Запрещенные песенки

В тот мартовский день 1968 года в одной из обычных очередей на посадку во внуковском аэропорту невольно бросалась в глаза характерная деталь: у некоторых пассажиров в руках были гитары, заботливо уложенные в чехлы. Барды летели в Новосибирск на свой первый национальный фестиваль. Их сопровождали журналисты, получившие задание осветить мероприятие. У меня было устное поручение радиостанции "Юность" и официальная командировка от журнала "Ровесник".

Подписывая мне командировочное удостоверение, главный редактор, ныне покойный Герман Михайлович Кашоян, сказал:

- Мне этот фестиваль с политической точки зрения кажется сомнительным. Поэтому официальное тебе задание - привезти материал о тамошнем клубе интернациональной дружбы. Но на концерты ходи - может, что-нибудь опубликуем...

Не успели мы, прилетев, разместиться в гостинице "Золотая долина", как нас пригласили в кафе "Под интегралом" на предварительное выступление. А на следующий день было торжественное открытие. Выступил Сергей Чесноков - в то время президент недавно созданной Федерации авторской песни. Потом были зачитаны поздравительные телеграммы от Булата Окуджавы и Новеллы Матвеевой.

Но фурор произвели выступления Галича. "Я пережил свой звездный час", - вспоминал позже Александр Аркадьевич. Его сатирические новеллы зрители выслушивали стоя. А если кто-то не вставал, то было ясно, что это за человек. Официально записывать не разрешалось, но подпольно певец-актер был увековечен на десятках магнитофонов, и эти записи стали кочевать по стране. Именно в Новосибирске были сняты единственные в нашей стране кинокадры с его участием.

Впрочем, горячие аплодисменты выпали не только на долю Галича.

Открытием фестиваля оказался Александр Дольский, в то время студент Уральского политехнического института. Успех в Новосибирске стал поворотным моментом в его судьбе. Через несколько лет он переехал из Свердловска в Ленинград, стал профессиональным артистом.

Ленинград представлял на фестивале Юрий Кукин. Его приветствие и выступление встретили с энтузиазмом, а песня "Город" была признана лучшей среди посвященных Новосибирску ("Странные люди наполнили этот город - мысли у них поперек и слова поперек").

Помимо концертов шли теоретические семинары. На одном из них кто-то задал Галичу вопрос: "Правомерно ли из конкретных трагических историй и судеб, которые легли в основу ваших песен, делать социальные обобщения?" Александр Аркадьевич ответил: "Много лет назад в Италии несправедливо засудили мельника. И с тех пор каждое заседание суда в Риме начинается словами: "Давайте вспомним мельника".

Пять фестивальных дней пролетели незаметно. Барды вернулись к своим обычным делам и стали забывать о недавнем слете. Но, как выяснилось, о нас не забыли. Вскоре после окончания фестиваля в газете "Вечерний Новосибирск" появилась статья "Песня - тоже оружие". Ее автор Николай Мейсак утверждал, что фестиваль оказался антисоветским мероприятием. В статье и последовавших за ней кулуарных беседах больше всего цитировался, естественно, Галич. Но не только он. Досталось Владимиру Бережкову (как это понимать: "Я ничего не вижу, да я и видеть не хочу"?). Упоминался Сергей Чесноков с народной песней о еврейском колхозе (как это совместить с пролетарским интернационализмом?). Посыпались донесения и телефонные звонки. В результате активные московские участники фестиваля были вызваны в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС, хотя никто из нас коммунистом не был.

Придя в здание на Новой площади, я был удивлен осведомленностью следователя - женщины довольно пожилого возраста. Она знала все песни, звучавшие в Новосибирске, знала, что я открывал фестиваль своей песней-приветствием. Более того, на столе у нее лежали ксерокопии нескольких моих публикаций, в том числе статьи "Современные менестрели" из журнала "Soviet life", издававшегося на английском языке для американских читателей.

Со стороны наш разговор выглядел, наверное, странным, а может быть, даже глупым. Как мне стало ясно потом, следователь хотела выяснить что-то очень конкретное (не причастно ли, скажем, к организации фестиваля ЦРУ). А я отвечал бесхитростно, не думая о подтексте вопросов: "Авторскую песню очень люблю. В честности Галича не сомневаюсь. Вас послушать, так и Аркадий Райкин не нужен..."

В шестидесятые годы бытовал такой анекдот. Перевели на английский язык песню "На закате ходит парень", где есть строчка "И кто его знает, чего он моргает?". Потом перевели с английского на русский. В результате фраза стала звучать: "А что у него с глазом?".

Нечто подобное произошло с моей статьей. Я привел в ней текст известной песни Юлия Кима: "Фантастика - романтика, наверно, в этом виновата; Антарктика, Атлантика зовут, зовут ребят куда-то". В результате двойного перевода, который лежал на столе перед следователем, эта фраза стала звучать как призыв покинуть страну.

Но больше всего блюстительницу партийной нравственности удивлял факт моего пристального внимания к движению авторской песни, когда "есть другие темы, достойные журнального творчества". Мы так и не нашли общего языка, и на следующий день на Новую площадь отправился главный редактор журнала "Ровесник".

Результатом подобных вызовов стала докладная записка на имя Генерального секретаря. Нетрудно догадаться, что барды в ней характеризовались не лучшим образом. Я был назван "психически неполноценным человеком". Прочитав донос, Брежнев наложил резолюцию: "Прошу обсудить на секретариате ЦК".

Обсуждение состоялось, и рекомендации секретариата начали выполняться. Клуб "Под интегралом" был закрыт. Александр Галич в конце концов вынужден был покинуть Родину. Из журнального обихода на какое-то время исчезли слова "бард" и "менестрель", вместо них появилось расплывчатое понятие "самодеятельная песня". На воспоминания о новосибирском фестивале наложили табу, документальные свидетельства уничтожили. Позже, в 90-е годы, были обнаружены негативы некоторых выступлений и новосибирская студия кинохроники создала фильм "Запрещенные песенки".

Рекомендации секретариата касались не только авторской песни. В Москве перестали проводиться фестивали джаза, со сцен театров исчезли некоторые интересные спектакли. Шло завинчивание гаек...

В последующие годы, бывая в Новосибирске, я слышал о фестивале умильные сказки. А это было реальное мероприятие со своими трудностями и крупное социально-художественное событие, о котором не следует забывать.