Несколько подлинных историй из жизни Ельцина

	Борис Ельцин еще депутат Верховного Совета СССР. Фото Бориса Кауфмана (НГ-фото)

CТАВ в расцвете сил - в сорок пять лет - первым секретарем Свердловского обкома партии, Борис Николаевич и трудился помногу, и расслабляться не забывал. В обкомовском хозяйстве были "лесные дали" - упрятанные в чащобах сибирских лесов комфортабельные усадьбы для большого начальства. Там имелось все, что душе угодно, - и развлечения, и гастрономические утехи, и, соответственно, выпивка по потребностям. Обычно в таежные походы партийное руководство отправлялось в конце недели и возвращалось в воскресенье затемно.

После одного из таких вот уик-эндов, проведенных в кругу своих обкомовских людей, ехал Борис Николаевич лесной дорогой назад в Свердловск. Был уже поздний вечер. Ехал и мрачнел. Предстояла трудная неделя со всякими нудными собраниями, мероприятиями, назойливыми звонками из Москвы, одним словом - житейская проза. Впереди замаячили огоньки большого города, куда возвращаться совсем не хотелось. Решение было принято молниеносно, экспромтом - под воздействием надвигающихся, но не манящих городских огней.

- Поворачивай назад в усадьбу! И чтоб все сначала.

Шофер головной машины с первым секретарем начал обратный разворот, и вся кавалькада сопровождавших черных лимузинов последовала за ним. Находившийся с шефом в его машине обкомовский работник взмолился:

- Борис Николаевич, пожалуйста, отпустите меня - жена вчера должна была рожать, и я даже не знаю, что и как с ней...

- Вылезай!

Тот вышел из машины, а шеф ему бросил вдогонку:

- Ты у меня больше не работаешь!

Кортеж помчался туда, откуда приехал, огоньки Свердловска стали убывать и скрылись вовсе. Разжалованный партийный функционер побрел по обочине в сторону города...

Партийная элита проводила свои отпуска в специальных санаториях и домах отдыха, где им поправляли здоровье и ублажали уже приевшимся комфортом. В один из сезонов в таком оздоровительном учреждении оказались Ельцин и известный советский писатель, слава которого в ту пору была в зените. Писатель отдыхал с семьей.

Однажды Борису Николаевичу очень захотелось принять на грудь или, как еще говорят, заложить за воротник. Но жены, они ведь у всех россиян одинаковые - настоящий домашний КГБ! В общем пока Наина Иосифовна прихорашивалась перед зеркалом, собираясь на ужин в санаторскую столовку типа ресторана "Савой", но без музыки, ее благоверный выскользнул из апартаментов, запер снаружи дверь на ключ и был таков.

В курортной местности насчет поддать, как известно, проблем никогда не было. Разве что в недолгий период единоборства Горбачева с зеленым змием, когда выкорчевывали плантации ценнейших сортов винограда, как будто народ спаивался именно через эти изысканные вина! Одним словом, Борис Николаевич, выражаясь языком Чехова, стебанул в свое удовольствие в ближайшем винном павильоне и быстренько назад к себе в санаторий, чтобы поспеть к ужину.

Тем временем супруга устроила настоящий трамтарарам: толкает дверь - заперта, названивает в дирекцию, главврачу - те в растерянности. Кто запер дверь? Неизвестно. Где ключ? Тоже неведомо. Короче говоря, ЧП, паника, конфуз. Тут-то и появляется как ни в чем не бывало главный герой этого происшествия и заявляет, что все это проделки Эльдара - сына известного советского писателя, который из озорства запер дверь и убежал.

Без вины виноватого проказника строго наказали, и, хотя он слезно убеждал, что ни при чем, ему, естественно, не поверили.

На заре перестройки Борис Николаевич был переведен в столицу на высокий и перспективный пост первого секретаря МК КПСС. С присущей ему энергией напористо взялся он за этот нелегкий гуж. Ездил в троллейбусах, ходил по магазинам, беседовал с людьми, выслушивал жалобы. Повязанные друг с другом делами и делишками, привыкшие к размеренному ритму и своим правилам игры, партийные кадры откровенно Ельцина побаивались и втайне не любили. Собственно говоря, за что им было любить этого пришельца с замашками реформатора, довольно круто расправляющегося с нерадивыми.

Поехал он однажды на крупное промышленное предприятие, прошел по цехам, поговорил и поручковался, как полагается, с простым народом. Затем нашло вдохновение, и пришло в голову устроить митинг, и он тут же стал рассказывать коллективу о текущем моменте и поставленных партией перед трудящимися Москвы задачах.

Свою речь Ельцин держал с импровизированной трибуны, а сзади столпились сопровождавшие товарищи. Один из них, секретарь расположенного в центре города райкома партии, слушая оратора и глядя в его мощный затылок, подумал про себя: "Какую же ты ахинею несешь!" И только эта мысль пронеслась в его уме, как Ельцин оборачивается, смотрит на него в упор и отчетливо произносит:

- Напрасно ты так обо мне думаешь!

И погрозил пальцем.

Носитель крамольных мыслей буквально обомлел, не зная, как быть... Рассказывая потом эту историю соратникам по партии, он услышал в ответ, что Борис Николаевич довольно часто читает мысли собеседников, угадывает, о чем они думают. За это и прозвали его за глаза экстрасенсом.

Был в жизни Бориса Ельцина небольшой промежуток времени, когда, избранный председателем Верховного Совета РСФСР, он не был понят и по достоинству оценен Западом как восходящий лидер. Во всяком случае, его визит в этом качестве во Францию прошел, помнится, как-то смазанно, тускло. Миттеран не оказал должного почтения, а депутаты Европейского парламента в Страсбурге устроили даже нечто вроде обструкции. Кстати, и наше посольство в Париже, получив указиловку по шифровальной связи из Москвы, вело себя по отношению к Ельцину весьма сдержанно, если не сказать прохладно.

Борис Николаевич, безусловно, все это переживал и был недоволен. Приставленный к нему советский дипломат старался по мере сил приподнять настроение своего подопечного, но это ему мало удавалось. Поселили гостя в специальной квартире для высокопоставленных приезжих в посольском особняке на улице Гренель. В один из вечеров, когда за окнами бушевала веселая жизнь вечно праздничного города, Ельцин и его сопровождающий коротали время в этой квартире, не зная, чем бы заняться.

- А как тут у вас насчет этого? - спросил председатель Верховного Совета РСФСР, сделав характерный и понятный во всем мире жест - щелкнув себя по челюсти.

- С этим все в порядке, - отвечал дипломат.

Жил он в том же здании и тут же сбегал к себе домой за литровой бутылкой шотландского виски "Джони Уокер". Разговор оживился, пошли воспоминания. Однако угощавшая сторона пить не стала, сославшись на то, что, возможно, придется куда-нибудь ехать, а советский дипломат за рулем должен быть как стеклышко.

Янтарный напиток пришелся гостю по вкусу, разбавлять такое добро содовой он, конечно, не стал, и сосуд довольно быстро опустел.

- Ну а еще такой снаряд у тебя имеется? - поинтересовался собеседник, кивая на стеклотару.

У дипломата такой снаряд имелся, и не один, поскольку посольские работники покупают напитки с большой скидкой и берут сразу ящиками. Но уж очень не хотелось снова подниматься в свою квартиру, беспокоить спящую семью и в перспективе просидеть за разговорами до самого утра. И дипломат сказал, что снаряды, увы, кончились. Высокий гость загрустил, посетовал на неинтересно завершающийся вечер в таком прекрасном городе и завалился спать.