Олег Доброчеев Долго дискутировавшаяся проблема о том, какое же общество придет на смену индустриальному - постиндустриальное, информационное или коммунистическое, - начала, похоже, обретать реальные контуры. В общественной жизни появились принципиально новые феномены: глобальный, а не международный финансовый рынок, транснациональные корпорации, Интернет и даже целая страна (США), обозначившая зоной своей безопасности весь земной шар.
Круг этих и подобных им общественных явлений свидетельствует о некоем качественном переходе, происходящем на наших глазах.
Из эпохи индустриальной, или, как ее еще иногда называют, эпохи "мира-экономики", человечество, пожалуй, уже вышло - и сдвинулось в сторону глобализации многих аспектов своей деятельности. Однако обозначение одной, пусть даже самой главной, тенденции общественного развития не исчерпывает всей сути радикальных социальных преобразований, поскольку всякий качественный скачок, будь то в развитии природы или общества, нельзя понять, исходя лишь из рассмотрения предшествующей фазы эволюции. Свойства льда, например, нельзя понять, исследуя процесс охлаждения воды. Предвидеть принципиально новые свойства среды можно, только изучив всю систему ее качественных трансформаций. Поэтому понадобится исследование наряду с кристаллизацией испарения и диссоциации молекул воды, и даже их ионизации, а применительно к обществу - изучение природы качественных скачков развития, или, другими словами, социальных революций. То есть сегодня для того, чтобы понять практические аспекты явления глобализации, необходимо на новом естественнонаучном базисе и социальном материале повторить, по сути, весь комплекс исследований естествоиспытателей и философов XIX века, Маркса и Энгельса, Маха и Моргана, если угодно. Глобальная проблема не может иметь частное экономическое, политическое или социальное решение - только всеобщее, включающее в себя и философское, и духовное, и, добавим, естественнонаучное.
Корни этого решения следует искать в масштабном кризисе. переживаемом современной цивилизацией.
Причины же последнего имеют естественные основания - физическую ограниченность нашего мира. При чрезвычайно развитой коммуникационной инфраструктуре замкнутость общественной жизни земными границами приводит к тому, что импульсы нестабильности, имеющие различную природу, с неизбежностью возвращаются к своему первоисточнику. В последнее время это хорошо видно в кризисной динамике мирового финансового рынка, нестабильность которого в конце 90-х гг. провоцировали США. Сегодня волны 90-х гг. докатились и до фондового рынка Америки.
Для того, чтобы достаточно полно осознать принципиально новое состояние, в которое скатывается современный мир, и претворить это осознание в социальную практику, потребуются еще многие десятилетия кризисов.
Продолжительность переходного периода можно оценить, основываясь на физических свойствах глобализации. Известно, например, что достижение физических границ эволюции во многих природных системах сопровождается возникновением в них самоподобных динамических структур - ячеек Бенара. Впервые это явление было обнаружено при нагревании разлитых на плоской поверхности жидкостей. Оказалось - и это стало одним из первых проблемных вопросов новой науки синергетики, - что хаотическая по своей природе тепловая энергия может в определенных условиях без помощи демона Максвелла или иных сторонних сил порождать однородную ячеистую структуру наподобие пчелиных сот.
Рассуждая по аналогии, можно предположить, что достижение какими-либо подсистемами человечества в процессе их хаотического расширения в пространстве размеров земного шара также должно сопровождаться возникновением самоподобных социальных, политических или экономических новообразований. Возможно, первыми такими элементами эпохи глобализации и являются транснациональные корпорации - структурно похожие макрочастицы практически однородной с начала 90-х гг. XX века экономической среды планеты Земля.
По логике вещей, после завершения экономической глобальной структуризации или даже наряду с ней следует ожидать возникновения политической структуризации.
С подобной точки зрения так называемый "многополярный мир" представляется вполне естественным политическим будущим планеты, однако его современное название не вполне адекватно природе грядущей социальной конструкции. Антагонистичность, присущая полярному миру, в ячеистом противоестественна. Ни одному государству будущего не хватит никаких ресурсов для того, чтобы противостоять даже части других равновеликих по своему влиянию политических новообразований. Поэтому сотовая структура XXI века будет диктовать совершенно иную, скорее более мирную, чем воинственную "политическую мораль" общества.
