Ефим Бершин
Империя рухнула, началась жизнь на ее руинах.
Фото Reuters
После распада Советского Союза начали происходить с его бывшими частями всякие чудеса. И не только с частями, так сказать, географическими, но и с отдельными, конкретно взятыми людьми, до сих пор выясняющими, что лучше: социализм с человеческим лицом или капитализм – с нечеловеческим. Но это еще не все. На постсоветском пространстве чем дальше, тем явственнее проступают родимые пятна родимой страны – почти единой и почти неделимой. Населяющие ее люди сегодня стали осколками, часто нищими и неприкаянными.
Недавно была у меня прелюбопытная беседа с одним эстонским писателем. Беседа, надо сказать, происходила на сказочном шведском острове Готланд в Доме писателя и переводчика, окруженном рвущейся в небеса ганзейской готикой, кипящими волнами Балтики и настоянном на творческом усердии международного писательского сообщества. Так вот, в промежутке между жалобами на то, что в Европе эстонцев не печатают, в России они теперь тоже не нужны, да и в самой Эстонии своих инженеров человеческих душ не жалуют, он поведал разноязыким гомерам о том, какая страшная страна – Россия. А история с ним приключилась такая. Будучи проездом в Питере в девяностом году, этот чудак поперся в час пик с двумя чемоданами в метро, забыв при этом наменять пятаков. Турникет его, естественно, без пятака не пускает, лупит по ногам, а сзади толпа напирает, обкладывая эстонского писателя высокохудожественными русскими оборотами. Все это так его напугало, что до сих пор он вспоминает о России с содроганием. Хотя история эта закончилась чисто по-русски: наругавшись вдоволь, народ начал со всех сторон совать ему пятаки.
Западные коллеги делали круглые глаза и ужасались вместе с рассказчиком. А молодой писатель из Калининграда вдруг заявил с обидой в голосе: «Ну и что, что ругались? Пятак-то дали! А у вас и ругаться не будут, и пятака хрен дождешься».
Я это не к тому, что мы – другие. И так понятно. Выяснять, чьи порядки лучше, – занятие препустейшее. Однако вот что любопытно. На нашем печальном и плохо обустроенном советско-послесоветском пространстве уже лет пятнадцать трубят о том, что всем нам необходимо двигаться в сторону Западной Европы и Америки. Ну надо – так надо. Давайте двигаться, может, когда и придвинемся. Но двигаться – это труд. Поэтому приличная часть интеллигенции бывших советских республик и тех, кого принято относить к элите, не желая ждать, заявили: мы и есть Западная Европа. Так сказать, плоть от плоти.
Года три назад я битый час слушал по украинскому телевидению выступление Леонида Кучмы перед приехавшими из-за рубежа соотечественниками. Он, правда, попытался заикнуться о необходимости сотрудничества с Россией, но, натолкнувшись на неодобрительный гул в зале, быстро сменил пластинку. И понеслось: Европа, Европа, Европа. Ну и Америка, конечно. Под бурные и продолжительные. Вдохновленный его словами, отправился я путешествовать по югу Украины. В электричке Одесса–Белгород-Днестровский обратил внимание, что в каждом вагоне – по два контролера. Началась проверка. Один раз проверили. Минут через пятнадцать – еще раз. И так до десяти раз. Одни и те же билеты. Одни и те же контролеры. Они уж всех пассажиров по имени-отчеству выучили, но все равно продолжали проверять. В чем фокус? А в том, что отдельные громадяне считают, будто проверенный билет уже им и ни к чему. И выбрасывают. Вот тут-то по двадцатому разу подбираются к ним контролеры. Штраф – 17 гривен. Европа!
Почти все зоны отдыха на знаменитом Каролино-Бугазе построены еще в шестидесятые годы. Все здесь на подпорках. Даже стулья. Ляжешь на кровать – падаешь. Сядешь на стул – падаешь. В ветхих бараках – по 4–8 человек. Часто совершенно друг другу чужих. И за эту радость вкупе с недоваренной похлебкой с вас берут в день по 10 долларов. Но раз уж Кучма провозгласил Украину Европой, подхожу к директору и спрашиваю: нельзя ли на всю зону отдыха купить хотя бы один унитаз? В ответ слышу искреннее удивление: а найшо? И понял: ну не нужно им.
Да простит меня читатель, что я опускаюсь до столь низменных тем. Зато так понятнее. Я вот захожу каждый день в подъезд своего дома и каждый же день не устаю удивляться. Сколько раз нам в прежние годы говорили, что рыночная экономика и собственность решат все проблемы. Не будет же человек, в самом-то деле, уничтожать то, что принадлежит ему. Так вот: в нашем доме все квартиры давно приватизированы, то есть наш дом – наша собственность. И что? Линолеум в коридорах обдирают, стены разрисовывают, стекла бьют, а в лифтах, простите за выражение, просто гадят. И не знаю уже, куда от этой Европы деваться. А в СМИ по-прежнему идут дискуссии: кто ж мы такие – Европа, Азия или Евразия?
Дунька, которую пустили в Европу, – что она в той Европе делает? Да все то же – мучается желанием все разрушить. И это понятно. Жить в чужом пространстве, быть окруженным чужой культурой и чужими ценностями не каждому дано. Даже самая наша рафинированная интеллигенция не тянет. А остальные зачастую просто сходят с ума. Или выделяют неслыханные деньги на разработку русской национальной идеи. Хотя где квартирует наша идея – давно известно. Она – в нашей культуре, о которой с каждым днем мы все больше забываем.
Недавно в одном маленьком провинциальном городке видел, как в бывшей бане открывали европейского типа пивной бар под названием «Европа». Не бар – роскошь. Все – как у немцев. Даже надписи на кружках – не по-нашенски. Покрутились мужички, понюхали, а потом набрали разливного в близлежащем ларьке и расположились на травке вокруг ограды. Выпивают, как и положено, под воблу, а на «Европу» эту только поглядывают. Говорят, прогорел бар. Зато мальчишки, приторговывавшие воблой собственного изготовления, изрядно обогатились. Вот и весь сказ. Народ, он такой. Его не обманешь.
