Ирина Глушкова
Фонтан Четырех рек Лоренцо Бернини на пьяцца Навона в Риме.
МУТНАЯ тревога прочно поселилась в сердце Дзоши, преподавателя индийского колледжа. Видимых причин на это не было, и все-таки его не покидало ощущение тоски, которая прорывалась наружу раздражением. Вчера зашел Канеткар, сосед, потолковать о том о сем, а Дзоши дал понять, что занят. Жена чувствовала гнетущий настрой мужа. Поделилась с соседкой, женой Канеткара. Та сказала: "С моим такое уже было. Чего только ни придумывала, все без толку. А как сходил в паломничество - вернулся такой довольный, такой умиротворенный! Это у них с возрастом бывает - душа очищения просит". Идея Дзоши приглянулась, и, будучи человеком основательным, он принялся за подготовку.
В Индии говорят: "Не расспрашивай об истоках реки и происхождении мудреца", потому что корни харизмы не в прошлом, а в настоящем. Паломники всегда устремляются к рекам, поскольку индийская река - не просто вода, а "сакральная текучесть". Почти каждая река - богиня. Вот Ганга, например, раньше текла в небесах. А потом мудрец Агастъя, кстати, по просьбе богов, выпил весь океан, на дне которого скрывались злобные асуры, противники богов. Боги быстро перебили асуров, а потом сказали - мол, плюй океан обратно. Агастъя же ответил, что уже поздно, он у него в желудке переварился. Тогда боги отправились за советом к всемогущему Брахме, богу-созидателю, и он сказал, что ждать им придется долго, пока не родится царь Бхагиратха. А у того царя было 60 тысяч прадедов, которые давно погибли, но из-за своей злобности и кичливости небесного блаженства не обрели. Бхагиратху это мучило, и он предался подвижничеству на склонах Гималаев. Через тысячу лет дочь Гималаев Ганга предстала перед ним в облике прекрасной девы, и он объяснил ей, что только ее священные воды смогут смыть грехи с останков его предков. Добрая Ганга согласилась спуститься на землю, но предупредила, что земля не выдержит такого мощного напора воды. И тогда Бхагиратха направился к обители многорукого Шивы и там тоже истязал свою плоть, пока Шива не согласился подставить голову под небесный поток. Он принял на свое чело тяжесть низвергнувшихся вод, и они наполнили пересохший океан и очистили от скверны прадедов Бхагиратхи. "Тьфу, - в сердцах вспомнил Дзоши магазин "Ганг" на одной из московских улиц, - что у них там за мутация произошла с нашей святыней?" Он обнаружил эту маскулинизацию, когда принимал участие в международной паремиологической конференции в Москве, и расстроился, поскольку всегда считал, что индийцы и русские связаны глубоким духовным взаимопониманием и их общее индоевропейское прошлое не кануло в Лету (реку-богиню, кстати). Разве перед Волгой не благоговеют - сколько гимнов в честь "красавицы народной" сложено! Его не утешило, а привело в еще большее раздражение, когда Ирина, его российская коллега, рассказала, что на одной из центральных площадей Рима установлен грандиозный фонтан, аллегорически изображающий четыре великих реки мира, и все в виде мужиков, преуспевших в боди-билдинге, а ведь одна из этой четверки - Ганга!
Впрочем, Дзоши понимал, что в этом мире андрогинность становится нормой. Но Ганга - настоящая женщина, и когда Парвати, законная супруга Шивы, узнала, что Ганга сидит у Шивы на голове (именно так этот сюжет изображается в индусской иконографии), а тот не возражает, она впала в ярость. Вместе с сыном, слоноголовым Ганешей, она попыталась извести соперницу. Вспомнили про мудреца Гаутаму, который как раз в это время собрал в своей обители на горе Брахмагири представителей высшей касты - брахманов. Хитрый Ганеша превратил Джаю, служанку Парвати, в корову, и на виду у всей честной компании она стала топтать рисовое поле Гаутамы. Корова в Индии тоже священна, на нее крикнуть нельзя, а Гаутама замахнулся былинкой, и корова упала замертво. Брахманы пришли в ужас - грех-то какой! Можно смыть только небесной водой! Тогда Гаутама разразился хвалебными гимнами в честь Шивы, и довольный Шива пожертвовал ему клок своих волос - как раз тот, на котором примостилась Ганга. Гаутама схватил его и отнес на Брахмагири, и оттуда потекла одна из наиболее почитаемых в Индии рек - Годавари. Те же потоки, которые затерялись в нечесаной шевелюре Шивы, Бхагиратха потом призвал на землю в виде Ганги, берущей начало в Гималаях.
