«Странности» профессора Стромберга

Армин Стромберг (на переднем плане) признавал только активный образ жизни.
Фото автора

Профессор Армин Генрихович Стромберг работал до самого последнего дня своей жизни, оставаясь научным руководителем аспирантов, активным участником мероприятий, проводимых в Томском политехническом университете, где он трудился несколько десятилетий. Ему было 80, когда он освоил персональный компьютер. А в 85, как вспоминают его ученики, «он круто изменил свои научные интересы и от инверсионной вольтамперометрии, одним из основоположников которой являлся, перешел к изучению теории аналитических сигналов».

Армин Генрихович скончался 18 сентября, за два дня до смерти отметив 94-й день рождения. Умер, как хотел, – в полном сознании и интеллектуальной вооруженности. Профессор успел подержать в руках сборник материалов, который редактировал незадолго до смерти, посвященный юбилею лаборатории микропримесей, которую сам создал и считал главным делом своей жизни.

«Странной» назвал Даниил Гранин жизнь биолога Александра Любищева, придумавшего и воплотившего на практике систему развития творческой личности. Некоторые так называют и жизнь профессора Стромберга. Правда, никакой «системы» он не изобрел, зато выработал принципы, которым неукоснительно следовал всю жизнь. Они в трудные времена помогли ему выжить, а в годы относительно спокойные – жить полной, насыщенной жизнью и добиться настоящего успеха. Армин Генрихович – основатель научной школы, воспитавший более сотни учеников, кандидатов и докторов наук. Его вузовский учебник по физической химии выдержал пять изданий.

Пожалуй, главным его жизненным кредо стал принцип «Жить, не прогибаясь» – ни перед жизненными обстоятельствами, ни перед сильными мира сего, ни перед возрастом (а это уже вызов природе). «┘Здоровье, – писал он три года назад в своих заметках «Жизнь. Здоровье. Режим дня», – пока позволяет мне заниматься умственным трудом и физически чувствовать себя удовлетворительно. Вопрос в том, долго ли удастся сохранить это состояние? Так не хочется впасть в старческий маразм, потерять способность к умственной деятельности».

Особенности характера Армина Генриховича, а значит, и судьбы определили его происхождение (предки оказались в России еще во времена Екатерины Великой) и первые годы жизни. Немец по происхождению, он родился Бреслау (ныне Вроцлав), где его родители оказались в 1910 году в связи с профессиональной деятельностью. А в 1916 году его мать Магда Робертовна с двумя детьми и кухаркой решила переждать начавшиеся тогда в Санкт-Петербурге (постоянном месте жительства семьи) беспорядки и временно погостить у сестры в Екатеринбурге. Отца к этому времени уже не было. Он ушел добровольцем на Первую мировую и погиб на Галицийском фронте в сентябре 1914 года. «Временный» переезд затянулся на многие десятилетия.

Армин Стромберг впоследствии говорил, что его национальность и то обстоятельство, что он был выходцем из интеллигенции (людей по тому времени «социально неблизких»), заставили его большую часть жизни чувствовать себя человеком второго сорта. И, считал он, чтобы не быть таковым в действительности, чтобы не «затоптали», надо было как-то утверждаться. «Я всегда понимал, – говорил профессор, – что для того, чтобы быть по положению в научном мире на одном уровне с «социально близкими», в профессиональном отношении нужно было быть выше их на голову». Потому приходилось работать не покладая рук. Он старался не расслабляться, всегда находился в позиции человека, готового в любую минуту встретить удар. Красноречивая деталь: он никогда не носил домашние халаты, не сидел в мягких креслах и не читал в постели или лежа ни диване, считая все это признаками обломовщины.

Так и сложился характер – твердый, волевой, целеустремленный. Всегда и во всем Армин Стромберг уповал не на провидение Господне, а на самого себя. И этот подход в его жизни оказался столь значимым, что в графе о вероисповедании во всех анкетах и автобиографиях он указывал, что, как и его родители (по паспорту принадлежащие евангелической вере), атеист. Твердость характера и бескомпромиссность не позволили ему вступить ни в пионеры, ни в комсомольцы, ни в члены партии. За это он сам себя позднее, хлебнув сталинских лагерей, называл «недорослем в политическом отношении».

В 1985 году Армин Стромберг вышел на пенсию. Но активная жизнь не прекратилась, открылась новая ее страница. Армин Генрихович стал профессором-консультантом, участвовал в научной жизни своего вуза – Томского политехнического университета.

Как-то профессор вспоминал: «Я знаю немало своих ровесников, которые физически не слабее, чем я. Но у них такое мнение: раз им 80 лет, значит, они – дряхлые старики, и поэтому предпочитают сидеть на завалинке и забивать козла или, того хуже, лежать дома с книжкой в руках и все время воображать, какие они дряхлые и что пользуются заслуженным отдыхом». Армин Генрихович не признавал такой «растительной жизни». Стромберг считал, что главное в преклонном возрасте – общественно полезный труд, как интеллектуальный, так и физический. Например, более сорока лет профессор, по его словам, «боролся с сорняками» в университетском дворе (его квартира расположена в учебном корпусе ТПУ), при этом обдумывая научные идеи.

Отдельная и важная глава в его жизни принадлежит музыке. В детстве, несмотря на трудности, мать сумела дать ему музыкальное образование. Но жизненные обстоятельства почти на тридцать лет прервали его занятия музыкой. В 1992 году его дочь Эльза Арминовна купила фортепиано. Но оказалось, что почти все музыкальные навыки были утрачены. Пришлось начинать все сначала. Со временем пришла уверенность – Армин Генрихович решил выучить прелюдии Шопена. К выбору композитора подошел по-научному. Во-первых, хотел их разучить в молодости, но тогда до них не дорос духовно. Во-вторых, рассуждал профессор, годы уже немалые. Занятия наукой активизируют лишь логическое мышление. А музицирование дает работу и полушарию головного мозга, ведающему эмоциональной стороной личности. Чередование работы двух полушарий, по его мнению, приводит к более оптимальной работе мозга, к замедлению развития склеротических явлений. Предвидя в будущем возможность ослабления зрения, Армин Генрихович выучил любимые шестнадцать прелюдий наизусть. Играя каждый день около часа, он наблюдал за своим состоянием: не ослабла ли память, не утратили ли гибкость пальцы.

Доживать век, сидя на скамейке, профессор не мог. Как ученый, он полагал, что его наблюдения за своим состоянием здоровья, в контексте его «странной» жизни, могут представить интерес и для других ученых. Он не только вел дневник, но делал и специальные записки, посвященные тем или иным сторонам его жизни.

═

Томск