Бунташные люди

'Стенька Разин' ('Понизовая вольница'). Плакат к фильму. Художник П.Ассатуров.

В истории русской культуры 1907 год был отмечен несколькими произведениями на историческую тему - так, Николай Римский-Корсаков написал оперу "Золотой петушок", Валентин Серов - историческую композицию "Петр I". Но исключительным явлением суждено было стать малоизвестному творению Василия Гончарова - исторической былине с применением синематографа "Понизовая вольница". Ее экранизацией начинается летопись отечественного игрового кино и слава Александра Дранкова - "крестного отца" первого национального фильма.

После рекламной артподготовки состоялась триумфальная премьера "Стеньки Разина", снятого не на Волге, где топили персидскую княжну, а на озере Разлив, где позже спасали Владимира Ленина. Киноопыт "разжигания зверских инстинктов толпы" с успехом демонстрировался в Грузинском (Алексеевском) Народном доме имени Наследника Цесаревича и Великого князя Алексея Николаевича в Москве, на углу 2-й Брестской улицы (там, где потом, в 60-е годы, было построено здание Центрального дома кино).

Тогда русская интеллигенция не заметила пьесу Гончарова, а политики не увидели знамение времени: идея воспеть палачей Нижнего Поволжья, Персии, Крыма и Турции посетила не Александра Ханжонкова, земляка Разина, не Александра Дранкова, первого разбойника русской киновольницы, не французов Пате, владельцев кинорынка Российской империи, а сентиментального и тишайшего госчиновника Василия Михайловича Гончарова.

Не прошло и года после революционных потрясений, а русское общество и думская монархия допустили новый "опыт разжигания зверских инстинктов толпы" (определение В.М. Пуришкевича), символический образ Отечества - Дикого поля. Скорее всего не ведали, что творили. Или, как щедринскому либералу, "чего-то хотелось: не то конституции, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать... А потом, зарекомендовав себя благонамеренным, можно и о конституциях на досуге помечтать"? И тогда первый русский игровой фильм оказался лишь зеркалом, отразившим физиономию общества?

Первый кинообраз Стеньки воплотил любимый петербуржцами трагик Евгений Петров-Краевский. Он сыграл обуянного надрывной страстью, мчащегося неизвестно куда народного героя. Удачно схвачено внешнее сходство со Стенькой: средний рост, крепко сбитая фигура, открытое смелое лицо донского казака. Величественный Петров-Краевский блистал на театре в классическом репертуаре: король Филипп ("Дон Карлос") и Карл ("Разбойники"), Несчастливцев ("Лес") и Иван Грозный ("Василиса Мелентьевна")... В кино он экранизировал песенный образ Разина, созданный поэтом Дмитрием Садовниковым в 1888 году ("Из-за острова на стрежень..."). Его прекрасное лицо стало первым мужским образом русского кино и, конечно, украсило картину.

Перед появлением фильма на экране прокатчики организовывали прослушивание песни "Вниз по матушке по Волге", написанной директором Московской консерватории Михаилом Ипполитовым-Ивановым на слова, по преданию, товарищей Стеньки.

Россия невольно демонстрировала распавшуюся связь ценностей в романовской династии: царь Алексей Михайлович централизовывал власть, препятствовал Стенькиным погромам, а его потомок, император Николай II позволил демонстрировать в Доме имени своего сына - наследника престола экранизацию разинского самосуда над женщиной, удостоил продюсера Дранкова звания "Поставщик Двора Его Императорского Величества" и личных аудиенций (Александр Осипович был желанным гостем и в Гатчине у Марии Федоровны, императрицы-матери), наградил Гончарова, первого русского киносценариста, золотой медалью "За усердие".

Возможно, последние Романовы лишь следовали русской традиции: личность Разина веками вдохновляет художников, композиторов, писателей. Это имя прочно вошло в национальный фольклор - более 20 исторических песен, и среди них подлинные шедевры: "Буйство в Астрахани", "На заре-то было, братцы, на утренней", "Схороните меня, братцы, между трех дорог...".

Михаил Пришвин в дневниковых записях сентября 1917 года пытался осмыслить суть происшедшего: "Большевики-кронштадтцы и люди природы, жизни - казаки, вот две крайности... Был у нас домашний деревенский бунт - Стенька Разин, то была смута деревенская, а здесь мировой город Петербург против всего мира! Какому-то дикарю-разбойнику сочинили не то принцессу, не то княжну, с которой во имя бунта расстается и бросает в Волгу... Громадная масса людей вовлечена в этот бунт прямым обманом, обещанием земли и воли и всяких радостей Царства Божия на земле... За властью теперь просто охотятся и берут ее голыми руками. Без всякого сомнения, виновата в разрухе буржуазия, то есть комплекс "эгоистических побуждений", но кого считать за буржуазию?"