе, когда на сцену выходит вполне приличный и уважаемый писатель, излагающий историю про человека настолько интеллигентного, что даже в сортире после него пахло фиалками. Не жалко тех, кто ТАК смешит. Жалко тех, кто смеется.

Когда-то – еще в прошлом веке – Геннадий Хазанов сказал мне: «Интересно, кто первый осмелится произнести со сцены слово «┘»?»

Произнесли, но никто не стал от этого ни умнее, ни счастливее, ни даже веселее. А имени первопроходца и не запомнили: дурацкое дело нехитрое.

Публике, воспитывающейся на этом юморе, скоро можно будет смело, без всякой подготовки, показывать палец, кланяться после получасовой овации и уходить со сцены. Отпадет всякая надобность в текстах и артистических способностях. В конце концов всегда остается закадровый смех, если с настоящим выйдет неудача.

Юмор – субстанция настолько нежная, что без давления в лице цензуры либо каких-то установленных хотя бы самими юмористами рамок превращается в расползающуюся и чавкающую под ногами размазню. Из острой приправы – в ежедневную овсянку, сэр.

Впрочем, не все так плохо. В том же КВН у красноярской команды родилось сообщение, что правительство Германии закупило на корню все выпуски программы «Аншлаг». Там она будет идти под названием «И вот этим людям мы проиграли войну!».

═

Красноярск