Ирина Глушкова БОЛЕЕ 40 лет затратило Министерство иностранных дел России на то, чтобы преодолеть упорство английской стороны и открыть представительство в "жемчужине Британской короны" - Индии. Впервые этот вопрос был поднят в конце 50-х гг. прошлого века. Международная атмосфера, однако, еще была пропитана парами Крымской войны (1853-1856) и антибританского восстания в Индии (1857-1858), и озабоченная укреплением своей власти в колонии Великобритания не отозвалась на инициативу российской дипломатии. Далее почин подхватил генерал-губернатор Лифляндии, Эстляндии и Курляндии барон В.К. Ливен, который в целях содействия рижским торговым домам в письме от 1 июня 1863 г. в Азиатский департамент МИДа ходатайствовал о назначении рижского купца Б.Х. Гримма, проживавшего в Бомбее, тамошним российским консулом. В треугольнике Петербург-Лондон-Калькутта (тогдашняя столица Британской Индии) наметилось оживление.
Поскольку дипломатическая деятельность неуклонно базируется на этикете и паритете, после длительных проволочек - в 1875 г. - стала известна цена взаимности - открытие Британского Генконсульства в Тифлисе. Императорское правительство, впрочем, уведомило английскую сторону, что ранг "генеральный" жалуется только "лимитрофным" (т.е. пограничным) державам (в данном случае - Турции и Персии), и Высочайшим указом Правительствующего сената от 31 мая 1876 г. признало простого британского консула в Тифлисе.
Однако упорная противница России в исторических передрягах второй половины XIX в. не спешила выполнять свою часть договора. Уже началась "большая игра" - активное противостояние двух империй в Средней Азии, в "туманном Альбионе" сменившие либералов консерваторы не считали себя связанными обещаниями предыдущего правительства, и 2 июня 1879 г. вице-король Индии Э.Р. Литтон отправил депешу в Форин Офис: "Я испытываю самые решительные возражения против назначения российского консула в Бомбей" (здесь и далее цитируется по сборникам архивных документов и материалов: Русско-индийские отношения в XIX в. М.: Восточная литература, 1997; Русско-индийские отношения в 1900-1917 гг. М.: Восточная литература, 1999). Испуг объяснялся тем, что "...Бомбей, как известно, стал местом ежегодных встреч недовольных элементов, заговорщиков и интриганов из всех районов Индии", и вице-король предчувствовал "преувеличенные донесения о недовольстве наших подданных и нестабильности нашего правления". Учитывая среднеазиатскую проблематику, Литтон прямо писал, что взамен Бомбея надо требовать Ташкент или Самарканд. Решительность вице-короля была дополнительно спровоцирована сообщениями чиновников британского посольства из Петербурга, обнаруживших в официальной российской публикации данные о том, какой оклад положен... Генеральному консулу России в Бомбее. В Лондон снова полетело письмо от удивленного Литтона: "...посылка российского консула в какой-либо район Индии именно в этот момент может быть деструктивна. И все наши общие возражения против российского консульства в Индии в еще большей степени относятся к его размещению именно в Бомбее..." Чтобы не допустить создания "средоточия политических интриг", предлагалось даже упразднить уже функционировавшее британское консульство в Тифлисе.
Дипломатическое фехтование - и прежде всего попытки вынудить русских первыми отказаться от этой идеи - продолжалось. Всплыло имя некоего Френсиса Вуйона, представителя парижской компании по учету векселей в Бомбее, который мог бы взять на себя функции российского консула. Назначение вроде бы состоялось, и индийское правительство под предлогом предстоящего признания... лишило беднягу Бульона (в русской документации он фигурирует и под таким антропонимом) даже "того участия в местных делах, которое ему принадлежало как представителю местного банка". Русские дипломаты, однако, получив дополнительный импульс от Генерального штаба, продолжили розыгрыш "французской карты".
Военный министр П.С. Ванновский 27 июня 1885 г. с солдатской прямотой обратился к Н.К. Гирсу, министру иностранных дел: "В настоящее время Военное министерство имеет в Азии только одного военного агента при миссии нашей в Пекине, из Тегерана Штаб Кавказского округа получает кое-какие сведения от наших инструкторов, следить же за тем, что происходит в Индии, мы лишены всякой возможности..." В том же письме содержалось остроумное предложение об учреждении российского консульства в Пондишери - французской колонии на территории Индии - "с тем, чтобы на должности консула и его секретаря были бы назначены офицеры, переименованные предварительно в гражданские чины". В развитие сюжета российский посол во Франции барон А.П. Моренгейм отправился к тамошнему министру иностранных дел Ш.Л. де Фрейсине. Последний, всячески уклоняясь от щекотливого решения, перебросил проблему морскому министру по делам колоний Ш.Е. Галиберу. Тот поколебался, просчитывая неизбежность осложнений и без того непростых отношений с Англией, но все-таки согласился, поставив условием официальный запрос российской стороны. Архивы (или архивариусы) умалчивают о том, как и почему застопорился этот сюжет.
