Если удается донести правду

- Мишель, что заставило тебя надеть чадру и отправиться в Афганистан под видом женщины? Как ты оказался в плену?

- Дело в том, что в тот момент не существовало иного способа попасть в ту часть Афганистана, которую контролировали талибы. В связи с последними событиями (имеется в виду начало действий американских спецподразделений. - А.В.) талибы стали крайне осторожно относиться к визитам прессы и фактически перестали разрешать иностранным журналистам работать без сопровождения со своей стороны. Я уже не раз бывал в Пакистане, Афганистане, и всегда все проходило без происшествий. Моя последняя поездка в Афганистан началась уже после того, как американцы принялись бомбить. Чтобы пересечь границу Пакистана и Афганистана и добраться до Кабула, мне требовалось подготовиться как можно лучше. Я собирался обосноваться в каком-нибудь доме в Кабуле и оставаться там хотя бы три дня. Чадру я надел потому, что талибы никогда не обыскивают женщин. Они даже с ними не разговаривают. Для этих людей женщина - пустое место. Моим напарником в путешествии был пакистанский журналист, который недавно был в Афганистане и даже взял интервью у одного талибского командира. И именно этого командира мы по случайности встретили на границе. Он узнал пакистанца.

- А как ты выглядел в тот момент?

- Я был в чадре, но все же привлек внимание талибов. Скорее всего потому, что я большой (Мишель встает, рост у него действительно немалый, примерно 185 см. - А.В.), а из-под халата видны были ноги, и правда не очень похожие на женские. Нас арестовали, и только тогда мы поняли, что путешествие может окончиться смертью.

- Как с вами обращались? Угрожали, били?

- Что касается самого ареста, то ничего ужасного не было. Никакого насилия. Страшнее было после, когда нас стали перевозить в окрестности Джелалабада, где примерно в 15 км от города находится ставка секретной полиции талибов. Всю дорогу нас везли в открытом пикапе и представляли как американских шпионов. Что меня удивило во время этого "парада", так это реакция населения. Мне показалось, что местные жители неприязненно относятся к "Талибану". Когда нас везли, некоторые поворачивались спиной, некоторые улыбались нам, но никто не размахивал руками, не прыгал от восторга. Неприятная ситуация возникла, когда мы проезжали мимо небольшого городского рынка. В этом районе города расположен арабский квартал. И вот арабы, как мне показалось, хотели нас похитить. Я понял, что талибы не собираются нас отдавать. И тут случилось неожиданное: арабы принялись забрасывать наши машины камнями. Один булыжник попал в голову моему товарищу-пакистанцу. Он очень страдал. Все закончилось стрельбой: отгоняя арабов, талибы открыли стрельбу из "калашниковых".

- Чем вы питались, что курили, находясь у талибов?

- Первый день нас кормили очень жирной бараниной и картошкой. Вместе с нами в тюрьме было еще заключенные, которые рассказали мне, что пленники должны сами платить за продукты. В среднем в Джелалабаде на питание в день уходит 1 доллар. Мы попросили талибов (у меня в кармане оставалась горсть монет), и те сходили на базар. Не знаю, как мои товарищи по плену, но лично я страдал от отсутствия фруктов и овощей. Питание было бедным в плане витаминов: день ото дня картошка и бараний жир. Я даже стал опасаться смерти от этого самого жира. Все-таки 25 дней...

- Как общались со своими похитителями?

- Я пользовался услугами товарища-пакистанца, который неплохо знал пушту. Через него я общался с тюремщиками и политзаключенными (Мишель почему-то считает, что все пленники талибской тюрьмы - политзаключенные. - А. В.), которых сначала было 12, затем привезли еще 18 человек.

- Тебе было страшно?

- Нужно признать, что меня арестовывали неоднократно. Это происходило в Боснии, Сербии, Косово, в Вуковарах┘ Всего не припомнить. Конечно, неприятно было, когда недалеко от нас начали падать бомбы. В момент бомбежки талибы смотрели на небо и говорили: "Здравствуйте, мистер Буш".

- Были моменты, когда ты прощался с жизнью?

- Это происходило дважды. Сначала во время "парада", когда нас везли по городу и мы повстречали арабов. А потом, уже в тюрьме, один талиб подошел ко мне с ножом и сделал вид, что хочет ударить им меня в спину.

- А в каких "горячих" местах ты вообще побывал? И как стал военным журналистом?

- Свою карьеру я начал в небольшой ежедневной газете "Federasion", а с "Paris Match" начал сотрудничать с 1984 года. За это время я побывал в Румынии, в Москве - во время обоих путчей, а также в Армении, Нихичевани, Латвии, Тиморе, Никарагуа, Югославии и, конечно же, в Чечне. На афганскую землю я впервые попал в 1996 году, после того как к власти пришли талибы. С тех пор я много раз бывал Афганистане. В Паншере встечался с Масудом.

- Не пора ли "завязать" с подобной работой?

- Это очень странно. Например, в конце 1999 года незадолго до падения Грозного в Чечне вместе со мной были испанец, голландец и, кстати, ваш Бабицкий. В чеченской столице мне было намного тревожнее, чем в Афганистане. Уходить оттуда было очень страшно. Но мы все вышли. А вот потом┘ Три месяца спустя испанец-оператор Мигель Марино попал в Сенегале в засаду и был убит. Второй - фотограф Лоран Ван дер Сток получил тяжелое ранение в Израиле в прошлом октябре. И, между прочим, этот самый Ван дер Сток говорил мне недавно: смотри, мы втроем выходили из Грозного. Один убит, один ранен, ты следующий...

Мы ездим по миру и сдаемся в плен не для того, чтобы о нас рассказывали, а чтобы донести до людей правду о происходящем. И если это у нас получается, мы должны этим заниматься.