Владимир Иорданский Лавка городского антиквара рядом с Гератской мечетью внешне ничем не выделялась в ряду напоминавших увеличенные коробки от башмаков домов. Разве что ее отличала гостеприимно распахнутая дверь, в которой маячила фигура хозяина. Но внутри...
В таинственном полумраке поблескивали шишаки, защищавшие от ударов головы участников давно забытых сражений, с полок свисали почерневшие от времени кольчуги, украшенные перламутром кремневые пищали стояли у стен, с голубизной неба соперничало пузырчатое стекло ваз и кувшинов, изготовленных местными стеклодувами. Под пыльным стеклом прилавка лежали серебряные монеты давно исчезнувших царств, сделанные из разноцветных каменьев четки, бронзовые пеналы и чернильницы.
Но что это? На меня тяжело смотрело какое-то странное существо. Я попросил хозяина лавки показать его мне.
Передо мной оказалось выточенное из белого камня удивительное животное. Оно чуть наклонило плоскую, с крупными, торчащими из приоткрытой пасти зубами, голову, внимательно присматриваясь ко мне большими равнодушными глазами. Стоял зверь на толстых слоноподобных лапах, а сзади торчал массивный хвост. Все его туловище было покрыто ровной, напоминающей рыбную, чешуей.
Статуэтка была небольшой, но почему-то казалось, что, если бы такой зверь существовал в действительности, он был бы огромен. Может быть, такое впечатление возникало потому, что выглядел он совершенно уверенным в своей силе, чувствующим себя в полной безопасности. И действительно, вряд ли кто осмелился бы подойти к этому чудовищу.
Оно напоминало огромное пресмыкающееся. Удивительно, художник словно бы подсмотрел его живым, бредущим по пустыням или среди горных ущелий Афганистана. Неужели подобные существа когда-то населяли эти края? Невероятно. Может быть, этот образ привлек внимание древнего скульптора в каком-то мифе, в какой-то легенде? Конечно, народная фантазия неистощима, а здесь, на афганской земле, издавна сталкивались, взаимно обогащаясь, иранская, арабская, эллинская цивилизации, цивилизации народов Индостана. Доносились сюда и китайские влияния.
Наверное, нельзя полностью исключать и возможность того, что зародилась эта статуэтка в мастерской какого-то современного мастера. В недавней истории Афганистана был короткий период, когда государство носило светский характер, а религиозный фанатизм вынужден был уйти в подполье. Вполне вероятно, что заезжий скульптор привлек к себе талантливых учеников. Ведь известен же случай, когда французский живописец Анри Лот основал в Браззавиле, городе на берегу реки Конго, школу, в которой зародилось совершенно самостоятельное, очень оригинальное течение живописи и рисунка. Правда, он не рисковал быть заброшенным камнями или растерзанным толпой. А в современном Афганистане убивают даже статуи, как показала пугающая история с изваяниями Будды в провинции Бамиан. Получалось, что найденное мною мраморное творение существовало несмотря на невозможность существовать.
Лавочник, хотя люди его профессии обычно хорошо знают происхождение своих товаров, на этот раз не мог сказать ничего вразумительного. Поле оставалось свободным для самых различных предположений...
По возвращении в Кабул я отправился по музеям. Ничего подобного на найденную мной каменную фигурку. Ничего не знали о подобных вещах и музейные работники, с которыми мне удалось поговорить.
К слову, время для их поисков было не самое удобное. По всему Афганистану полыхала война. Она не имела линии фронта. Разгуливать по Кабулу в одиночку строжайше запрещалось, и делать это приходилось на свой страх и риск. В провинции приезжего обычно сопровождали военные. Часто, отправляясь в другой конец столицы, я видел, как за мной пускались в путь скользящие вдоль стен тени, и вполне возможно, это были моджахеды, которые вряд ли доброжелательно относились к моим поискам. Да и ко мне самому. И все же в поле моего зрения оказывались все новые и новые работы.
Необычайны были две небольшие мраморные головы, мужская и женская. Мои попытки узнать у торговца хотя бы что-нибудь о прошлом этих работ снова не принесли результата. Женскую фигурку украшала небольшая шапочка с простым узором. Она напоминала головные уборы женщин из средневековых персидских миниатюр. Пожалуй, это была единственная конкретная деталь, позволявшая привязать скульптуру к определенной культурной среде.
Лицо женщины не выглядело азиатским. Скорее в нем проглядывали черты индоевропейского типа. Оно несло отпечаток смерти, все еще оставаясь по-своему красивым. Глаза как у газели, тонкий нос, изысканный овал лица. Но щеки уже провалились, рот впал. Выполнена скульптура была мастерски и очень тщательно отделана.
Еще интереснее была мужская голова. Все ее черты казались преувеличенными, гротесковыми. Голова была запрокинута назад так, что первым бросался в глаза огромный, торчащий вверх нос. Из широко разинутой пасти торчали зубы. Нос украшен, похоже, татуировкой.
Характерно, что у обеих голов расписанные геометрическим орнаментом тонкие, цилиндрические шеи скорее напоминали ручки, за которые их можно бы держать во время обрядовых церемоний. Выточены они были из того же мрамора, что и мой "динозавр", и столь же тщательно отделаны. Словно бы скульптор стремился на века запечатлеть два на мгновение вынырнувших из преисподней видения, от которых продолжало тянуть холодом смерти.
Было что-то странное, немного фантастическое в том, как эти каменные предметы вдруг возникали передо мной. Словно чья-то неведомая рука вытаскивала их на поверхность из-под груд всевозможного хлама. Словно доносилось до меня приглушенное эхо давно исчезнувших, всеми забытых культур.
Так, в захолустной окраинной лавчонке Кабула я неожиданно обнаружил две мраморные пластины с любопытными горельефами. Одна из них напоминала вытянутую снизу вверх узкую трапецию, вторая была овальной. Изображения на этих кусках камня вновь заставляли задуматься об их происхождении. Резьба была довольно груба и примитивна. Мастер представил мужчину в церемониальном халате, а ниже - что-то вроде тигра, символа власти. А на овальной пластине змей обвивал человека, держащего в руках эмблемы своего могущества.
В другой раз интересная находка обнаружилась под черным слоем отработанного машинного масла. Вероятно, в глазах торговца, мрамор, из которого было высечено изображение, казался слишком "новым".
Только с превеликим трудом удалось освободить скульптуру от липкого, плотного покрова. Постепенно обнаружились огромные, выпуклые глаза на крупной, размером чуть ли не во весь корпус, голове, небольшой чувственный рот с плотно сжатыми губами. В ладонях человек сжимал две сферы, по-видимому, служившие знаком его высокого общественного положения. Как это характерно вообще для древних архаичных скульптур, художник вольно обращался с пропорциями человеческого тела, подчеркивая то, что казалось ему особенно важным, - размеры головы, глаз, массивность корпуса на толстых коротких ногах.
Мне кажется, что изделия, которые случайно оказались в моих руках, принадлежали к культуре, которая в момент их создания находилась в пике своего развития. Возможно, что это была культура небольшого народа, а ее влияние распространялось на ограниченную территорию. Но вероятно и то, что ее нынешние обломки - осколки некогда великой цивилизации.
