Офицер, погибший при загадочных обстоятельствах

Митрофан Плеханов.

ОН был на восемь лет старше Георгия Валентиновича. Его внешность хорошо передает одна из сестер - Варвара Валентиновна: "Несмотря на то что в его наружности еще больше, чем в наружности Жоржа (т.е. Георгия Валентиновича Плеханова. - А.Б.) проглядывал монгольский тип, - его прекрасные миндалевидные глаза и тонкий прямой нос делали его лицо очень красивым, а оживленность - обаятельным для женщин". На переносице - чуть заметное пенсне в легкой оправе. Верхняя губа окаймлялась редкими тщательно ухоженными усиками. Слегка вьющиеся волосы подстрижены и зачесаны назад. Младшие в семье помнили его веселым, напевающим какую-нибудь популярную мелодию из входивших тогда в моду оперетт.

...Почти все дети Валентина Петровича Плеханова родились в его имении - деревне Гудаловке, что находилась в 18 верстах от Липецка. Разница была только в том, что одних крестили там же - в церкви деревни Гудаловки (которая называлась также Малой Семеновкой), а других - в церкви села Семеновки (именовавшейся также Большой Семеновкой). Получалось, что одни были родом из Гудаловки, а другие - из Семеновки. Почти все... за исключением двух старших сыновей Валентина Петровича от первого брака: Александра и Митрофана. С Александром все понятно, - он родился, когда Валентин Петрович служил помощником окружного начальника в Новохоперcке Воронежской губернии. А вот рождение вне Гудаловки Митрофана, о котором пойдет речь, требует объяснения.

Митрофан родился 19 октября 1848 года в Липецке в то время, когда отец служил старшим заседателем от дворян в Липецком уездном суде. Однако семья жила в Гудаловке, дом в Липецке был куплен значительно позже. Чем же в таком случае объяснить рождение сына в Липецке? Надо полагать, это произошло потому, что роды требовали большего участия и квалифицированной помощи, чем в обычных случаях. А так как Валентин Петрович часто бывал в Липецке по делам службы и имел здесь немало знакомых, то ему нетрудно было найти место, где жена - Вера Ивановна, урожденная Познякова, - могла находиться под наблюдением до родов и некоторое время после них.

Сына назвали Митрофаном в честь новоявленного святого Митрофана Воронежского. Младшие дети в семье - это были его сводные сестры и брат - звали его ласково Митроша, а он шутя просил называть его Фаней (ему его имя не нравилось). До 1861 года Митрофан жил в Гудаловке. Его воспитала и подготовила к экзаменам в Воронежский кадетский корпус вторая жена Валентина Петровича Мария Федоровна - мать Георгия Валентиновича. Валентин Петрович женился на ней после смерти Веры Ивановны в ноябре 1855 года. Она была намного моложе своего мужа и быстро понравилась его детям, что было немаловажно для Валентина Петровича, у которого от первого брака осталось 7 детей. Младших она обучала грамоте и арифметике, читала им книги и журналы из богатой библиотеки мужа, а тем, кто постарше, давала задания по истории, литературе, французскому языку, географии, с девочками, кроме того, занималась музыкой.

Среди пасынков Марии Федоровны выделялся Митрофан. Он был одарен, так же как и Георгий Валентинович, блестящими способностями и поэтому легко учился. Но особенно Марию Федоровну подкупало в нем благородство его натуры. Варвара Валентиновна вспоминала: "Как ни боялись все дети отца, особенно рассерженного, - вспыльчив отец был до крайности, - на его вопрос: "Кто это сделал?" - Митрофан всегда отвечал "я", если он был виноват. Мать ненавидела ложь, но, вспоминая об этом, - прибавляла: "В эти минуты я готова была сказать ему: "Не признавайся!" Следующий за ним по возрасту брат (это был Николай. - А.Б.), чрезвычайно шаловливый, предпочитал прятаться до тех пор, пока с отца сходил гнев или его отвлекали хозяйственные дела, этим он избегал наказания". И еще на одну черту Митрофана обращает внимание Варвара Валентиновна: "Митрофан был весельчаком, остроумным настолько, что отец говаривал: "Мертвого рассмешишь". Смех Митрофана был таким веселым, заразительным, что нельзя было не рассмеяться, хотя бы и не зная причины этого смеха".

