Олег Мраморнов Предстоящие нынешние, двадцать первые по счету, Декабрьские вечера Святослава Рихтера, ежегодно проходящие в Государственном музее изобразительных искусств имени Пушкина (инициатором вечеров был Рихтер, традиция их проведения сохраняется как дань памяти великому музыканту ХХ века), будут иметь французскую направленность - в сторону Пруста и далее: Клод Моне, Форе, Сен-Санс, Дебюсси... Эти вечера отчасти призваны выявить тесную взаимосвязь музыки с изобразительными и пластическими искусствами, с литературой. Пруст относился к числу любимых писателей нашего знаменитого пианиста. Творчество французского романиста пронизано музыкальными ассоциациями; он много размышлял о музыке, сочинял стихи о Шопене и Глюке. Одним словом, на сей раз тема Пруста и Франции задаст тональность ставшему всемирно известным музыкальному фестивалю.
Рихтер был хорошо знаком с культурой Франции, как, впрочем, вообще с европейской и мировой культурой. Но предметом нашей особенной гордости служит тот факт, что триумфально выступавший на многих мировых музыкальных сценах маэстро (с не меньшей отдачей он играл и на десятках провинциальных российских сцен) все-таки наиболее близким образом был связан с Россией, с Москвой.
В центре Москвы, на углу Большой и Малой Бронных, на последнем этаже 16-этажного дома, Рихтер прожил более четверти века, вплоть до своей кончины, последовавшей в августе 1997 года. На строящийся дом в 1969 году ему указала, как рассказывают хранители музея-квартиры Рихтера Людмила Эрнстовна Кренкель и Алина Сергеевна Логинова, хорошая знакомая пианиста Зоя Борисовна Томашевская. Рихтер остановился на варианте последнего этажа: можно было несколько увеличить высоту потолков, в остальной части дома довольно низких. По пожеланию Святослава Теофиловича здесь была устроена большая комната для его музыкальных занятий, музыкальная студия, или "зала", как называл ее хозяин.
Две квартиры - 58 и 59, которые они занимали вместе с Ниной Львовной Дорлиак, составили как раз половину последнего этажа дома-башни. После кончины Дорлиак, ненадолго пережившей Рихтера, музей разместился на всем этом пространстве.
Мемориальная комната замечательной камерной певицы Нины Дорлиак; в остальных комнатах - Рихтер. Вещей немного - пианист не любил их нагромождения, но все, до светильников и кухонного стола, подлинные, рихтеровские. На рабочем столе заметны "Крохотки" Солженицына с припиской Александра Исаевича. Неожиданно мало книг: шкаф с нотами, несколько довольно обыкновенных книжных полок с альбомами по искусству и собраниями Пушкина, Достоевского, других классиков. Оказывается, у Рихтера было правило не иметь большой домашней библиотеки: он оставлял в доме только то, что перечитывал по несколько раз, остальные книги, прочитав, дарил.
В одной из двух бывших кухонь - небольшая фотовыставка на тему: "Рихтер и знаменитые музыканты мира" (фотографическая часть экспозиции обновляется - фотоматериалов достаточно).
Висят пастели пианиста. Рисовать он пробовал с детства, а вернулся к занятиям живописью в связи с тем, что, повредив руку, какое-то время не мог играть. С помощью Роберта Фалька, давшему пианисту несколько полезных советов, Рихтер достиг в своих пастелях немалого художественного эффекта. Есть в мемориальной квартире и портрет молодого Рихтера работы Фалька. Рихтер там выглядит рыжеватым, таким его никто уже не помнит.
...Рихтер жил в Москве с 1937 года. Приехал из Одессы и поступил в Московскую консерваторию, в класс Генриха Густавовича Нейгауза. Сохранились его письма к матери тех лет. Он необычайно рад случившемуся: стал студентом консерватории и москвичом. Меряет шагами Москву, ходит на Красную площадь, к собору Василия Блаженного... Был большим любителем пеших прогулок. Дважды обходил Москву по Садовому кольцу, а это не много не мало - 19 километров.
Война трагически отозвалась в судьбе музыканта. В октябре-ноябре 1941 года, когда над Москвой нависла угроза сдачи, Рихтера, как и его учителя Нейгауза, в связи с немецким происхождением обоих, вызывали в соответствующие инстанции. Нейгауза арестовали, а потом отправили на жительство в Свердловск. Рихтер отговорился - в повестке его фамилия была написана с ошибкой: мол, не по адресу... Лишившись жилья у Нейгаузов, жил у их родственников; у ученицы Николая Метнера Анны Ивановны Трояновской в Скатертном переулке играл на рояле жившего за рубежом композитора. Мучила неизвестность: что с оставшимися в Одессе родителями...
А случилось непоправимое. Погиб отец. Он тоже был музыкантом, учился в Венской консерватории: преподавал, сочинял музыку. Родился и жил в России - в Житомире (где женился на матери Рихтера и где родился их сын Святослав), потом в Одессе. Перед оставлением Одессы советскими войсками Рихтерам (в связи с немецкими корнями Теофила Даниловича) было предписано уехать из города. Они не поехали по той причине, что у них на руках был неходячий инвалид, друг семьи. Теофила Даниловича расстреляли...
Около двадцати лет Рихтер не имел сведений о матери... Встречались они уже в Германии. Станислав Теофилович провожал Анну Павловну в ее последний путь...
О том, какое значение имело искусство Рихтера для послевоенной Москвы, вспоминал известный ученый Вячеслав Всеволодович Иванов. "Если бы меня спросили, что в пятилетие до 1953 года больше всего спасало от отчаяния, заставляло заниматься искусством и наукой и давало недосягаемый, но доступный слуху образец совершенства, я, не задумываясь, сказал бы: концерты. И прежде всего - Рихтера. Его мощь. Огромность его дара художника. В исполнении слышался оригинальный композитор, сочинительство переплавивший в свою игру".
...У Рихтера было два рояля: кабинетный и концертный ("Стейнвей" подарили Рихтеру американцы). Оба стоят в музее-квартире. Продолжают звучать. Играют приглашенные в дом Рихтера музыканты - наследники его исполнительской школы достойные этого приглашения.
