Вадим Удманцев Среди пациентов нейрохирургического отделения Главного военного клинического госпиталя имени Бурденко этот сразу бросается в глаза, привлекая внимание людей своей увечностью при относительно невысоком росте и юности годов. Передвигаясь, паренек вынужден горбиться, опираясь одной рукой на так называемую подпорку-"ходунок" (другая - на перевязи), и подволакивать частично парализованную ногу. На голове - будто скошенная, покрытая реденькой волосяной порослью вмятина с бороздками хирургических швов. Еще до поступления в Москву рядовой Александр Глухенко, а именно так зовут этого парня, перенес две операции в северокавказском и окружном ростовском госпиталях. Родители не перестают надеяться, что с помощью московских врачей произойдет чудо и их мальчишка когда-нибудь встанет на ноги. Однако прогноз докторов неутешителен: двадцатилетний Сашка вряд ли когда-то станет нормально ходить, вопрос лишь в том, какую степень инвалидности установит ему военно-врачебная комиссия.
Самое обидное, что, находясь в Чечне, множественную диффузную травму головного мозга солдат "заработал", согласно записи в истории его болезни, когда "был сбит бэтээром". Естественно российским, ведь, как известно, чеченские боевики на бронетранспортерах давно не ездят. Получается, вроде бы, типичная "небоевая потеря": заснул на броне, упал, попал под колеса... Только как быть с памятью, которая подсказывает совсем иное?
...В Чечню Александр прибыл в конце сентября 2001 г., отслужив перед тем 1,5 года в мотострелковых войсках на Дальнем Востоке. Полк дислоцировался в Шали, но через пару месяцев подразделение, в котором он служил гранатометчиком, сначала на две недели "закинули" в горы, а затем - под Аргун, где в тот момент проводилась спецоперация. День 13 декабря выдался такой же, как и все остальные: встали на место, окопались, натянули палатки. Вот только прапорщик - командир взвода - подрался со старлеем-зампотехом, который пьяным приехал на бронетранспортере, дергал машину взад-вперед на палатку, где уже собирались ложиться спать солдаты, и все орал: "Уходите из палатки, не то сейчас проеду!" Пошумел-пошумел, да и уехал. Вечером рядовой Глухенко, отстояв положенное время часовым на посту, вернулся в палатку и стал готовиться ко сну: постелил на землю бронежилет (оружие рядом) и лег сверху, укрываясь бушлатом - какой комфорт у солдата? Через какое-то время парень услышал звук подъезжающего бэтээра...
Придя в сознание спустя пару недель после трагедии, он постепенно начал вспоминать: откуда он родом, свой домашний телефон, номер военного билета, рокот бронетранспортера... Офицер-штабист, лежавший с ним в одной палате, подтвердил его неприятные мысли, мол, действительно в середине декабря под Аргуном произошло ЧП: бэтээр совершил наезд на палатку, задавив насмерть двоих бойцов. А трех человек в тяжелом состоянии тогда отвезли в госпиталь...
Конечно, в связи с тяжелой травмой, полученной при выполнении служебных обязанностей, рядовому Глухенко положены кое-какие льготы. Военно-страховая компания уже выплатила ему как военнослужащему срочной службы первое страховое обеспечение в размере десяти окладов по воинской должности и званию, равное 7540 рублям. По увольнении из Вооруженных сил бывший гранатометчик получит еще по пять таких окладов, что составит 3770 рублей. Когда же его окончательно признают негодным к военной службе, ему будет выплачено еще и дополнительное единовременное пособие в размере 30 120 рублей (60 должностных окладов по первому тарифному разряду как рядовому). Кроме этих страховых выплат Глухенко может рассчитывать и на единовременное пособие по инвалидности: 25, 50 или 75 окладов по воинской должности - соответственно как инвалиду третьей, второй или первой группы. Если считать по максимуму, то совокупность этих выплат составит 97 980 рублей - чуть больше трех тысяч долларов. По меркам простых людей из красноярской глубинки, сумма немалая, однако не надо забывать, что немолодые родители будут заботиться о взрослом сыне до последних дней своей жизни.
* * *
Дипломированный автоэлектрик Игорь Шнякин (1980 года рождения) пошел в армию по доброй воле, так как хотел чувствовать себя, как он тогда говорил, "полноценным мужчиной". После "учебки" в Краснодарском крае попал по распределению служить во Владикавказ. По словам его матери - Галины Ивановны, письма оттуда сначала шли регулярно, потом - реже с традиционным "мам, не расстраивайся, я - в командировке". Прошло полтора года, когда вдруг 18 декабря 2001 г. пришло извещение о смерти сына. Однако не зря засомневался председатель колхоза, в котором работала дояркой мать солдата, - если убит, то где же тело? Стали звонить, и в конце концов оказалось, что парень жив, но третью неделю лежит в коме в реанимации моздокского госпиталя. Впоследствии выяснилось, что 5 декабря в Чечне на радиоуправляемом фугасе подорвался БМП, сопровождавший автоколонну, направлявшуюся из Бамута в Ачхой-Мартан. Среди семи солдат, сидевших на броне той боевой машины, находился и рядовой Шнякин. С утра 3 человека погибли сразу, столько же - получили тяжелые ранения, но Игоря не обнаружили ни среди мертвых, ни среди живых. Командир части узнал о его воскрешении (иначе не скажешь) лишь 17 декабря, когда весть о смерти уже была послана. Чудом уцелевшего мальчишку опознали по болтавшемуся на его шее личному номерному знаку...
Лечением Игоря занимался целый коллектив врачей: анестезиологи-реаниматологи, нейрохирурги, челюстно-лицевые врачи, отоларингологи. Он перенес несколько операций, но не мог ходить, разговаривать, временами не узнавая даже собственную мать, которая полностью ухаживала за ним, кормя его с ложки. Как объяснили Галине Ивановне врачи, теперь оставалось лишь набраться терпения и ждать, ждать, ждать - организм молодой, может быть, что-то и восстановится. Так и дневала-ночевала рядом с сыном, благо государство выплачивало ей суточные - 100 рублей, на которые она и жила. Но с еще большим внутренним содроганием ждала эта женщина того момента, когда ее парня-инвалида выпишут из госпиталя, ибо везти его Галине Ивановне было попросту некуда.
После побега в 1993 г. в Россию к родственникам из охваченного пламенем гражданской войны Таджикистана, супругам Шнякиным с ребенком так и не удалось получить на исторической родине ни статуса беженцев, ни хорошо оплачиваемую работу, чтобы самостоятельно приобрести квартиру. В 1996 г. муж Галины Ивановны попал под машину и погиб. Игоря прописали у сестры в Тверской области, а его мать сумела выправить себе лишь фиктивную прописку (дававшую право легально работать) и комнатенку в общежитии подмосковного колхоза.
"Раньше я рассчитывала, что сын вернется с армии, мы и заживем... А теперь я не знаю, что мне делать, куда обращаться? Вся надежда была только на него..." Говорила без слез - видимо, давно уже все их выплакала.
13 марта рядовому Игорю Шнякину исполнилось 22 года, а спустя 3 дня он скончался. Его ранения носили несовместимый с жизнью характер.
