Вадим Удманцев
Многие грозненцы выходят на улицу лишь изредка. Например, за гуманитарной помощью.
Фото Фреда Кларка
Машина сворачивает с трассы М-29 (Ростов-Баку) и, миновав блокпосты, въезжает в Грозный. За 20 месяцев, что я здесь не был, в этом изувеченном войной городе мало что изменилось. Все так же по обеим сторонам дороги тянутся разбитые и заросшие чертополохом промышленные корпуса и руины жилых кварталов, традиционно зеленеют изрешеченные насквозь пулями железные ворота частных домов. Никаких признаков активного восстановления жилья, тем более - строительства новых зданий. В некоторых местах, правда, работает, разгребая завалы, кое-какая техника, но, проезжая мимо одной из таких куч ломаного кирпича и бетона, подвозящий меня пожилой водитель-грозненец комментирует: "Этот экскаватор уже месяц как копает на одном месте..." Говорит он это таким грустно-насмешливым тоном, что трудно ему не поверить.
Ленинский район Грозного. Улица Богдана Хмельницкого. Полдень. В помещении бывшего магазина многолюдно - сотрудники Международного комитета Красного Креста бесплатно раздают продукты. Рассчитывать на получение "гуманитарки" могут лишь престарелые (старше 70 лет), дети из многодетных семей в возрасте до 14 лет (многодетными в Чечне МККК признает только семьи, имеющие 5 и более детей), сироты и полусироты в возрасте до 14 лет, инвалиды 1-й группы. Лицо, относящееся к какой-либо из этих категорий, получает раз в месяц 12 булок хлеба, 1 кг сахара, 1 л растительного масла, 200 г чая и по куску хозяйственного и туалетного мыла. Поэтому в очереди в основном стоят чеченские старики, женщины и пришедшие с ними дети-подростки. Ажиотажа или давки нет, так как продукты выдаются исключительно по специальным талонам. Кроме того, не все грозненцы получают "гуманитарку" МККК именно здесь - в Грозном действуют еще 35 таких же "хлебных" пунктов, от которых кормятся свыше 20 тысяч человек.
Некоторые люди охотно отвечают на вопросы, иные же, делясь наболевшим, отказываются назвать свои фамилии. Малике Чипсаевой 42 года, и она, видимо, свое уже отбоялась. У нее четверо детей, однако гуманитарную помощь ей здесь дают только на одного: "От федеральных властей мы никаких продуктов не получаем. Мой муж не может найти работу, да и я не могу работать: один ребенок - инвалид 1-й группы..." Опрашиваю еще нескольких человек, после чего выясняется, что помимо Красного Креста всех без исключения горожан ежемесячно подкармливает некий "Датский совет" - гуманитарная организация, выдающая по 5 кг муки и 500 г подсолнечного масла в одни руки. В то же время среди стоящих в очереди не находится ни одного, кто бы получал хоть какую-то продовольственную поддержку от российского государства.
Замечаю в толпе молодого русского парня. Подхожу, представляюсь. Тот охотно вступает в разговор. Сергею Капкину скоро исполнится 30 лет, он живет на окраине Грозного, пришел за продуктовыми наборами для бабушки и двоюродной сестры-полусироты. Он электромеханик по ЭВМ, для него в Чечне достойной работы пока нет. С ним в одном доме живут мать, бабушка, тетка и ее дочь-школьница. Мать тоже безработная, тетка - учительница, но ее мизерную зарплату обычно задерживают на два-три месяца, а затем выплачивают частями. Фактически все пятеро живут на бабушкину пенсию в семьсот с лишним рублей да на "гуманитарку". В 1996-2000 годах Сергей жил и работал в Ставрополе, однако, как только появилась возможность, вернулся в Грозный - повидать родных. Теперь бы он с радостью уехал снова в Ставрополь, чтобы оттуда помогать семье, но...
- Я не служил в армии - не получилось, - поясняет Сергей, - потому и военного билета у меня нет. Но если раньше документы при устройстве на работу не везде требовали, то сейчас без военного билета нигде не берут, а за него здесь 200 долларов просят... Бесплатно дают его, только когда начинается призыв. Так я не только по срокам в армию не подхожу, я ведь два года в ОМОНе здесь работал в 1995-1996 годах, у меня и в личном деле все это зафиксировано, но они не хотят просто так его выдавать.
Пункт гуманитарной раздачи продуктов в этом микрорайоне со всех сторон окружают панельные многоэтажки, которые по грозненским меркам довольно-таки хорошо сохранились. Но без крайней надобности их обитатели на улицу не выходят. И если бы не пункт раздачи продуктов и не груды мусора на пустыре сразу же за домами, то случайно оказавшийся здесь человек вряд ли бы догадался, что здесь живут люди.
Но вот, наконец, вижу хоть одну живую душу: от мусорных куч к своему подъезду возвращается женщина с пустым ведром. Она не боится назвать себя: Берла Шамсуева, чеченка, 46 лет, безработная, одинокая. Говорит, что осенью прошлого года жильцы окрестных домов по собственной инициативе собрали деньги, наняли машину и вывезли большую часть мусора, но груды отходов растут быстро, а городские службы эта проблема, видимо, никак не интересует. С лестницы спускается еще одна пожилая чеченка, Роза Хасанова. Ей пока приходится жить в чужой квартире, поскольку ее собственная "поломана и разбита". Эта женщина 1940 года рождения получает пенсию в 782 рубля, для ремонта у нее нет средств, тем более что и за проживание в чужой квартире, оказывается, тоже платить надо. Да и пенсию ей стали давать только два месяца назад. А до этого, говорит она, "то там дадут, то там. У меня никого нет, были два брата, да и тех бомбой убило".
Далее обе женщины начинают перечислять: водопровод не работает, канализация - тоже. То, что сливается в унитазы, собирается внизу, поэтому подвалы переполнены экскрементами. Вода привозная. Каждый день автоцистерна "Польской гуманитарной акции" заполняет одну "подушку" - резиновую емкость на 15 кубов - бесплатной водой, но ее, конечно, на всех не хватает, поэтому воду докупают у водителей других машин-водовозок. 40 литров воды стоят 3 рубля. Семья из четырех человек, к примеру, ежедневно покупает воду на 15 рублей. Электричество есть, но с перебоями. Хотя, если бы жители не купили в складчину на свои кровные новый трансформатор взамен сгоревшего старого, света бы вообще не было.
- Если бы была возможность куда-нибудь отсюда уехать, - подытоживает моя первая собеседница, - мы бы давно уехали - хоть из Чечни, хоть из Советского Союза. Отсюда не уехали только те, у кого не было денег. В Грозном везде одинаково, нигде хороших условий нет. Все держится на родственных связях. Мне, например, моя сестра помогает.
Спрашиваю, правдиво ли освещает телевидение ситуацию в Чечне, в частности в Грозном. "Брехни много. Обещаний много, а на деле ничего не бывает, - отвечает Берла. - Я не верю, что будет лучше". - "То есть вам уже все равно, будет ли Чечня в составе России или нет?" - "А я никогда и не считала, что Чечня вышла из состава России..."
Грозный-Москва