Все эти истории рассказываются в речных махатмъях - особом жанре религиозной литературы, в котором прославляются достоинства каждой индийской реки и расположенных на ней святых мест. Махатмъи всегда составлялись местными брахманами - жрецами и теологами, заинтересованными в притоке паломников, поэтому в Индии каждая река оказывается "вертикальной", т.е. спустившейся с неба, каждая - Ганга, и любая точка на ней - уникальная, неповторимая, наивысшая: очищающая от грехов, излечивающая от болезней, дарующая благосостояние. Овеянные мифологической славой, эти места известны как тиртхи - броды для переправы на другой берег.
Глава древнеиндийского пантеона богов, громовержец Индра, отличался неугомонным нравом и все норовил обесчестить чужих жен, которые отчаянно сопротивлялись. Однажды он воспылал страстью к красавице Ахалье, жене того самого мудреца с Брахмагири, и заявился к ней в обличье Гаутамы. Ахалья поверила и как примерная жена подчинилась требованию супруга, но тут пришел настоящий Гаутама и проклял их обоих: Ахалью он превратил в каменный столб, а Индру - в евнуха с телом, усыпанным тысячью женских лон - в иконографии их изображают в виде глаз. Женщину потом спас бог Рама, случайно наткнувшийся во время своих странствий на этот столб, - от божественного прикосновения к Ахалье вернулся ее прежний облик. А Индра долго вымаливал прощение у богов и смог избавиться от непристойного вида, только совершив омовение. В Индии сотни Индра-тиртх, брахманы которых утверждают, что это произошло именно здесь, что величие и мощь именно этой тиртхи проверены не только людьми, но и небожителями. Русские, вспомнил Дзоши, тоже верят в очистительные способности рек. У них одна певица все время надрывается: "А я в воду войду!"
С одной стороны, река - богиня, стремящаяся к соитию со своим мужем-океаном, не зря же говорят: "кто реку ищет, океан найдет", но с другой - она же символизирует жизненный поток, и каждый индус грезит о том, как бы с этого, профанного, берега перебраться на тот, сакральный, принадлежащий миру богов. Тиртхи-броды как раз и предназначены для того, чтобы помочь обрести освобождение от нескончаемого круговорота перерождений. Поэтому к тиртхам вереницей бредут паломники, чтобы смыть грехи, а еще лучше - умереть на священном берегу, тогда уж точно мокша гарантирована, и душа устремится на долгожданную встречу с космическим Абсолютом. Русские, между прочим, о том же поют: "Когда придешь домой в конце пути,/ Свои ладони в воду опусти". Вот она - духовная общность! Дзоши, конечно, понимал, что во всех культурах прослеживается связь реки с иным миром, тот берег - всегда особенный, но в России эти представления не похоронены в академических изданиях, они - живы, о них напоминают на каждом шагу; какой клип по телевизору ни крутят, все одна и та же мысль: "Через реку, реку быструю,/ Я тебе мосточек выстрою". А в другой песне рассказывается о тех, кто еще терзается мирскими сомнениями: "То берег левый нужен им, то берег правый..." Дзоши вспомнил, как был на даче у Ирины, на берегу реки, и ее дочь Дуся то и дело садилась в лодку и устремлялась к тому берегу. Ирина объяснила, что там у нее приятели, шуры-муры, то-се. Теперь-то Дзоши понял всю поверхностность этого объяснения; как же она не углядела архетипики поведения! Правда, с Марусенькой странно получается - она вроде уже "на том бережочке", но продолжает мыть "белые ножки", а ведь того берега достигает тот, кто уже очистился!
Река в Индии - это и жизнь и смерть. Все реки обустроены гхатами - ступенчатыми спусками к воде, и на них день и ночь пылают костры, сложенные из благоухающего сандала, на которых жгут трупы. Если не удалось завершить жизнь возле реки, то родственники просто обязаны доставить пепел умершего, например, в овеянные сакральной славой Бенарес или Гайю и там с соответствующими ритуалами опустить в воду, а домой принести зачерпнутой святой воды. Когда в Индии, еще при англичанах, вовсю заработала почта, то ушлые брахманы, обслуживающие тиртхи, стали принимать бандерольки с урнами и наладили весь церемониал в отсутствие родственников усопшего - лишь бы денежный перевод вовремя пришел.
