Нина Краснова Ах, какое это было для меня счастье, когда в 1972 году я поступила в Литературный институт имени Горького, единственный такой во всем мире! И стала рязанкой с временной московской пропиской, то есть пусть как бы временной, но москвичкой! Я тогда сочинила такие стихи:
...Я к Москве привыкну, как
к Рязани,
Но, наверно, не смогу и
впредь
На нее привычными глазами
Пусто и пресыщенно
смотреть.
Ах, Москва! Она
неповторима -
Понимаю это все ясней
И, как сахар
быстрорастворимый,
Растворяюсь, растворяюсь
в ней.
* * *
Александр Солженицын приехал в Рязань в 1958 году из Владимирской области и до тех пор, пока не ушел на вольные хлеба, то есть до 1963 года, работал учителем физики и математики в школе # 2 имени Крупской в центре Рязани, на улице Революции, которая до революции называлась улицей Соборной и теперь опять называется Соборной.
Я училась в школе # 2 в первом классе в 1957 году, всего две четверти.
* * *
Твардовский сказал приехавшему из Рязани Солженицыну при первой встрече об "Одном дне Ивана Денисовича":
- Избрана малая форма, в этом - опытный художник.
Первый псевдоним Солженицына - Александр Рязанский.
* * *
Генерал Лебедь, между прочим, многие годы провел в Рязани, учился и служил в десантном училище.
Лебедь - единственный крупный политический деятель, с которым я встречалась в жизни и с которым даже говорила. Это было в деревне Овсянка во время праздника "Литературные встречи в русской провинции" в 1998 году. Все участники праздника пошли в только что отстроенную церковь св. Иннокентия Иркутского, и я тоже.
Народу там было, как в битком набитом троллейбусе или в метро в часы пик. Я подняла голову вверх, чтобы посмотреть, к кому я прижата левым боком. И увидела Лебедя, который был прижат ко мне своим правым боком.
- Ой, здравствуйте! - сказала я.
Он приятно приулыбнулся, хорошо посмотрел на меня своими узковатыми, как бы прищуренными, излучающими небесно-голубой свет глазами и сказал:
- Здравствуйте...
* * *
В 1930-е годы поэт Виктор Боков, будучи молодым парнем, ездил с самодеятельным женским фольклорным ансамблем и с худруком по Рязанщине, выступал с ними на клубных сценах. Девушки в ансамбле были одна лучше другой, а он, поэт, был среди них один, как петух среди курочек, и все они ухаживали за ним, и все хотели и старались ему понравиться.
И вот как-то после ночевки в теплой гостинице едет он с ними в грузовике, в кузове, а на улице мороз, который после теплой гостиницы кажется особенно сильным. И девушки, чтобы согреть заезжего столичного поэта, предлагают ему кто теплые варежки, кто теплые носки, кто теплый шарф, а кто и свой теплый платок. А одна ничего не предлагает, а только смотрит на него выразительными влюбленными глазами.
Худрук наклонился к Бокову и шепнул ему на ухо:
- Смотри, как она на тебя смотрит... Как будто хочет тебе отдаться...
Боков наклонился к худруку и шепнул ему на ухо:
- Она уже...
* * *
Как-то я шла от "Павелецкой" по Дубининской улице вдоль трамвайной линии, как вдоль железной лыжни. И дошла до улицы со странным, смешноватым названием Щипок. И свернула на нее, и дошла до роскошного здания Тюменской нефтяной компании с новомодными и уже привычными для Москвы тонированными окнами, и до "Салона красоты". И свернула за угол в левую сторону, в 1-й Щипковый переулок. И там за решетчатым проволочным заборчиком, в полудиких зарослях вязов, лип, ясеней, тополей и бурьяна увидела полуразвалившуюся избушку о двух этажах, без крыши (куда уехала крыша?) и с пустыми, не застекленными дырами окон, одно из которых было заткнуто крашеной белой фанерой.
"Это что за дом из деревни? Низ - каменный, второй этаж - бревенчатый. Что за музей старинного зодчества под открытым небом?" - подумала и воскликнула я про себя. И прочитала, что здесь жил выдающийся режиссер Андрей Тарковский, сын поэта Арсения Тарковского. Ничего себе! Хорошо же он охраняется, если скоро весь по бревнам и по кирпичам рассыплется, подумала я. Лучше бы он охранялся Тюменской нефтяной компанией, под самым боком у которой он находится.
А потом я узнала, что именно здесь, на улице Щипок, находилась мясная лавка, где работал старшим приказчиком отец Сергея Есенина Александр Никитич и куда в 1912 году поступил работать и где работал и Сергей Есенин конторщиком, когда переехал из своего села Константиново в Москву. А жил он с отцом недалеко от улицы Щипок в Большом Строченовском переулке, в доме Крылова, 24, в общежитии "холостых приказчиков"... Правда, через некоторое время он бросил мясную лавку (какой из него мясник?! и какой конторщик?!) и уехал назад в Константиново, но скоро опять вернулся в Москву и какое-то время работал продавцом в книжном магазине в районе Страстной площади. А в 1913 году устроился помощником корректора, подчитчиком, в типографии "Товарищество И.Д. Сытина" на Пятницкой улице, 71... А потом ушел, как говорится, на вольные хлеба.
Потому что поэт - птица вольная. Особенно поэт есенинского склада. И он ничем не должен быть связан.
Первый псевдоним Солженицына - Александр Рязанский.
