Надежда Муравьева Известный теоретик славянофильства Алексей Хомяков подсчитал, что "в России хорошие и дурные правители чередуются через одного: Петр III плохой, Екатерина II хорошая, Павел I плохой, Александр I хороший, Николай I плохой, Александр II будет хорошим". Это трогательное деление императоров на "плохих" или "хороших" с некоторыми натяжками можно назвать соответствующим исторической истине - вот, например, Екатерина Великая, пусть не идеальна - и Пугачевский бунт, и скверное отношение к масонам, и раздел многострадальной Польши, а все же что-то в ней есть такое┘ По крайней мере, по сравнению с Павлом.
Екатерина оставила нам прелюбопытное автобиографическое сочинение, своего рода отчет перед судом совести, где писала: "Если мой век меня боялся, то был глубоко не прав; я никогда никому не хотела внушать страха; я хотела бы, чтобы меня любили и уважали, поскольку я этого стою, но не больше┘ Я высоко ставила философию, потому что душа у меня была всегда искренно республиканской. Я согласна, что это, может быть, странный контраст: душа моего закала и неограниченная власть, принадлежавшая мне, но зато никто в России не может сказать, чтобы я этой властью злоупотребляла. Что касается моего поведения в политике, то я старалась следовать предначертаниям, которые казались мне наиболее полезными для моей страны и наиболее выносимыми для других".
Оставим в стороне двусмысленность некоторых из этих заявлений, с ними можно поспорить, но есть здесь кое-что, с чем спорить не приходится: Екатерина действительно следовала принципам терпимости, когда речь заходила о вере. Страшного вопроса "Рцы, чадо, како веруеши?" она подданным задавать не любила, а если и задавала, то большей частью только из любопытства (еще бы, немецкая принцесса-протестантка из крошечного княжества, а тут тебе такой винегрет: и православные, и мусульмане, и раскольники, и разные секты┘).
Сама она в одном из личных писем признавалась: "Я радуюсь, что принадлежу к глупцам, верующим в Бога". Это не мешало ей с большим сомнением относиться к обрядовой стороне церковной жизни всех времен и народов, презирать монастыри и обмениваться с главой Священной Римской империи Иосифом II шуточными письмами по поводу визита Папы Римского к императору в 1782 г.: "Я не завидую тому редкому преимуществу, которым пользуется в настоящее время ваше величество, помещаясь бок о бок с Пием VI┘ Итальянский священник - для всех, кто не католик, всегда является предметом какого-то опасения". Иосиф ответил следующее: "Признаюсь искренно Вашему величеству, что в течение тех трех часов, которые я аккуратно каждый день употреблял на то, чтоб болтать с ним (с Папой) всякий вздор о теологии и о предметах, насчет которых мы произносили слова, сами их не понимая, нам случалось часто умолкать и смотреть друг на друга, как будто мы хотели сказать, что ничего не смыслим во всем этом..."
Однако эта же "глупая" вера, какой бы она ни была, в сочетании с необыкновенной практичностью, попытками республиканского свободомыслия и политической смекалкой позволила ей написать в знаменитом "Наказе" следующие фантастические слова: "Гонение человеческие умы раздражает, а дозволение верить по своему закону умягчает и самые жестоковыйные сердца". Итак, согласно Екатерине, веротерпимость есть единственное средство "всех заблудших овец, паки привести к истинному верных стаду".
У этих слов - подоплека весьма серьезная, не в тиши кабинета придуманная. Екатерина сама была свидетельницей этих "гонений" во время знаменитого своего путешествия по Волге в 1767 г. Императрицу поразили изобильные земли приволжских жителей, она изумлялась богатству Симбирской губернии, но так же в немалой степени изумило ее отношение нижегородского духовенства к иноверцам и раскольникам. Раскольники дворцового села Городца пожаловались одному из придворных, что православные священники с ними обходятся, как с басурманами. Они "гнушаются" крестить новорожденных раскольничьих младенцев, посещать дома раскольников.
С согласия государыни посылается приказ нижегородскому епископу, чтобы тот своих священников отправлял и крестить, и "молитвы давать" в раскольничьих семьях. Раскол оказывается реальностью, вот уже сто лет существующей к тому времени на русской земле, и его необходимо принять, а не искоренять, как то делали предыдущие властители.
В Казани Екатерина знакомится с мусульманской общиной. Она узнает, что ранее здесь порушили множество мечетей - пытались насильно обратить в христианство мусульманский народ. На просьбу о разрешении отстроить мечети Екатерина отвечает благосклонно. От государыни не отстают и льстивые царедворцы: В.Г. Орлов после посещения мусульманского богослужения заносит в дневник: "Служба их проста и кажется очень богопочтительна, смиренности и внимания во время оной более быть не может". Ислам признан. Он больше уже не на периферии российского сознания. Отныне мусульмане могут присылать своих депутатов в Уложенную комиссию, а в 1773 г. выходит указ "О терпимости всех вероисповеданий и о запрещении архиереям вступать в дела, касающиеся до иноверных вероисповеданий и до построения по их законам молитвенных домов". Не обойдены милосердным вниманием и буддисты. Дело дошло до того, что бурятские ламы объявляют Екатерину воплощением Белой Тары - главной богини буддизма, олицетворяющей деятельную энергию сострадания.
Раскольническая контора, учрежденная в 1725 г. для сбора двойной подушной подати и налога с бород упразднена еще раньше. Даже дикая и вредоносная секта скопцов, всем на удивленье объявившаяся в Орловской губернии, не подвергается гонениям от мала до велика: плетьми и ссылкою наказывают лишь зачинщиков и подстрекателей, а остальных обольщенных "простаков" отпускают восвояси. Кстати, вышеупомянутым наказом отменялась не только нетерпимость к ближнему, но и множество других неприглядных вещей. Отменялся, к примеру, жуткий закон "слова и дела", с давних времен приводивший Русь в трепет. Слова, гласит наказ, нельзя вменять в преступление, если они не подтверждаются преступными делами. "Все извращает и ниспровергает, кто из слов делает преступление, смертной казни достойное", - написано там.
Золотое правило. Жаль, что его так скоро забыли или никогда особенно не помнили в России: это подтверждает весь опыт нашего существования последних веков, особенно двадцатого. Может, стоит держать в памяти деяния (да и высказывания) "доброй" царицы Екатерины? Очень уж они необычны для нашей страны. Но, может быть, в них и кроется сермяжная правда? А может быть, немецкий порядок? Как знать?
