В России начинается еще одна "Война"

Позавчера в Москве состоялся пресс-показ нового фильма Алексея Балабанова с коротким, как мычание, названием "Война". Сытые столичные кинокритики худо-бедно поаплодировали, пара-тройка голосов крикнула "браво", свет зажегся, и все разошлись по своим насущным делам, вяло обсуждая художественные достоинства и недостатки этого кино. О них - читайте на 16-й странице этого номера, а мы обратимся к чистой идеологии.

"Война" о Чечне. Это понятно - о "наболевшем", так сказать, и "саднящем". О чеченской войне уже снято несколько фильмов и написано несколько книг - все больше публицистических однодневок. Но этот особенный, так сказать, знаковый. В нем в полный художественный рост встает мифология чеченской войны и шире - всего российского бытия. Война показана в нем без лишней жалости, но и без лишнего смакования подробностей. Так, как, наверное, она и есть - в этом Балабанову веришь. Мир показан точно так же, и в это верить не надо, это видишь каждый день. И выходит, что мир в России - это война.

Главного героя, Ивана, уроженца сибирского Тобольска, то есть исконней некуда, унижают и обманывают все, с кем он встречается по ходу действия. Его унижают и обманывают чеченцы, его унижают и обманывают осетины, его унижает и обманывает англичанин (которого Иван, между прочим, спас от смерти), наконец, его унижают и обманывают свои же, русские. Были бы еще персонажи - обманули бы и они, без малейшего сомнения. Философию унижения и обмана русского человека разъясняет за других угнетателей и обманщиков чеченский бандит Аслан: русские - это бараны, вялые, никчемные бараны, которых можно и нужно резать и убивать. И небаранов среди них почти не водится, даже среди их правителей. Бараны пасут баранов. Небараны же - все остальные: коварные кавказцы, целеустремленные и "честные" англичане.

Русский народ обманут и иноверцами, и собственной властью, он загнан в угол, в чеченскую яму, унижен и оскорблен. А на войне, как и в мирной жизни, - разгул свободной конкуренции, все продается и покупается, то есть полный расцвет капиталистических отношений. И раз так - то решительно непонятно после уже почти десяти лет чеченской войны, за что же воюет там Россия. За какую такую территорию? За какую такую идею? Чтобы доказать миру, чеченцам и англичанам, что русские - не жертвенные барашки? И все?

Любопытно, что даже простой любви к родине - этого последнего прибежища для искателя национальной идеи - и той в фильме не сыщешь днем с огнем минометов. Никто ничего в России не любит, а все любят деньги, кровь и насилие. Единственный же персонаж, носитель офицерской чести, контужен в позвоночник, а значит, парализован.

Отсюда и главный вывод - честь России парализована. Героям же остается их приватная честь. Спасать друг друга они будут, руководствуясь только лично понятой честью. Если к ним на помощь и придет спецназ, то только по старой дружбе, а не как американский - из врожденного и уже слепого патриотизма. А в фильме "Война" над горами Чечни карикатурно носятся российские истребители, бесполезно паля ракетами в небо как в копеечку.

Можно утешаться тем, что честь не парализована у американцев, уже живьем засевших в самом российском подбрюшье - в Грузии. А если не живьем, то - еще ближе - в российских кинотеатрах. Их честь сильна настолько, что способна руками одного лишь храброго янки произвести целую революцию и свергнуть русскую мафию, засевшую в Казахстане. В Москве вовсю идет фильм "Роллербол" американца Джона Мактирнана. В нем русских тоже обманывают. Зато герой-американец в одиночку несет на евразийские просторы немеркнущий свет демократии. Представить, что подобное кино (с антиамериканским, понятно, знаком) покажут в кинотеатрах Нью-Йорка и его с удовольствием будет смотреть тамошняя прыщавая молодежь, невозможно. У нас же тинейджеры "тащатся" от "Роллербола", потягивая в зале пиво с попкорном.

Новый фильм Балабанова они тоже пойдут смотреть с удовольствием, хотя бы потому, что этот режиссер - автор культового "Брата". Подростки, воспитанием которых вдруг так озаботилась недавно власть, правильно истолкуют для себя смысл обоих фильмов: мир в России - это война. И уповать надо только на себя. Да, может, на друга, если таковой имеется. И все.

С начала российских капиталистических реформ прошло уже десять лет. А жители империи до сих пор не представляют себе, что такое хорошо и что такое плохо. Если при Ельцине было не до того, тогда грабили и перераспределяли награбленное, то теперь-то все уже в основном награблено и перераспределено. Новый президент уже больше двух лет у власти. А во что верить, российский обыватель решительно не понимает. Не в михалковский же приторный лубок, в самом деле! Поэтому обыватель будет верить, и с каждым днем все крепче и бессознательнее, в то, что ближе к телу, в то, что он видит в актуальном кино. В родном российском и в чужом американском. А они друг друга стоят.

