Катя Метелица
У страха глаза велики и зубы оскалены. Кому страшно, а кому и смешно.
Фото Reuters
Если сказать совсем уж всю правду, божьих коровок я тоже побаивалась – когда их очень много. Я видела такое в Крыму: с вертолета сбросили тонны божьих коровок, чтобы они съели тлю, которая ела виноградные листья. Не все жучки попали на виноградники, на пляже их тоже оказалось немало. Они наползали людям на руки, кто-то объяснил: «Хищники. Чувствуют животный белок». Я почувствовала себя животным белком, стало как-то не по себе. Была еще какая-то книжка для детей: какой-то мальчик стал отчего-то крошечным среди гигантских муравьев и прочих чудовищ┘
Если я стою на платформе в метро, почти всегда боюсь, что кто-то неожиданно сильно толкнет в спину, и я упаду под поезд, как Анна Каренина. Тут сразу, конечно, стараешься сказать сама себе: «Да нет же, никакой нормальный человек толкать в спину не станет!» Но тут же сама себе и отвечаешь: «Да, но мало ли ненормальных людей». Очень страшно.
Я боюсь ездить на лифте – а вдруг оборвется. Боюсь стоять у края чего-нибудь высокого: моста, балюстрады, крыши какой-нибудь. И не могу видеть, когда так стоит кто-то, кого я люблю, – сразу возникает какая-то тошнота в коленках. Нет, слабость! – слабость в коленках, так говорят. Хотя по чувству похоже именно на тошноту.
Я не могу слышать разговоры про ядерную войну; про рак; про радиацию; про то, что Земля в ближайшее время столкнется с гигантским астероидом. Не понимаю, как некоторые могут играть в компьютерные игры, сюжет которых основан на идее пост-Апокалипсиса. Защитная реакция это у них такая, что ли? Или им просто по фигу? Или просто я одна такая – мнительная? В детстве я боялась закрыть глаза – вдруг не откроются. Или вот когда долго лежишь в ванне, кожа на пальцах становится сморщенная – а вдруг так и останется, а?
Еще было страшно: вдруг выйдет такой закон, что все родители должны будут отдать своих детей в другие семьи, к другим людям. Тут приходилось рыдать и одновременно придумывать какую-нибудь вменяемую причину для своих рыданий: «А вот я не хочу надевать эту кофту, она колю-ча-а-яя!» Тогда тебя начнут ругать за капризность и станет как-то легче.
В детстве ведь боишься говорить о своих страхах. У нас, например, трусливость считалась ужасным позором. Надо было по крайней мере делать вид, что никого и ничего не боишься, – мне так казалось. Специально, в самовоспитательных целях перечитывала «Пеструю ленту» – какой, честно говоря, кошмар. А «Собака Баскервилей»? Сейчас смотришь кино – какое-то в самом деле юмористическое произведение, Шерлок Холмс этот с голосом Крокодила Гены┘ А тогда – нет, ни фига смешно не казалось. А очень-то даже предынфарктно. Говорят же «умереть от страха» или «умереть от разрыва сердца» – казалось, что ничего нет реальнее.
Хотя я, например, знаю только один такой реальный случай. У моей подруги, вполне, кстати, взрослой и даже замужней и матери детей, завелась в квартире мышь. Она эту мышь ужасно боялась, просто до истерики. Спать не могла из-за страха, что мышь возьмет да и вскочит к ней на подушку. В общем, на мышь поставили ловушку: такое сложное сооружение из дощечек, приманок и ведра с водой. И что – не успели они приладить все дощечки и расположить все кусочки сала, как мышь действительно появилась. Моя подруга заверещала как резаная, и┘ «Представляешь, – говорит, – она заметалась туда-сюда и упала. Лежит и не шевелится. Зубки оскалены – умерла. От разрыва сердца, от страха! Крошечное существо, ушки такие┘ нежненькие┘ Мне так стыдно, так стыдно!» – и рыдает.
Я теперь тоже вроде бы не боюсь мышей и даже крыс. Но вот не бояться змей – этого я не понимаю. Это вообще уже что-то сверхчеловеческое.
Самые неприятные страхи – те, что глубоко внутри тебя. Бояться есть немытые фрукты, потому что там микробы.
Бояться одеться не по погоде, потому что замерзнешь и простудишься. Бояться одеться нелепо, потому что засмеют. Бояться не заработать достаточно денег, потому что на-что-же-тогда-жить. Бояться жить не по средствам, потому что а-вдруг-черный-день. Бояться, что ваш дом понравится каким-нибудь инвесторам и его перестроят под банк, а вас выселят к черту на кулички. Бояться огня, воды, снега, ветра.
Страшно подумать, сколько поступков люди совершают из страха. Женятся из-за страха перед одиночеством. Рожают детей из-за страха, что потом будет поздно. Голосуют за того-кто-есть по единственной причине: как-бы-с-другим-не-было-хуже.
Но страшноватенько подумать и о тех, кто, наоборот, совсем ничего не боится. Например, о тех многочисленных немецких пенсионерах, которые всю жизнь жили умеренно и аккуратно, а после шестидесяти отбросили все запреты, да и поехали в Таиланд в качестве секс-туристов┘
А о своих настоящих страхах я писать не стала – ничего. Почти ничего.
