Новгородские иконы Бланшетт Рокфеллер

КАК-ТО в начале ноября 1987 года мой хороший знакомый сенатор Ален Кренстон попросил меня принять его коллегу сенатора Джона Д. Рокфеллера. Вскоре Джон Д. Рокфеллер уже сидел в уютной приемной. Он рассказал о желании его матери Бланшетт Рокфеллер передать в дар нашей стране две принадлежавшие ей древнерусские иконы. Иконы эти она приобрела лет за двадцать до этого в Англии. А летом 1987 года, побывав в Новгороде, Бланшетт Рокфеллер познакомилась с целым собранием икон, к которым, как оказалось, принадлежали и те две, что находились у нее. Это, по словам собеседника, произвело на нее такое сильное впечатление, что она там же, в Новгороде, решила вернуть их.

Надо ли пояснять, какой большой интерес вызвало у меня это сообщение! Интригующая романтика путешествий культурных ценностей во времени и пространстве сочеталась здесь с редким проявлением благородных чувств. К тому же инициатива исходила от семьи, имя которой было одним из известных всему миру символов Соединенных Штатов Америки. Так что значение жеста было очевидным с самых первых слов, произнесенных сенатором.

В то время, когда проходил этот разговор, уже было известно, что визит Михаила Горбачева в США намечен на декабрь, и у меня мелькнула мысль, что акт передачи икон мог бы украсить это событие. Поэтому, высказав признательность за доброе намерение Бланшетт Рокфеллер, я спросил у собеседника, не хотела ли бы его мать приурочить церемонию передачи икон к пребыванию в Вашингтоне советского руководителя. К некоторому моему удивлению, этот вопрос не стал для Джона Д. Рокфеллера неожиданным. Ответ - и ответ уверенный - последовал незамедлительно: "Нет, это не соответствовало бы намерениям моей матери".

Собеседник пояснил, что иконы Бланшетт Рокфеллер хотела бы передать мне и в случае моего согласия обставить этот акт скромно, хотя и не скрывая его от общественности. По всему было видно, что Бланшетт Рокфеллер считала важным само возвращение оказавшихся в ее руках сокровищ туда, где они были созданы, а не паблисити.

Я поинтересовался, готова ли будет Бланшетт Рокфеллер принять от нас с женой приглашение на обед, перед которым могла бы состояться передача икон. Сенатор согласился. Мы условились, что на обед будут также приглашены сенатор Джон Д. Рокфеллер, сенатор А. Кренстон, директор Музея современного искусства Ричард Олденбург, заместитель директора Информационного агентства США Хоу Олдрич и два репортера.

Как выяснилось, Бланшетт Рокфеллер вела речь о двух составных частях одной двусторонней иконы. В старину целое собрание таких икон, вошедших в историю искусства как "Софийские таблетки", или "Софийские святцы", находилось в новгородском соборе Св. Софии. Восемнадцать из них с давних пор были выставлены в постоянной экспозиции древнерусской живописи Новгородского историко-архитектурного музея в специально сконструированной витрине, всего же таких таблеток было известно двадцать пять. Одна из них, разделенная на две самостоятельные части, была, по предположению искусствоведов, продана за границу в конце 1920-х или начале 1930-х гг. и находилась в художественной галерее лондонского антиквара Ричарда Темпла, где ее и купила Бланшетт Рокфеллер в 1969 г.

Обед с Бланшетт Рокфеллер состоялся 20 ноября в Золотом зале посольства. Обстановка за столом была раскованной, настроение присутствующих - приподнятым.

Поднимая бокал, Джон Д. Рокфеллер начал свой тост неторопливо и размеренно, с легкой улыбкой:

- Моя мать (он учтиво поклонился сидевшей рядом со мной Бланшетт Рокфеллер - вдове Джона Д. Рокфеллера III), моя сестра, - продолжил он после паузы и медленно повернулся в сторону также находившейся за столом госпожи Козак, урожденной Рокфеллер, и снова сделал паузу, - муж моей сестры - Уоррен Козак (он тоже был среди присутствовавших) и, конечно, моя жена Шарон Перси Рокфеллер...

Последние слова были встречены веселым смехом собравшихся - вряд ли когда-либо раньше столько Рокфеллеров собиралось одновременно за столом в советском посольстве.

Далее сенатор отметил, что его мать посвятила свою жизнь любви к искусству-живописи, музыке, танцу. Однако, сказав это, он сразу же подчеркнул, что "она в то же время очень хороший капиталист".

- Мы хотим, - произнес он, - чтобы во всем мире, и в Советском Союзе в том числе, знали, что капиталисты не только накапливают ценности, но иногда и отдают их.

Я, конечно, благодарил госпожу Бланшетт Рокфеллер. Держа в руках искрящиеся яркими красками и золотом "таблетки", я сказал:

- Ваш благородный жест, госпожа Рокфеллер, имеет большое значение для нас. Он преисполнен доброй символикой. В самом деле, две эти "таблетки", по сути, являются двумя сторонами одной иконы, и, конечно, чувствуют себя лучше, когда они вместе. Думаю, нашим странам также будет лучше, когда они будут ближе друг к другу.

Советский журнал "Наше наследие" в номере IV за 1988 г. писал, что возвращение принадлежавшей Бланшетт Рокфеллер иконы - "едва ли не самая значительная новость в истории "Софийских святцев". Она, отметил журнал, "была единственной отсутствовавшей в нашей стране "таблеткой".

Уже 25 ноября исполком Новгородского Совета народных депутатов обратился к посольству с просьбой выразить от имени жителей древнего Новгорода глубокую признательность госпоже Рокфеллер за переданные шедевры новгородского иконописного творчества XVI века. "Общественность города, - говорилось в телеграмме исполкома, - искренне благодарит госпожу Рокфеллер за вновь полученную возможность любоваться и восхищаться первозданной красотой лучших образцов древнерусского искусства".

Мы с удовольствием выполнили эту просьбу.