Физическая модель политической глобализации позволяет определить время формирования нового политического миропорядка. Сделать это можно, опираясь на второе важное физическое следствие структуризации природных систем - гармонический характер колебаний их состояния.
Первоначально, однако, оценим масштаб политических новообразований. Наблюдаемые сегодня процессы политической структуризации - распад сверхкрупных систем типа СССР и консолидация мелких, типа государств Западной Европы, при сохранении США, Китая и Индии - позволяют предполагать, что базовым элементом ближайшего будущего станут социально-политические образования размером порядка 3 тыс. км. Со времени экономических изысканий Николая Кондратьева известно, что подобным, сопоставимым по масштабам с США, экономическим структурам соответствуют волны экономического развития порядка 50-60 лет. По нашим оценкам, несколько подобных циклов и потребуется для того, чтобы завершилось складывание ячеистой политической структуры глобального мира.
Менее масштабным, но качественно подобным по структуре прототипом будущей квазиоднородной политической структуры мира может служить Европейский союз, сформировавшийся благодаря своим относительно меньшим размерам сравнительно быстро на однородной экономической почве. Европейский сотовый мир также возник в результате кризиса, правда, еще не планетарного (глобального), а всего лишь мирового - Второй мировой войны.
Понимание природы предельного перехода общественного развития позволяет предположить возникновение некоторых его естественных социальных следствий.
Колоссальное значение в динамике развития новых структур должна приобрести гармоническая саморегуляция общественной жизни. Осуществлять эту саморегуляцию придется человеку будущего, вооруженному достаточно точным инструментарием анализа и прогноза социальных явлений.
Появится соответствующий новым социальным феноменам "человек глобальный" (планетарный), а затем и "человек естественный" вместо остававшегося многие столетия мнимым "человека разумного".
В свете вероятных социальных сдвигов глобального масштаба попытки нашей страны запрыгнуть на подножку идущего в никуда поезда "мира-экономики" представляются довольно нелепыми. Более конструктивным видится выявление в национальном опыте и всемерное развитие консервативных тенденций глобальной социальной эволюции.
Тем более что российский эксперимент XX века внес существенный вклад в копилку мирового опыта. Он показал, что политическое развитие, как и экономическое, имеет хотя и нелинейную, волновую, но в то же время закономерную природу.
Можно говорить о приблизительно 80-летнем цикле российской общественной жизни. Именно столько времени понадобилось, например, нашему народу, чтобы в 1905 г. повторить неудачный опыт восстания декабристов 1825 г., а затем в 1985 г. затеять перестройку. Да и экономический цикл развития страны в XX веке от кризиса 1917 г. до кризиса 1998 г. тоже оказался равен приблизительно 80 годам. В подобных длинных циклах, по нашему мнению, находит выражение закономерный кризисный характер социально-политической эволюции всех стран и народов мира, включая непредсказуемую, как многие полагают, Россию. Просто в нашей большой по размерам стране цикл развития в полном соответствии с физической моделью общества занимает больше времени, чем в хорошо исследованных, но относительно меньших по размерам США.
С этим связана необходимость для России адекватных "великих" задач, т.е. таких, которые пропорциональны большим размерам страны и ее длинным циклам. В свете этой естественной пропорциональности между масштабом социальных движений и временным промежутком, отведенным на их реализацию, становится понятно, почему в нашей стране столь часто возникали "великие" социальные планы и прожекты. Природные корни общественной жизни в любом случае, будь то в виде исторической драмы или фарса, с неизбежностью дают о себе знать.
Представляется, что в естественный для большой России длинный цикл развития нам и надо попытаться непротиворечиво уместить как текущие, так и последующие государственные социально-экономические планы.
При этом надо отдавать себе отчет, что прожить длинный цикл общественной жизни, планируя его по частям, так же невозможно, как перепрыгнуть пропасть в несколько прыжков. Об этом ярко свидетельствуют рефлекторные попытки социальной и экономической стабилизации России, неоднократно предпринимавшиеся в XX веке: в период нэпа (1921 г.), социалистической индустриализации (1928 г.), построения коммунизма (1961 г.) и перестройки (1985 г.). В условиях же глобилизации такие попытки могут иметь лишь фатальные последствия.
Завершение Россией - одновременно с окончанием XX века - полномасштабного пилотного проекта "социализм" дает исключительно обильную информацию для поиска оптимального пути в сотовый политический мир XXI века.
Дарья Гармоненко 