Между тем консульство Ее Королевского Величества в Тифлисе, просуществовавшее до 1881 г., было разменено на два вице-консульства - в Батуми и Новороссийске, но в 1888 г. британцев потянуло обратно при полном нежелании уступать Бомбей: "У российского консула в Бомбее не будет нормальных консульских обязанностей, так как практически торговли с Россией нет. Он был бы фактически политическим представителем российского правительства, и в этом качестве, не имея возможности делать добро, он будет, несомненно, обладать возможностями приносить вред". Англичане лукавили в отношении торговых связей - кое-что было; кроме того, через бомбейский порт ежегодно отправлялись в Мекку тысячи мусульманских паломников - подданных Российской империи, и к тому же практически все ведущие державы Западной Европы имели там свои представительства. За лукавством скрывался страх перед установлением прямых российско-индийских связей: одним из элементов "большой игры" было создание непривлекательного и опасного образа России.
Скоро сказка сказывается... В 1897 г. Николай II собственноручно начертал на записке военного министра: "Вопросу о консульствах в главнейших городах Индии я придаю большое значение". Российская дипломатия поднатужилась, а на горизонте Англии замаячила тень новой соперницы - Германии, и наконец 11 августа 1899 г. Р.А. Солсбери, тогдашний глава Форин Офис, передал российскому посланнику в Лондоне П.М. Лессару положительный ответ. Занявший в том же году пост вице-короля Индии лорд Д.Н. Керзон, известный русофоб, был взбешен! Он телеграфировал государственному секретарю по делам Индии лорду Д.Ф. Гамильтону: "Мы настаиваем, если еще не поздно, чтобы российский консул в Бомбее... не именовался генеральным... Российский консул, который уже назначен, является хорошо известным мне человеком по делам Центральной Азии, который, конечно, послан в Бомбей не только для коммерческих целей". Через некоторое время Василий (Вильгельм) Оскарович фон Клемм (1861 - ?) прибыл в Бомбей. Это была репетиция "нашего ответа" лорду Керзону.
Клемм был профессионалом высшего класса. Во-первых, он получил востоковедческое образование в Лазаревском институте восточных языков и на учебном отделении восточных языков при Азиатском департаменте МИДа, куда был впоследствии зачислен на работу. Во-вторых, он прошел блистательную дипломатическую практику сначала как драгоман Политического агентства в Бухаре, а потом как чиновник МИДа для пограничных сношений при начальнике Закаспийской области. Именно поэтому, еще не приступив к исполнению обязанностей, он подал докладную записку своему непосредственному начальству: "При учреждении нашего Генерального консульства в Бомбее в личный состав его не была включена должность штатного драгомана..." Далее Василий Оскарович разъяснял, насколько важно на Востоке владеть местными языками. Его доводы возымели действие, и вскоре после прибытия в Бомбей самого Клемма там оказался и Александр Иванович Выгорницкий, овладевший языком хиндустани (урду) на офицерских курсах в Бухаре (с помощью брошюры "Приключения четвертого дервиша из поэмы "Баго-Бахар") и затем отточивший его на практике в Индии.
Между тем с берега Аравийского моря в Санкт-Петербург полетело сообщение вице-директору Первого департамента МИДа Н.Г. Гартвигу: "Милостивый Государь Николай Генрихович! В дополнение к телеграмме моей от сего числа имею честь донести, что, прибыв в Бомбей через Коломбо и Мадрас 9 ноября (22-го по новому стилю. - И.Г.), открыл в тот же день в этом городе Российское Императорское Генеральное консульство". Василий Иванович еще не знал, что за звание "генерального" последует долгая и упорная пятилетняя борьба. Но и российские дипломаты уже не торопились выдавать экзекватур на открытие британского консульства в Баку.