Однако есть период, когда реки становятся неблагоприятными - считается, что в сезон дождей у рек, как и у женщин, наступают "критические дни" и они становятся источником скверны. Тогда лучше к ним не приближаться, а то беды не избежать. Еще в древней Индии, когда с наступлением муссонов реки разливались, на четыре месяца накладывался запрет на все передвижения. Наступало время любви, и соединившиеся возлюбленные неустанно предавались плотским утехам. А те, кто по стечению обстоятельств оказывались по разные стороны бурлящего потока, испытывали неимоверные страдания и, сажая на бедра скорпионов - пусть ужалят, физической болью отвлекались от томления в чреслах. Индийская лирика достигла своих высот именно в описании любовников, разделенных разбушевавшейся стихией. Интересно, подумал Дзоши, а этот русский гимн - "Я ждала и верила сердцу вопреки,/ Мы с тобой два берега у одной реки" - о чем? То ли сезон дождей в разгаре, то ли протагонист уже переправился - в философском смысле - на ту сторону жизненного потока, а героиня еще здесь - все, как в индийской религиозной поэзии: два содержательных пласта - мирской и духовный! Вообще, идея переправы просто не отпускает русских и прочно закреплена в их генетической памяти, пришел к выводу Дзоши: еще бы, с детства вбивают в детские головы про греку, который "ехал через реку", или, например: "Перевоз Дуня держала, держала, держала,/ Перевозчика наняла". И Дунюшка, кстати, серьезно относилась к своей карме - батюшку с матушкой перевозить не стала - перевозчика, говорит, угнала, не хотела с ними расставаться; но зато милого друга "на луг" - ясно, в небесную обитель - переправила.
В деревнях, расположенных по берегам, в отношении рек сохранилось множество фольклорных, отличных от классических, представлений. Там река предстает как бы в двух ипостасях - она, конечно, кормилица, символ плодородия: дарует влагу, а значит, пищу, т.е. саму жизнь. Ее вода животворяща, как околоплодные воды материнского чрева. Но она же и опасна: исходящая от нее угроза олицетворяется семеркой безымянных богинь, которых изображают красной чертой на речных валунах. Там, где берег помечен их присутствием, надо быть особенно осторожным, вернее, осторожной, поскольку их зловредность распространяется в основном на женщин: "семерку" следует умилостивлять бесконечными подношениями - зерном, рисом, цветами, кокосовыми орехами и, конечно, украшениями и женской одеждой. А то глядишь - пошла молодка постирать и не вернулась или отскребла на берегу кухонную утварь и осталась бесплодной. У "семерки" простой народ много чего просит, дает обеты, а уж коли получит искомое - расплачивается, не скупясь. (В России, видать, так же, вспомнилось Дзоши: кто что производит, тот тем и расплачивается - кузнец из Кукуева, например, пожертвовал реке топор). Вымоленных детей, совсем младенцев, усаживают на скрученные из веток плоты и направляют к глубине, где детскую одежду опускают в воду - живое эхо бытовавших когда-то человеческих жертвоприношений. Мать должна взирать на все это бесстрастно, тогда дитя вернется к ней невредимым. А коли "семерка" кого-то излечила, то просившей об этом женщине шилом прокалывают кожу и мышцы по обеим сторонам торса, пропускают в образовавшиеся отверстия веревку, которую счастливая страдалица должна несколько раз обмотать вокруг себя. Совершается вся эта процедура на глазах у всей деревни и сопровождается откровенным признанием женщины в том, что она просила и что получила. А если засуха наступает, то уж чего только реке не предложат, даже в сари оденут - привяжут одно к другому и перекинут с берега на берег.
Дзоши задумался о кросс-культурных параллелях. Много, конечно, общего: вон Катюша выходит и поет про степного сизого орла - ясно же, что про Гаруду, гигантскую птицу, на которой передвигается бог Вишну (к нему часто обращаются именно на берегу реки). Но у тех же русских, да и в Европе, половина рек - Днепр, например, или Урал с Иртышом - ассоциируются с мужским полом и относятся к ним не ласково, как к рекам-богиням, а с опаской, как к зловредной "семерке", постоянно ожидая подвоха. Их явно задабривают, вон, например, сколько всего в Дунай накидали и просят: "Дунай, Дунай, а ну узнай, где чей подарок..."
Дзоши ежедневно, возвращаясь из колледжа, принимался за речную тематику. Постепенно тоска из глаз исчезла, вернулась доброжелательность. Сегодня он прочитал о том, как совершить паломничество, не покидая дома: это доступно тем, кто научился держать свой дух в узде и мысленно направлять его на возникающие в пути преграды с тем, чтобы просветленно погрузить бренное тело в святые воды. Дзоши решил попробовать, устремившись мыслями пока еще не к Ганге, а к слиянию местных речушек... Раздался звонок. Дзоши открыл дверь Канеткару, и тот, узрев на лице соседа особое, воспарившее над мирским вздором выражение, вдруг распростерся ниц на полу и прижался лбом к ногам Дзоши - так приветствуют вернувшихся после омовения паломников. Окунувшись в тиртхе, они сами превращаются в тиртху - носителя наивысшей духовности, прикосновение к которому дарует очищение.