В 1861 году Митрофан поступил в Воронежский кадетский корпус. Это было время "великих реформ". Вслед за отменой крепостного права проводились реформы в различных социальных сферах. Коснулись они и военных учебных заведений. К концу учебы Митрофана корпус был преобразован в военную гимназию с расширением цикла общеобразовательных дисциплин и увеличением срока обучения с 5 до 6 лет. Митрофан, однако, заканчивал обучение по программам кадетского корпуса и был выпущен из него в 1866 году. О планах и намерениях молодого кадета, когда он еще находился в стенах корпуса, говорит случай, рассказанный Варварой Валентиновной. Как-то, будучи в Воронеже, корпус посетил царь Александр II, который в беседе с воспитанниками спросил Митрофана, в какой полк он желал бы быть направленным? "В гвардию, ваше величество!" - отчеканил Митрофан. "Нужно заметить, - пишет далее Варвара Валентиновна, - что он был скорее маленького, чем среднего роста, что вызвало улыбку государя, но, несмотря на рост, Митрофан был зачислен в гвардию". Здесь Варвара Валентиновна опережает события. Митрофан действительно был зачислен в лейб-гвардию, но произошло это позже, после окончания им 2-го военного Константиновского артиллерийского училища. Впрочем, могло быть и иначе: случай, рассказанный сестрой, мог произойти уже в Петербурге, когда Митрофан заканчивал Константиновское училище.

Пока же он в 1866 году завершает учебу в Воронеже лучшим по 1-му разряду и в числе нескольких воспитанников направляется в Петербург. При поступлении в училище был зачислен в 3-ю роту училища (позже, в 1873 году, в эту же роту был определен и Георгий). Через 2 года Митрофан оканчивает училище в звании подпоручика и 12 июня 1868 года прикомандировывается к лейб-гвардии Гренадерскому полку, расквартированному в одном из пригородов столицы. Служба в гвардии продолжалась 4 года. В 1872 году, в неполные 24 года Митрофана направляют на учебу в Николаевскую академию Генерального штаба.

В 1873 году Воронежскую военную гимназию оканчивает Георгий и направляется во 2-е Константиновское училище. С 10 августа по 18 ноября 1873 года Жорж числился юнкером училища и в течение этого времени регулярно встречался с братом. Это же повторилось через год: с октября 1874 года он стал студентом Горного института. Между ним и Митрофаном устанавливаются доверительные отношения, их многое сближало: увлечение эволюционной теорией Дарвина; чтение социальной или, как тогда говорили, "тенденциозной" литературы, благо оба в Воронеже были учениками известного педагога Бунакова; споры о "долге интеллигенции перед народом" и о начавшемся "хождении в народ". И хотя братья во многом расходились в своих взглядах на русской народ и его революционные возможности, споры, ведшиеся тогда в среде молодежи, их живо интересовали. Оба навещали учившуюся в Петербурге сестру Сашу (она была вторым за Георгием ребенком Марии Федоровны), отданную в женский институт еще девочкой 7-8 лет.

Ко времени совместного пребывания в Петербурге относятся несколько рассказов из жизни Митрофана и Георгия в столице, передававшихся в семейном кругу. "Митрофан рассказывал, - вспоминала Клавдия Валентиновна, - как ехал он раз вместе с Жоржем по Питеру. Встречается царь. Митрофан по военному выходит из пролетки и, отдавая честь, торопит Жоржа поклониться царю. Но Жорж не поддается никаким уговорам и заявляет: "Я с ним не знаком".

Другой случай. Митрофан и Жорж были в гостях у одного генерала. Разговор зашел о теории Дарвина, встречавшей неприятие со стороны консервативных и клерикальных слоев общества. "Ну что Дарвин? Дарвин - мальчишка!" - сказал генерал. - "Помилуйте, ваше превосходительство, - вмешался Жорж, - Дарвин старше вас!" Генерал был сконфужен.

Еще об одном любопытном случае рассказала Розалия Марковна Плеханова уже после смерти мужа. События, переданные в рассказе, относятся к зиме или весне 1875 года и на этот раз излагаются со слов Георгия Валентиновича: "В Академии Генерального штаба учился его старший брат, блестящий офицер, Митрофан. Последний очень любил своего брата Георгия, хотя и не одобрял его революционных увлечений. Большой скептик, с сильной печоринской складкой, он любовно и снисходительно наблюдал, как юнкер Георгий обращался с революционной проповедью в кругу его товарищей по Академии Генерального штаба. Один из этих блестящих офицеров - Сахаров, будущий генерал, погибший от рук социалистов-революционеров, слушая проповедь юноши Плеханова, как-то сказал ему: "Ну что же, Георгий Валентинович, когда будет власть на вашей стороне, на стороне революционеров, мы перейдем на вашу сторону, а теперь еще рано!" К рассказу Розалии Марковны надо сделать поправку. В 1875 году Георгий уже не был юнкером, а выступать с революционной проповедью в 1873 году, когда он был юнкером, вряд ли мог, так как его жизненный путь еще не определился.

Может быть, Георгий Плеханов вспомнил об этом случае и рассказал о нем Розалии Марковне под впечатлением сообщений газет о том, что 22 ноября 1905 года в Саратове социалистами-революционерами был убит генерал-адъютант В.В. Сахаров, присланный в Саратовскую и Пензенскую губернии для прекращения аграрных беспорядков. Митрофан как раз вместе с Сахаровым окончил академию в апреле 1875 года в звании поручика. Из 21 окончившего академию по баллам он шел 11-м.