Направления работы Клемма в Индии были четко обрисованы в инструкции за подписью министра иностранных дел графа В.Н. Ламздорфа: "Основное значение для нас Индии заключается в том, что она представляет собой наиболее уязвимый пункт Великобритании, тот чувствительный нерв ее, одно прикосновение к коему, в случае надобности, способно, быть может, заставить правительство королевы изменить враждебное нам настроение ее политики и проявлять желаемую уступчивость во всех тех вопросах, где будут сталкиваться обоюдные интересы".
Василий Оскарович, несмотря на прохладный прием со стороны колониальных властей, принялся за работу незамедлительно. Круг его интересов был невероятно разнообразен. Он обладал цепким умом и широкой эрудицией, был превосходным аналитиком: отправляемые им в российский МИД подробные отчеты страноведческого, экономического, политического и военного характера до сих пор читаются, как детектив. Он, вникая в производственные и транспортные тонкости, активно содействовал экспорту российских товаров в Индию, заботился о российских подданных на территории Индии (в том числе о штабс-капитане А.П. Шульженко, сражавшемся на стороне буров в Южной Африке и содержавшемся в плену в Индии), отправлял семена хинного дерева на Сухумскую опытную станцию и налаживал практическое изучение индийских языков в России, находя для этих целей толковых преподавателей. Он неустанно бился за корректный образ России в умах "туземцев", был на дружеской ноге с индийскими князьями и интеллигенцией, приятельствовал с влиятельным Л.Д. Фрезером, редактором газеты "The Times of India", и - вероятно, это было главным - талантливо занимался разведывательной деятельностью. От его внимания не ускользал ни один из фактов передислокации англо-индийских войск и деятельности английских дипломатов в Афганистане и Тибете - "большая игра" продолжалась.
Британско-индийская администрация ни на секунду не спускала с Клемма глаз. Его прислуга - как канцелярская, так и личная - рапортовала полиции о каждом его шаге, осуществляя хронометраж его контактов ("В 9 часов утра г-н Клемм ушел из гостевого дома во дворец и оставался там до 11 часов. Что он делал там - неизвестно"), приходящая почта носила следы бесцеремонного вскрытия, на его передвижение по стране англичане практически наложили табу (зато много путешествовал - сопровождая клеммовских детей с их няней - А.И. Выгорницкий, чье военное прошлое англичане как-то упустили из виду).
Особую ярость у англичан вызывало то, что свою семью В.О. фон Клемм поселил в тогда курортном городке Пуне (в 180 км от климатически тяжелого Бомбея), где и сам проводил немало времени. Их негодование было вполне оправданным: Пуна была крупным военным гарнизоном, и туда - на период муссонных дождей - перебирался не только бомбейский губернатор, но и иностранные дипломаты из разных частей Индии. Этим, однако, привлекательность Пуны для Клемма не исчерпывалась - именно этот город в начале XX в. был центром уже зародившегося и набиравшего силу индийского национально-освободительного движения, и здесь жил Бал Гангадхар Тилак, лидер экстремистского крыла партии Индийский национальный конгресс, выступавшего за изгнание англичан из страны, и редактор двух популярных газет - "Махратта" (на английском) и "Кесри" (на языке маратхи).
Лорд Керзон раздраженно телеграфировал в Лондон: "Нельзя ли оказать давление на консула, чтобы семейные дела не мешали ему постоянно пребывать в Бомбее, как всем другим консулам?" Англичане действительно хотели избавиться от настойчивого и удачливого Клемма, но предпочитали это сделать без дипломатических осложнений. В секретном меморандуме, направленном в Лондон 27 мая 1905 г., посол Великобритании в Санкт-Петербурге предлагал повод: "Господин Клемм слабого здоровья, он давно получил бы назначение в более подходящее для него место, если бы такое было для него найдено". А слабый здоровьем Клемм, не поддавшись даже чуме, бушевавшей в Индии на рубеже двух столетий, проработал в Бомбее до 1906 г. Потом он был Генеральным консулом в Мешхеде (Иран), возглавлял до 1917 г. Третий (Среднеазиатский) политический отдел МИДа, был дипломатическим представителем Колчака во Владивостоке. Следы его теряются в Китае.
В 1908 г. Петербург поставил вопрос о переводе консульства из Бомбея в Калькутту, поближе к англо-индийскому правительству. Поскольку "большая игра" продолжалась, британская власть ответила любезным согласием... в 1910 г., за несколько месяцев до переноса индийской столицы из Калькутты в Дели. А сегодня Генеральное консульство России в Бомбее празднует свой столетний юбилей в новом здании - российский флаг развевается на самом берегу Аравийского моря.
