Вера Камша "Предки мои с парусных давних времен служили на флоте. Некоторые из них достигали крупных чинов, командовали кораблями на Балтике и Тихом океане", - рассказывал родившийся в Петрограде 30 декабря 1914 года (12 января 1915 по новому стилю) Вадим Сергеевич. Оба деда писателя дослужились до адмиральских званий; в честь Алексея Карловича Шефнера на Дальнем Востоке назван мыс. А вот отец писателя Сергей Алексеевич, окончив Пажеский корпус, стал офицером Московского лейб-гвардии полка, а после революции - помощником командира полка в Красной Армии.
"Смутно помнится раннее детство, когда отец был на фронте, а я с матерью жил в Петрограде. Помню траву между булыжниками на линиях Васильевского острова, серые корабли на Неве, запыленные пустые витрины Гостиного Двора на Шестой линии, своды Андреевского собора, куда водила меня мать молиться за отца. Помню, дома на подоконнике долго лежала железная стрела, короткая и тяжелая, - ее привез кто-то с фронта; такие стрелы в самом начале войны немецкие авиаторы вручную сбрасывали со своих самолетов, бомб еще не было. Тупым концом этой стрелы я колол косточки от компота".
Шефнер был ленинградцем, петербуржцем в высшей степени этого слова и по сути своей и по судьбе. Его жизнь - отражение жизни его родного города. Голод 20-х, врастание мальчика из дворянской семьи в новую жизнь, работа кочегаром, первые стихи и публикации, литгруппа при газете "Смена", книга стихотворений "Светлый берег" и война.
Белобилетник Шефнер был призван и определен рядовым в 48-й батальон аэродромного обеспечения. Впереди был госпиталь, затем - офицерское звание и газета 23-й армии "Знамя Победы". Тогда же в блокадном Ленинграде в 1943 году вышла его книга стихов "Защита".
Шефнеру не пришлось испытать того, что выпало на долю Анны Ахматовой, с которой он быо знаком, но его путь отнюдь не был усыпан розами. Во многом из-за фамилии, которая в глазах борцов с безродными космополитами выглядела еврейской. Статья с замечательным названием "На ложном пути" ("Вечерний Ленинград", март 1949 г.) констатировала: "В.Шефнер предстает перед читателем не современником великой эпохи, а упаднически настроенным отщепенцем".
А упаднически настроенный отщепенец продолжал писать. В 1985 году за книгу стихов "Годы и миги" Шефнер был удостоен Государственной премии России, в 1997 году - Пушкинской премии в области поэзии, а в 1999 году, на пороге 85-летия, ему была вручена премия "Паладин фантастики".
Что до фантастической прозы, то Вадим Сергеевич сам признавал, что она выросла из поэзии: "Что натолкнуло меня на писание фантастики? Очевидно, ощущение странности, фантастичности жизни, сказочности ее. А может быть, стихи. Всю жизнь я пишу стихи, а фантастика ходит где-то рядом с поэзией. Они не антиподы, они родные сестры. Фантастика для меня - это, перефразируя Клаузевица, продолжение поэзии иными средствами". Он много писал о будущем, и будущее это совершенно не походило на привычные утопии и антиутопии. Оно светло и иронично. Там самым страшным наказанием за совершенный проступок является┘ разнарядка на убийство зайца в пригородном лесу, а "пенсия животным, добровольно ушедшим от своих хозяев, отныне распространяется и на кошек". Там компьютеры учатся и никак не могут научиться писать гениальные литературные произведения, а робот кончает самоубийством, не в силах пережить гибель дорогого человека. Там сельские умельцы изобретают настоящие крылья. Там нет войн, но все хорошее, что было в армии, воплощено в корпусе военных историков, эдаких рыцарей без страха и упрека (но со слегка ограниченным воображением). Будущее Шефнера невероятно и невозможно, но отчего-то начинает казаться совершенно реальным. Трагедия, шутка и ирония здесь живут на одной строке. Такого не смог достичь никто.
Сейчас творчество Шефнера обрело новую жизнь в интернете. В той зоне, где человек может быть одновременно и читателем, и писателем, и издателем. Отсылок на старого петербургского поэта, вроде бы полностью принадлежащего ушедшему веку, в современной технологической Сети абсолютно чудовищное количество. Может быть, сам Вадим Сергеевич и не был в состоянии это оценить, но это явное свидетельство, что его проза, его стихи благополучно преодолели грань веков. Шефнер принадлежит к тому счастливому разряду писателей, которых, раз узнав, читают по принципу "все, что нашел".
Какой бы строй ни стоял на дворе, Вадим Сергеевич оставался самим собой. Он никогда не размахивал своими наградами, не кичился своими былыми неприятностями, хотя в конце 80-х это стало чуть ли не тотальным поветрием. Он не стал официозным мэтром, создателем школы, и не отказался от того, что было для него свято.
Он любил бродить по городу и читать стихи. Среди его любимых поэтов были Гумилев, Киплинг, Ходасевич, Бальмонт. И еще он никогда не забывал о войне. "На исходе дней своих я склонен думать, что к прозе приобщила меня Великая Отечественная война".
Одна из его немногих абсолютно реалистических вещей "Сестра печали" заканчивается поразительными словами о Любви. Его герои - Он, Она и Война. Она погибла. Он уцелел, его жизнь вполне благополучна. И все равно Он иногда уходит из дома и бродит по тем улицам, где когда-то ходил с Ней. "Оттого, что я не видел, как ее убило, и даже не знаю, где она похоронена, я не могу представить ее себе мертвой. Я помню ее только живую. Она живет в моей памяти. И когда меня не станет, ее не станет вместе со мной. Мы умрем в один и тот же миг, будто убитые одной молнией, и в этот миг для нас кончится война".
Для русского дворянина, писателя, доброго и мудрого человека война наконец кончилась. А нам остались книги и ощущение какого-то солнечного света и надежды, столь редкое для литературы теперь уже прошлого века.
Санкт-Петербург
