Андрей Зайцев -Валентина Николаевна, некоторые из ваших критиков говорят, что в ваших переводах вы отходите от традиции и больше ориентируетесь на просторечие. А как вы сами оцениваете существующие переводы Евангелия на русский язык?
- Если я употребляю грубоватые выражения, то лишь потому, что они есть в оригинале. Скорее меня можно упрекнуть в смягчении отдельных фраз, например, я последовательно употребляю "замолчи" вместо "заткнись". Если же говорить об оценке чужих работ, то меня как переводчика всегда можно обвинить в пристрастности, хотя я стараюсь быть объективной.
Я с глубоким уважением отношусь к Синодальному переводу - это был настоящий прорыв, который стал возможен только благодаря подвигу людей, его сделавших. Но его язык с самого начала был несколько архаичен. Хотя отдельные фрагменты в нем переданы даже лучше, чем у епископа Кассиана (Безобразова). Синодальный перевод - важный этап нашей истории, но это не означает, что кроме него вообще не может быть никаких иных переводов. В Евангелии главное дух, а не буква, и ожесточенные споры из-за языковых особенностей свидетельствуют лишь о нашей недостаточной цивилизованности.
Главное достоинство "кассиановского текста" - использование в качестве источника научного издания греческих рукописей, а не так называемого "Textus Receptus" ("общепринятый текст"), на который ориентировались все переводчики XIX столетия.
Работа протоиерея Леонида Лутковского выглядит не очень убедительно, хотя есть отдельные удачные места: это перевод очень странный по стилю. Там часто встречаются просторечные выражения, а Христос говорит почти по-церковно-славянски.
Переводы Сергея Лезова и Сергея Аверинцева также имеют свои достоинства и недостатки. С Сергеем Лезовым мы вместе начинали работать, но потом наши пути разошлись. Сергея Аверинцева я очень ценю, из его перевода я в свое время взяла выражение "Царство Небес". Хотя и его перевод, с моей точки зрения, не идеален.
Вообще это очень хорошо, что есть много разных переводов (я далеко не все из них знаю). И мне не хотелось бы, чтобы какой-то из них, включая мой собственный, был когда-либо объявлен "общепринятым" или "каноническим".
- Несмотря на все спорные моменты, пожалуй, вам единственной удалось разрушить у современного читателя "страх" перед Новым Заветом. Ваш перевод дает современному человеку возможность ощутить остроту и напряженность Евангелия, индивидуальную манеру каждого автора. В чем причина того, что все новые и новые поколения христиан всю жизнь читают эту книгу и не устают удивляться ее новизне?
- Восприятие Нового Завета во многом зависит от возраста. Ребенку очень сложно понять идею искупительной жертвы, он запоминает самые яркие, почти сказочные мотивы Рождества, волхвов с их подарками, пастухов, ясли. Но когда человек взрослеет, он постоянно возвращается к Новому Завету, находя в чтении утешение, поддержку, ответы на волнующие вопросы.
Эта книга всегда остается "вечной загадкой" даже для переводчика. И всегда остается надежда, что откроется новая рукопись или документ, который объяснит непонятные места. Даже в молитве Господней выражение "хлеб наш насущный" можно понимать совершенно по-разному: "необходимый", "завтрашний", "духовный", и каждое из толкований имеет право на существование.
- Какова роль апостолов в создании Нового Завета?
- В Евангелии всегда привлекает разнообразие стиля, манеры, в которой писали авторы. Конечно, апостолы не были авторами в современном значении: они ничего не придумывали. В их распоряжении был довольно большой устный материал, отдельные сборники высказываний Иисуса, иные источники, и из всего этого многообразия они отбирали то, что им казалось важным. Марк пишет очень динамично, приводит характерные детали поведения Иисуса. Матфей больше внимания уделяет речениям Господа, Иоанн вообще обрабатывает источники совершенно по-другому. Но все, что Древняя Церковь включила в новозаветный канон, поражает своей точностью и трезвостью при сопоставлении с апокрифами. При всем разнообразии Евангелие представляет собой единое Откровение, и это тоже привлекает читателей.
- Многих читателей до сих пор шокируют некоторые парадоксы в речениях Иисуса. Как переводчику, с одной стороны, не потерять остроту, а с другой - не поддаться искушению "поправить" неудобное высказывание в духе Церковного Предания? Тем более что такие попытки предпринимались уже вторым поколением учеников Христа?
