Евграф Кончин ПРОШЛЫМ летом в Третьяковской галерее состоялась выставка "Мир искусства" и возрождение оригинальной гравюры в России", которая привлекла всеобщее внимание. Прежде всего высочайшим мастерством художников, на ней представленных и составляющих гордость и славу отечественного искусства, а также тем, что ее основой стали работы из частных коллекций.
На вернисаже даже говорилось, что, к примеру, без листов, переданных на выставку художником и коллекционером Николаем Васильевичем Синицыным, она не могла бы состояться. И это было справедливым, ибо лучшие произведения А.Остроумовой-Лебедевой и В.Фалилеева пришли из его богатого собрания, насчитывающего более 10 тысяч рисунков, акварелей, гуашей, гравюр, исполненных в разных техниках.
А с Анной Петровной Остроумовой-Лебедевой Николай Васильевич познакомился в 1943 году, когда приехал в только что освобожденный от блокады Ленинград. Как художник-график, он, конечно, знал ее работы и преклонялся перед ее творчеством. И вот наконец-то произошло личное знакомство, которое вскоре переросло в тесную дружбу, несмотря на большую разницу в возрасте.
Анну Петровну трогало почтительное, заботливое внимание молодого и с ее точки зрения одаренного художника, его беспрекословное следование ее наставлениям и советам. Николай Васильевич чем мог помогал пожилой женщине, пережившей страшную блокаду и с трудом возвращающейся к нормальной жизни. Она с удовольствием передавала ученику свой богатый опыт.
И не только опыт, но и свои работы. Тем более что Синицын взялся написать книгу о ее творчестве. И такая монография "Гравюры А.П. Остроумовой-Лебедевой" была издана в 1964 году. Все оригинальные рисунки, акварели и гравюры, использованные в ней, она оставила у Синицына. А это - более тысячи работ! Вряд ли у кого из коллекционеров находится такое большое количество работ этого замечательного художника.
Анна Петровна передала Синицыну и свой большой архив, дневники, фотографии. Кроме того, у Синицына хранится 300 ее писем, ему посланных, а также рисунки Е.Лансере, два эскиза А.Бенуа к театральным постановкам и большая гуашь "Катальная горка в Петербурге".
В 1957 году, вероятно, по совету Анны Петровны, он посылает в Париж Александру Николаевичу Бенуа несколько своих черно-белых и цветных гравюр, посвященных Царицыно, к которому он был сильно привязан. Получил любезный ответ. "Ваши гравюры я теперь показываю с гордостью моим здешним друзьям, товарищам по искусству, и от всех слышу те же возгласы изумления и восторга, - писал Александр Николаевич. - Какой Вы достойный последователь незабываемой, милой Анны Петровны! Ваши гравюры изумили меня и всех здешних приятелей, знающих толк в искусстве. Один лист лучше другого. Тонкое, глубоко поэтическое чувство природы Вы соединили с самой изощренной техникой, между прочим, меня поражает то, что Вам удалось превратить в нечто поистине монументальное и полное возвышенного настроения этот странный агломерат строений, что были воздвигнуты по прихоти царицы в Царицыно. И какое приятное у Вас чувство красок, какой такт в их выборе...".
Завязалась переписка. Десять писем Бенуа Николай Васильевич хранил, как величайшую драгоценность.
...Но возвратимся к коллекции Синицына. Собирать ее он стал в начале тридцатых годов. Тогда он, недавний крестьянский паренек, выпускник педагогического техникума, приехал в Москву из родной подмосковной деревни Иванковки. Стал учителем рисования в школе. И сам занимался творчеством - много рисовал, писал акварелью, осваивал гравирование. Но понимал, что надо учиться - и учить с хороших профессиональных образцов.
Вначале покупал такие работы на Преображенском рынке. Подчас попадались истинные шедевры. Например, очаровательная женская головка Греза, гравированная копия с Рафаэля, рисунок М.Заги. Одна из торговок свела своего постоянного покупателя с семьей Васильевых-Клыжненых, преподавателей Строгановки. Синицын уже непосредственно получал от них нужные ему учебные студии. И не только.
Затем стал захаживать в комиссионные магазины. В то время цены на графические листы были вполне приемлемыми даже для учителя рисования. Сам признается, что покупал их "по дешевке". Образовался широкий круг знакомств среди художников. Многие из них сами дарили пытливому и охочему до учения молодому человеку свои работы.
Так образовалась коллекция, уже далеко перешагнувшая свое первоначальное учебное предназначение. Она превратилась в одно из лучших собраний, бесспорно, имеющее музейный характер и представляющее широкую панораму отечественного графического искусства 1910-1970 годов. Притом в самых разнообразных техниках, стилях и манерах, в лучших образцах и наиболее значимых именах: А.Остроумова-Лебедева, М.Добужинский, Е.Лансере, В.Фалилеев, В.Фаворский, А.Гончаров, И.Павлов, Н.Ильин, Н.Пискарев, П.Павлинов, В.Соколов, Н.Купреянов...