***

Екатерина Сальникова

"Войну" Алексея Балабанова ждали - не как фильм, а как приговор. Со страхом и скепсисом, но временами беспомощно надеясь на чудо. Ведь режиссер, который решился снимать кино про Чечню, - уже не просто художник. Он медиум гражданского общества. Его камерой и персонажами движет реальная эпоха. Эпоха чеченской войны, которая стала нашей стабильной данностью и с которой общество готово смириться.

Фильм выходит в прокат, и хочется сказать каждому: иди и смотри. Не потому, что это искусство, а потому, что это оттиск неразрешимых конфликтов. О Чечне и чеченцах здесь нет ничего нового. Картина больше показывает, что эта война делает с "мирным" миром, а лихорадка коммерциализации - с отечественным искусством. Русский человек в Чечне показан как заложник постидеологической России, плюющей на каждого отдельного своего гражданина. Но этому мотиву приходится продираться сквозь "приключенческие" несуразности и фальшь.

Так же как Россия не может овладеть ситуацией в Чечне, наше кино не в состоянии найти для чеченской войны адекватную эстетику. Культурный "Кавказский пленник" Сергея Бодрова-старшего страдал излишней живописностью и прекраснодушием. Глубоко непрофессиональное "Чистилище" Александра Невзорова пыталось довести до сознания зрителей кошмар бойни. Но кадры истязаемых и изувеченных остатков людей невольно вели к дикому выводу. Война в Чечне ужасна потому, что там людей убивают неправильно - слишком медленно, слишком зверски, надо как-то гуманнее┘

Но то был период откровений. Теперь Балабанов снял картину периода прожженности и апатии: вот уже XXI век и интернет, а в Чечне опять война, и у нас в Питере и в Тобольске тоже часто стреляют, и, наверно, так будет всегда.

Балабанов явно старается говорить о Чечне всерьез - но так, чтобы повалил зритель. Очевидно, что "Война" готовилась к жесточайшей конкуренции. Однако заложники в Чечне - слишком объективная и слишком сиюминутная данность. Ее можно превратить в зрелищное жанровое кино. Но увлечься им, как "Врагом у ворот", не захочешь. "Экстремальное" купание заложницы-датчанки (Ингеборга Дапкунайте) в горной речке смотрится убедительно. А вот то, что все герои выбрались из Чечни живыми и невредимыми, выглядит издевательством над чувством реальности. Балабанов смазывает высокую драму дешевыми примочками, условностью и несуразностью боевика. Все это вызывает досаду, неловкость и риторический вопрос: неужели коммерческий успех немыслим без примитивности?

Тем не менее в "Войне" есть кое-что от подлинной жизни: юмор тут какой-то жалкий, а сам благополучный финал не вызывает в героях радости. Понятно, что их спасение - чистая случайность, инспирированная волей автора. Они уходят из фильма раздавленными. О Чечне невозможно сделать оптимистическое кино, потому что слабость и бесправность человека в чеченской ситуации - слишком непреложный факт.

Балабанов окончательно укомплектовал сумрачную вселенную, где России не с кем объединяться. В "Войне" действует триада Запад-Россия-Чечня. Российским гражданам здесь впору повторять на каждом шагу "В целом мире только мы одне", надрывно и вдохновенно звучащее в "Брате-2". Но в "Войне" как-то уже не поется. Наверно, потому, что у главного героя Ивана (Алексей Чадов) нет ни друзей, ни даже придурковатого брата. Одиночество стало буквальным и тотальным.

В контексте Чечни равнодушие и бессилие политиков невозможно показывать политкорректно. И Балабанов не стесняется. Бьет наотмашь и хваленое мировое сообщество, и российское государство. Путин с портрета в очередном кабинете смотрит так ласково-ласково. А англичанин Джон (Иен Келли) безрезультатно бегает по британским и российским инстанциям, крича, что его невесте-заложнице могут отрезать голову.

Но хуже всего - разобщенность и тупость. Даже отсидев в яме и насмотревшись на зверства, западный европеец остается борцом за права чеченского человека, а не российского. Дура-журналистка брякнет вырвавшемуся на волю герою: "В вас говорит озлобленность". Продефилирует интеллигентная дама, бубня античеченское "Я у них мандарины никогда не покупала". А подружка радостно похвастается, что купила хороший чай "Акбар". В этой жизни среди грошового пафоса и мелких переживаний у героя нет ни целей, ни желаний. Общество расколото не только на власть и народ. Сам народ расколот на тех, кто навсегда приобрел "чеченский синдром", и тех, кто не видит масштаба катастрофы. А силы нет ни у кого, потому что ни у кого нет правды, если говорить языком Данилы Багрова.