Незадолго до окончания академии, с 19 декабря 1874-го по 9 января 1875 года, Митрофан побывал в последнем отпуске. Провел его в Липецке, у Марии Федоровны. Жорж остался в Петербурге. "Долго не верила мамаша, что Жорж не приедет, - вспоминала Клавдия Валентиновна. - Долго прислушивалась к шуму проезжавших саней. Ей казалось, что все они останавливаются у нашего дома, и каждый раз при этом она говорила: "А вот и Жорж приехал". Некоторое успокоение в душевное состояние матери вносило присутствие Митрофана, ее любимого пасынка. Он ей рассказывал о жизни Жоржа в Петербурге, о посещении ими сестры Саши. Это было их последнее свидание.

После окончания академии Митрофан направляется в штаб Киевского военного округа. Служба его в Киеве продолжалась немногим более года. Летом 1875 года он в числе других офицеров штаба инспектировал части, располагавшиеся в летних лагерях западных районов округа. Затем участвовал в "Высочайших смотрах войск", за что "на основе монаршего пожалования" получил орден Святого Станислава 3-й степени. В конце года производится в штабс-капитаны. В марте 1876 года назначается старшим адъютантом штаба ЗЗ-й пехотной дивизии, которой командовал генерал-лейтенант Ванновский. На этом сведения о Митрофане обрываются.

...Летом 1876 года произошла трагедия. В семье ее передавали так. Клавдия Валентиновна, которая с матерью летом 1876 года проживала в Липецке, вспоминала: "Если не ошибаюсь, в конце июня или начале июля мама получила из Киева официальный пакет с черной сургучной печатью на имя Валентина Петровича с извещением о смерти Митрофана (или о самоубийстве его - не помню). Поехал в Киев Николай. Одно узнали мы от него: нашли Митрофана лежащим с насмерть простреленным виском. Лежал и револьвер подле него. Но никакого письма никому не оставил Митрофан, даже своей любимой мачехе... Смерть Митроши, как мы, дети, называли его, очень огорчила не только маму, но и всех нас. Похоронили его у полотна железной дороги. "Уезжая из Киева, я видел из окна поезда белый памятник на его могиле", - говорил Николай". Варвара Валентиновна училась в Тамбове и до нее известие дошло в менее определенной форме: "В июне 1876 года чуть ли не в первый год по окончании академии его вдруг нашли утром в летнем саду (надо добавить: у памятника киевскому князю Владимиру. - A.Б.). Около него валялся револьвер. Это случилось в Киеве, куда он был командирован, причислен к Генеральному штабу".

Таким образом, Варвара Валентиновна не указывает причины смерти Митрофана. Клавдия Валентиновна хотя формально допускает две возможные версии смерти Митрофана, но фактически ее описание сводится к одному: Митрофан покончил жизнь самоубийством (лежал с простреленным виском, рядом валялся револьвер, похоронен у полотна железной дороги). Со слов Р.М. Плехановой автор биографического очерка о

Г.В. Плеханове, предваряющего его книгу "Год на Родине", Ю.Арзаев пишет: "Блестяще окончив военную академию, имея в перспективе высокую военную карьеру, Митрофан покончил самоубийством в Киеве, в саду св. Владимира по пути домой в любимую Гудаловку. До сих пор неизвестно, что привело его к этому роковому концу..." Из приведенных слов видно, что Розалия Марковна также считала смерть Митрофана самоубийством. Вместе с тем, когда я в 1977 году обратился к проживавшей тогда в Париже старшей дочери Георгия Валентиновича Лидии Георгиевне Плехановой-Ле-Савуре с просьбой сообщить, что ей известно об обстоятельствах смерти Митрофана, она категорически отвергла версию о самоубийстве. "Митрофан не покончил с собою. Он умер в поединке - жертва нравов (того) времени и среды", - писала она". Получается как будто, что даже в семье Георгия Валентиновича не было единого взгляда на то, что произошло в Клеве.

К сожалению, никаких документальных сведений об этом событии не имеется. Обстоятельства смерти Митрофана вызывают много вопросов. Если допустить, что было самоубийство, то почему в людном месте, без прощального письма и без хоть сколько-нибудь обоснованных причин? Правда, в семье говорили, что драма произошла на любовной почве. Но известно, что Митрофан был полон жизненных планов и собирался тем летом навестить Марию Федоровну. Если допустить, что была тайная дуэль (все дуэли тогда были тайными), то опять-таки - почему не в укромном месте, почему убитый был брошен секундантами, почему свидетели дуэли не известили родных? Может быть, было криминальное преступление - просто убийство? Пока нет ответов на эти вопросы.

Жорж узнал о смерти любимого брата во время последнего посещения Липецка - в августе 1876 года. Он тяжело переживал утрату Митрофана, который был и остался для него примером честности, принципиальности, целеустремленности и благородства, несмотря на различия в политических взглядах.