Образовались целые монографические разделы, показывающие довольно полно творчество того или иного художника. Это прежде всего, конечно, более тысячи работ А.Остроумовой-Лебедевой, цельный, великолепно подобранный и вполне законченный музей выдающейся художницы. Затем - 70 листов Е.Кругликовой (и часть ее архива), 100 - В.Матэ (и его архив), более 30 - В.Фаворского, огромное число работ В.Фалилеева, А.Кравченко, более 200 листов С.Лобанова и большой альбом его с зарисовками...
Работы Сергея Лобанова пришли к Синицыну от его вдовы вместе с его архивом и рисунками членов "Бубнового валета", к которому он принадлежал. Среди них оказалось 20 рисунков К.Богаевского, десятки листов И.Машкова и других художников. Синицын купил превосходные иллюстрации к "Горе от ума" Грибоедова, исполненные Д.Кардовским, интереснейший альбом Елизаветы Григорьевны Мамонтовой, жены Саввы Мамонова, с зарисовками М.Врубеля, В.Васнецова, самого С.Мамонтова и других членов знаменитого Абрамцевского кружка.
Настоящим праздником для Синицына стало приобретение у вдовы художника Григорьева огромного богатства - 55 рисунков Ф.Малявина, которые достаточно полно и в разных периодах знакомили с творчеством выдающегося художника.
Но, пожалуй, самим дорогим разделом стали 200 работ Алексея Ивановича Усачева. Учителя и друга Николая Васильевича.
- Я многим обязан этому замечательному и умнейшему человеку, великолепному художнику, ныне незаслуженно забытому. А ведь его работы хранятся в крупнейших музеях страны. Мечтаю о его персональной выставке...
Однако "золотым фондом" коллекции Синицына являются работы В.Серова редчайший оттиск офорта "Портрет В.В. Матэ", исполненный в 1899 году, и рисунок "Гончие собаки" с подписью С.Мамонтова, удостоверяющий авторскую его принадлежность. Они пришли к Синицыну из семьи архитектора Трубецкого.
И, конечно же, огромный архив известного книгоиздателя А.Д. Ступина.
- В начале войны, зимой сорок первого года, - рассказывает Николай Васильевич, - я услышал, что родственники Александра Дмитриевича Ступина распродают его имущество. Жили они тогда на Лубянке, в доме, где до революции размещались его издательство и магазин. Приехал я туда и увидел ужасную картину: жена, насколько я помню, его сына достает из сундука гравировальные доски и топит ими печь. А ведь им цены нет!..
Но у Синицына появился могущественный и, главное, несоразмеримо богатый конкурент - знаменитая певица Лидия Русланова. Она-то и скупила лучшее, что было у Ступина. Все же Николаю Васильевичу достались блестящий рисунок Л.Бакста, одна из лучших работ в его коллекции, рисунки М.Добужинского, А.Апсита, около тысячи листов В.Спасского, главного художника издательства Ступина, работы А.Комарова, Богатова, одного из умелых рисовальщиков того времени А.Панова, трехтомник Полного собрания сочинений Пушкина с прекрасными иллюстрациями М.Нестерова. Более 50 гравировальных досок, выполненных лучшими графиками. И не только русскими. Несколько досок принадлежали знаменитому парижскому граверу Паннимакеру. В их числе портреты великих русских писателей и поэтов.
Держу в руках эти поистине драгоценные небольшие, с ладонь величиной самшитовые доски, действительно с филигранно-затейливой, изумительной резьбой маститого мастера, и понимаю, почему Ступин заказывал ему, притом за немалые деньги, эти доски. Николай Васильевич показывает их бережно, с благоговением. Вероятно, в нашей стране их больше ни у кого нет.
Хранятся они в специальных коробочках, обернутых бумагой и уложенных в такую же специально изготовленную коробку. Николай Васильевич - человек аккуратный, скрупулезно-точный, во всем у него полный порядок.
Еще один раздел коллекции, к которому Синицын относится тепло, по-отечески нежно. Это несколько сот (!) рисунков и гравюр Анатолия Зверева. И не случайно они попали к нему. Они не были у кого-либо куплены, а подарены самим автором, Анатолием Зверевым, его лучшим учеником. Вначале по школе, а затем и по студии. Именно Синицын научил его "азам" графического мастерства, дал ему свою методику работы. Листы Зверева, как и Остроумовой-Лебедевой, всегда под рукой у Николая Васильевича, всегда в его комнате.
Я любил бывать у Николая Васильевича. Хотя и возраст у него был солидный - под 90, и уже из дома он почти не выходил. Но память у него была хорошая, и он был интересным собеседником. Рассказывал о встречах с художниками, о своей коллекции, о своей графических работах. А еще мечтал он об устройстве Музея графического искусства XX века - о Музее Синицына, единственного в своем роде в Москве. Даже помещение подобрал для него на Лубянке, в бывшем издательстве Ступина, где он неоднократно бывал. Договорились об этом поговорить подробнее, с практическими выкладками.
Но когда я позвонил ему в начале января, то его жена Александра Алексеевна сообщила мне горестную весть о кончине Николая Васильевича.
Что теперь будет с его коллекцией, с его мечтой?
