Две войны Владимира Колыбабинского

Обкатка профессией

...Представившись по прибытии в Афганистан командиру 350-го парашютно-десантного полка и найдя свою роту, лейтенант Владимир Колыбабинский внутренне был готов к тому, что его сразу же отправят либо в караул, либо воевать. Но комбат с ротным только издалека показали ему взвод, сказали: "Старик, отдыхай от Союза, еще успеешь навоеваться..." Так в течение всей первой недели и не трогали. Шел 1985 год. Гарнизонная жизнь протекала без суеты, в размеренном ритме.

Первое, что сразу удивило новоприбывшего лейтенанта: командование доверяло молодым офицерам, постоянно спрашивало их мнение, не ограничивало их инициативу. И еще: в 103-й парашютно-десантной дивизии, куда входил и 350-й полк, комдив генерал Павел Грачев требовал строгого отчета едва ли не по каждой потере! Командование ВДВ так толково планировало задачи, что душманам некуда было деться: их "обкладывали" со всех сторон и, благодаря более мощному и современному вооружению Советской Армии, просто не давали им приблизиться к нашим войскам. Поэтому и прямых боестолкновений было немного. К примеру, в батальоне, где служил Колыбабинский, с ноября 1985 по декабрь 1987 г. ни один человек не погиб, хотя это была пора весьма активных боевых действий. Десантникам просто странно было, встречаясь с мотострелками, порой слышать от них: "У нас после боя: 15 убитых, 20 раненых!"

В начале весны 1987 года подразделение лейтенанта Колыбабинского (который временно исполнял в тот момент обязанности ротного) назначили в группу захвата площадки приземления в местности Хуркабуль к северу от Кабула, которая всегда считалась довольно-таки спокойной. Однако на этот раз, только ступив ногами на землю, десантники тут же попали под неприятельский обстрел.

"Духов" было немного, и они вели они себя очень странно: не делали никаких попыток поскорее скрыться, а наоборот - наступали, неся потери и постепенно наращивая огонь. Завязался упорный бой. Но лишь когда на подмогу к обороняющимся подоспел сам ротный с еще одним взводом и поработала, отгоняя наступавших, артиллерия, афганцы начали отходить... На месте боя десантники насчитали около двухсот трупов душманов, а также наткнулись на скрытый поблизости в горных пещерах огромный склад вооружения и боеприпасов. Тогда-то окончательно прояснилось, отчего противник так яростно шел на штурм.

Попробовали было сосчитать найденные трофеи, но вскоре плюнули, ибо выходило, что для вывоза всего этого добра потребовалось бы в течение целого месяца каждый день по 20 вертолетов или даже больше, так что Колыбабинскому была дана команда этот склад уничтожить. Уходя оттуда, бойцы захватили с собой лишь кое-что из трофейной экипировки: итальянские ботинки, жилеты-разгрузки - снаряжение у "духов" было намного лучше. Так же обстояло и с медикаментами: батальонный врач вытряс из своей сумки все отечественное, заново укомплектовав ее импортными качественными препаратами и герметично запакованными капельницами. Когда рота удалилась от тех пещер на 2 км, грянул такой взрыв, что всех до единого накрыло волной дыма, гари и пыли. Но солдаты, незлобиво костерясь и отплевываясь, все же были довольны: они хорошо отработали.

Вопросы без ответов

...Уже стемнело, когда с поста боевого охранения привели оборванного и насквозь промерзшего солдата-мотострелка срочной службы, говорившего, что его рота полностью уничтожена и он один остался живой. В пригороде Грозного горели, застилая дымом горизонт, нефтяные скважины да ухала, словно забивая гигантские сваи, самоходная артиллерия. Ответы заплутавшего бойца заставили удивиться даже видавших виды офицеров. "Кто командир?" - "Не знаю". - "Как не знаешь?" - "Нас вчера вечером собрали, посадили на БТР... Сказали какому-то прапорщику, что он будет нашим командиром... И мы с утра пошли в бой..." Кадровым военным было дико слышать о том, что подчиненный узнавал командира непосредственно перед боем, и совсем уж непонятно, кто так наскоро комплектовал людей, причем в основном необстрелянных. Тем более что это был не 1941 год, диалог происходил в канун нового 1995 года.

С того самого декабрьского дня, когда сводный парашютно-десантный полк 76-й воздушно-десантной дивизии в составе ударных сил группировки "Запад" из района Беслана выдвинулся в Чечню, майор Колыбабинский, как и другие офицеры этого полка, задавался множеством вопросов. Ведь вместо того, чтобы отправить на Кавказ полнокровный полк ВДВ, все три батальона и один самоходный артдивизион зачем-то соскребали с разных частей, да еще без должного технического оснащения и прочего обеспечения. Был случай, когда танк пошел в атаку на опорный пункт боевиков и при этом выяснилось, что новобранец-наводчик не умеет стрелять. (Потом уже уцелевшие пленные бандиты вспоминали: "Мы-то думали, что с бывшей Советской Армией мы лишь день-два повоюем... А оказалось, ее и бить можно!") Но самое большое раздражение у большинства офицеров - от командира взвода до командующего войсковой операцией - вызывало отсутствие в начале кампании письменных или же оформленных на карте боевых приказов и распоряжений. И если десантники целиком полагались на опытность и знания своего командира дивизии генерал-майора Ивана Бабичева, параллельно исполнявшего обязанности командующего группой "Запад", то в соседней с ними 19-й мотострелковой дивизии Северо-Кавказского военного округа два раза меняли комдива из-за того, что офицеры открыто отказывались идти воевать.

После январских боев в Грозном из трехсот с лишним бойцов батальона остались в строю не более семидесяти человек. Владимир Колыбабинский уцелел, он был награжден Золотой Звездой Героя России, потом учился в академии, преподавал, а спустя еще несколько лет уволился из Вооруженных сил по болезни - сказались частые ночевки на броне...