- Когда вы говорите об "исправлении" новозаветного текста Церковью, нужно иметь в виду, что оно не носило серьезного характера. Иногда вставлялись отдельные слова, но в целом нет оснований полагать, что из Евангелия "выбрасывались" или, наоборот, что в него вставлялись большие отрывки. Дошедший до нас текст свидетельствует как раз об обратном: многие притчи Христа шокируют своей провокативностью.
Например, приход "Царства Небес" сравнивается с приходом вора. Я уверена, что Христос специально говорил в такой манере. Он опровергает типичные представления, заставляя слушателя вздрогнуть и задуматься. В этой парадоксальности - сердцевина Евангелия. Оно ниспровергает и переворачивает стереотипы обыденного сознания. Всем известна притча о работниках одиннадцатого часа, когда хозяин платит последним столько же, сколько и первым. Подобная история есть и в Талмуде, однако финалы рассказов совершенно не совпадают: в Новом Завете хозяин говорит о праве на щедрость, а в Талмуде это объясняется тем, что последние работники за час сделали больше, чем первые за весь день. Острота сразу же теряется, и мораль становится довольно "плоской".
В пользу того, что правка не исказила первоначальный текст, свидетельствует и изображение апостолов. У каждого из них есть свои слабости: они спорят, желают первенства, боятся, словом, ведут себя, как обычные люди. Библия не пытается ничего "пригладить".
- Как вы оцениваете судьбу библеистики в России? Не секрет, что сейчас попытка серьезной критики текста, нового перевода или комментария все еще воспринимается как своеобразный "протестантизм".
- В начале XX века у нас высказывались идеи, которые могли бы даже опередить достижения западных ученых более позднего времени. Издавались журналы, появлялись и переводились неплохие комментарии. Но, к сожалению, все было насильственно прервано революцией, и наша страна была отброшена на много десятилетий назад. Сейчас приходится все начинать заново. Это очень сложно еще и потому, что многие люди считают невежество лучшей гарантией правильной веры. Хотя хороший грамотный комментарий, по-моему, только укрепляет подлинное благочестие, избавляя от приблизительного и неточного понимания. Вместе с тем, конечно, чтение научных толкований Евангелия не есть всеобщая необходимость. Есть очень много простых, искреннее верующих людей, которые не читают специальных работ, но от этого не перестают быть подлинными христианами.
Что касается обвинений в "протестантизме", то это наша общая беда. Сейчас даже отдельные священники читают Евангелие очень мало. Гораздо больше распространены акафисты, жития, апокрифы. Я не против этого, но все-таки это уже "переработанная пища", которая по своим идеям и достоинствам значительно уступает Новому Завету. Отчасти это связано с тем, что Евангелие - это не книга для спокойного чтения на ночь. Если человек искренне верит, то Нагорная проповедь или притчи будут его тревожить, ведь после них нельзя просто достать платочек и смахнуть слезинку, а нужно прилагать усилия для изменения собственной жизни. И вот то место, которое должно занимать Писание, оказывается заполненным другими текстами. Выход из этого только один - евангелизация, попытка сформировать вкус и интерес к Новому Завету.
- Вероятно, это связано еще и с тем, что, по мнению многих, опасно читать Евангелие, не обращаясь к трудам Святых Отцов.
- В своей работе я использую комментарии на книги Нового Завета, принадлежащие Отцам Церкви, например Иоанну Златоусту, для которого греческий был родным языком. Но мне кажется, что сейчас, когда человек говорит о Святых Отцах, чаще всего он их просто не читал, а пользуется этой фразой, как дубиной, с помощью которой "громит" всех, кто с ним не согласен.
К счастью, ситуация меняется, и сейчас люди испытывают все больший интерес к переводам и комментариям Нового Завета, что дает возможность надеяться на хорошие перспективы русской библеистики.
- Многие воспринимают Евангелие как "уголовный кодекс", по которому будет выноситься приговор.
- Евангелие - книга радости. Но ее восприятие многими нашими современниками - показатель какой-то серьезной болезни Церкви. Первые христиане с радостью ожидали пришествия Христа. А сейчас многие думают об этом с ужасом, заранее считая себя обреченными грешниками. Если человеку постоянно это внушать, то он легко в это верит и начинает даже этим гордиться. Конечно, Новый Завет - радостная книга. Об этом замечательно сказал Владимир Соловьев: "Владеешь ты всерадостною тайной: // Бессильно зло; мы вечны; с нами Бог!"
