Пророки, проповедники, мученики и праведники

ПОЧЕМУ-ТО со времени разгрома Сухаревки москвичи считают, что букинисты встречаются только в Париже. Что надо спешить на берег Сены и там копаться в книжных развалах, мечтая обнаружить некое зерно среди кучи обрывков старых газет и журналов, растрепанных книг без обложки и оглавления. Полноте! Первопрестольная всегда была со странностями, поэтому никогда не знаешь, где и когда сможешь обнаружить нечто такое, чем грех не поделиться с окружающими.

Под аркой, ведущей в давно уже не работающий гардероб МГПИИЯ имени Мориса Тореза, который с некоторых пор носит странное название МГЛУ (дежурная шутка завсегдатаев: "Куда идешь? - Во мглу"), с некоторых пор появилось застекленное пространство, заполненное разного рода печатными изданиями. Как водится, самый дальний угол завален там всяческой рухлядью: журналами мод пятилетней давности, проспектами Аэрофлота, памятками по пользованию шариковыми ручками и т.п. Как-то прохаживаясь по первому этажу в размышлениях о том, куда ж опять могли подеваться студенты, я решил скоротать время и порыться в этом. Спустя две минуты в моих руках оказался портрет Ленина, потом Петрашевского, Степняка, Радищева, потом достаточно странный текст, наконец - обложка. "Деятели русского революционного движения. 40 портретов с биографиями. Изд-во политкаторжан, Москва, 1927". Беглого взгляда на текст было достаточно, чтобы понять - эти биографии, даже записанные иголками в уголках глаз, могут служить назиданием для поучающихся. Приближающийся юбилей Великого Октября - прекрасный повод для того, чтобы обнародовать некоторые фрагменты этой редкой, мудрой и увлекательной книги.

К сожалению, мои поиски увенчались приобретением лишь третьей ее части, но и она настолько объемна, что размеры статьи позволяют привести только наиболее любопытные фрагменты. Тем не менее, чтобы создать полное впечатление о жанре, стиле и языке авторов, предваряя дальнейшие записки, приведем одну статью целиком.

Рудович - Много, много товарищей погибло от рук польских жандармов во время их властвования в Белоруссии; сотнями расстреливались крестьяне, участвовавшие в партизанских отрядах в тылу польских войск. Я живо вспоминаю след. надпись, прочитанную мною во 2 камере Минской губерн. тюрьмы в июне 1920 г.:

Тов. Рудович и с ним 10 товарищей расстреляны приговором военно-полевого суда польских изменников и палачей 20 мая 1920 г. Клянемся отомстить за смерть наших товарищей. Вечная память павшим борцам за дело освобождения белорусских крестьян и рабочих от ига польских панов

Эта надпись сделана мозолистой рукой трудового крестьянина. Товарищи геройски приняли смерть с возгласами "мы умираем за рабоче-крестьянскую Белоруссию, за социализм, за окончательную победу трудящихся масс во всем мире".

"Переменять легко!" - восклицал известный персонаж А.Островского. И был полностью прав: для этого всего лишь требуется взять то, что уже есть, назвать немного по-другому и объявить революционным новшеством. Что такое англиканская церковь, как не та же церковь католическая, где вместо папы - король, а вместо латинского языка - английский? Что такое наглядная агитация первых лет Октября, как не церковные иконостасы с несколько иными изображениями? Да и лозунг "Кто не работает - тот не ест", выбитый в камне, до сих пор красуется на одном из зданий в центре Москвы. Знал ли ваятель, откуда взята эта фраза?

Большинство биографий, помещенных в книге, являют собой типичный пример православного жития. Герой рождается в благочестивой семье, с ранних лет обнаруживает особый дар служения Всевышнему, несет его слово миру, претерпевает гонения и мученически умирает, обличая своих палачей и твердо утверждая свою веру. Благочестивой семьей является, разумеется, семья пролетарская, поскольку, когда интеллигенция тыла развратничала и занималась предательским культом эстетики, питерский пролетариат, а за ним и пролетариат всей России всколыхнулся, как один человек, вставшие же в соответствующие ряды крестьяне, как, к примеру, Чапаев, все равно назывались пролетариями, а наличие представителей иных сословий требовало отдельных объяснений.

Сибирцев Всеволод - этот юноша-коммунист с крепким здоровьем и сильным телосложением был сам частью трудового народа, одной из миллионов клеточек борющегося и побеждающего огромного пролетарского организма. Так было несмотря даже на то, что по происхождению он был из другой среды, из среды почти (???) буржуазной интеллигенции;

Лобков Залман - В начале октябрьской революции т. Лобков был почти единственный интеллигент среди большевиков, принимавших активное участие в политической борьбе в г. Омске. Маленький, черненький, с длинными волосами - на трибуне он весь горел, когда разоблачал подвохи буржуазии, колебания соглашателей или когда доказывал неизбежную победу советской власти. Его любили рабочие, но бешено ненавидела и боялась его местная саботажная тогда интеллигенция. Она вела отчаянную травлю против Лобкова и боялась его. Она ненавидела его как выходца из ее же среды. Лобков был сыном мелкого предпринимателя-промышленника (sic!). Нерадостные вести шли тогда из Сибири, жестокие репрессии, порка, расстрелы наводили на грустные размышления... Лобков решил идти в Сибирь. Его снарядили молодым купчиком, дали крупную сумму денег и отправили. Лобков благополучно добрался до Челябинска, повел там подпольную работу. Но не долго.

Среди пролетарских, как и среди христианских святых выделяются пророки, проповедники, мученики и праведники. Пророков мало. Это Плеханов, статью о котором писал Г.Зиновьев, Свердлов (приводится речь Ленина на его похоронах), Тимирязев (автор - Н.Бухарин), Штернберг. Особый интерес представляет Натансон М.А. - Возвращаясь из ссылки, немедленно предпринимает объезд России, всюду подбирает обломки старых революционных организаций, связывает разрозненных, разбросанных по всем концам России своих старых товарищей, будит уснувших, привлекает новых и организует партию "Народного права" с очень скромными задачами. Но это было все, что можно было сделать в то глухое время, стоя не на классовой, марксистской точке зрения.

Праведников также немного. К примеру, Пашуканис Софья Павловна - с глубокой верой в светлое социальное будущее сошла в могилу, или Школьников С. - был стальным, непоколебимым, не знающим сомнений пролетарием, и когда Советская Республика была окружена врагами, его пролетарское сердце рвалось туда, где гибнут лучшие сыны. Он клялся, что не выпустит винтовку до тех пор, пока не засияет солнце пролетарской свободы во всех странах.

Проповедников, естественно, гораздо больше, и они отличаются удивительным разнообразием проводимой деятельности.

Муравьев Харлампий Тимофеевич - благодаря старшему брату, тершемуся в эсеровских и анархистских кругах, вошел в кружок, начал читать рев. литературу... Кончились бои. Началась организационная работа. Муравьев бегает по заводам и фабрикам Благушевско-Лефортовского района то как оратор от парткома, то как инструктор. На фабриках и заводах его всегда слушают с удовольствием, хотя он никогда не гладит рабочих по головке. Наоборот, он их всячески ругает за косность, неорганизованность и проч., и чем больше ругает, тем большим успехом пользуется. В середине декабря того же года - призыв на гайдамаков. Нужно отметить, что на Украйне с гайдамаками Муравьев воевал больше словом, чем винтовкой, и это давало поразительные успехи (он хорошо говорил по-украински). Но когда он попробовал такой же способ борьбы с немцами под Оршей, то чуть не был посажен на пику, уцелев лишь благодаря товарищу, успевшему застрелить противника в тот момент, когда последний, не поддаваясь на агитацию, летел на Муравьева с пикой наперевес.

Рачицкий Д.А. - любил всей душой темные массы и старался, сколько мог, просветить их и т.д.

Мученики всегда были наиболее близки российскому сердцу. Поэтому самые проникновенные страницы книги посвящены именно им и именно среди них больше всего женщин.

Листопад Женя - Когда разразилась революция, Женя вся отдалась делу ее... При освобождении Украйны Женя переезжает в Одессу. Здесь эта светлая, чистая революционерка, столкнувшись с некоторыми уродливыми явлениями, не выдержала. Ей стало трудно жить; она, верившая в святость и непорочность всех причастных к революции, верившая, что революционер - это безукоризненно честный, это рыцарь духа - она не могла примириться с распространенным в Одессе типом революционера; ее чистая душа не выдержала грубого прикосновения обыденщины. Грязь жизни комом упала на светлые крылышки юной девушки и придушила ее. Она не могла больше жить, и море поглотило эту юную девушку. Она утопилась в июне 1919 г.

Николаева Анфиса - Ее уже нет. И в то время, когда кругом раздаются проклятия убийцам, крики возмущения даже со стороны тех, кто равнодушен к нашей борьбе на жизнь и смерть, я хочу сказать перед едва остывшим трупом дорогого товарища о том, что эта неожиданная смерть дала бессмертие ее имени среди знавших и любивших ее. "Цветы" воспоминаний о ней, бессмертные цветы воспоминаний весны ее партийной жизни - 1905 года, долгий период страданий реакционных лет насилия и бесправия, революция 1917 года и, наконец, яркие цветы осени - конца ее жизни. Они ярки, эти цветы, в наших сердцах. Мы, знавшие и любившие ее, сплетем чудный венок из этих лучших бессмертных цветков воспоминаний.

Известно, что среди святых (особенно местных) часто встречаются люди, не прославившиеся ни праведностью, ни святостью, известные лишь своей кончиной. Можно вспомнить убитого молнией мальчика, почитаемого в одной из российских губерний, французскую святую Женевьеву, насильно в отрочестве выданную замуж, а потом убитую мужем, возжелавшим другую женщину, и многих других. Есть такие примеры и у нас.

Фукс - мальчик 14 лет из Комм. Союза Молодежи, зверски убит бандитами Зеленого в г. Триполье Киевской губ. В 1919 г.

Наконец, одной из наиболее распространенных форм почитания святых являлись апокрифы, имевшие весьма широкое хождение среди адептов. Приведем отрывок из одного из них

Тверитин Вениамин - И вот он остался в стане белых, среди врагов, оторванный от остальных товарищей, отрезанный от родного коммунистического мира. Первые впечатления белого владычества были очень мучительны. С болезненным любопытством, бередя глубокую рану и забывая о конспирации, бродил он по улицам, наблюдая оживление белогвардейской своры, читая зверские приказы, слушая различные версии о пойманных и замученных комиссарах. Невольно уносился мыслью в недавнее прошлое, такое яркое, светлое, полное кипучей деятельности. Стряхнув оковы царского режима, привыкнув к прелести свободной творческой жизни, было невыносимо тяжело лезть в гиблое подполье; быть сильным, свободным и в то же время совершено бессильным и раздавленным, быть одному с ясным умом среди своры насильников и палачей.

Но очень часто, перелистывая книгу, ощущаешь себя не читателем жития, а Павлом Ивановичем Чичиковым: "Когда взглянул он потом на эти листики, на мужиков, которые, точно, были когда-то мужиками, то какое-то странное, непонятное ему самому чувство овладело им. Смотря долго на имена их, он умилился духом и вздохнувши произнес: "Батюшки мои, сколько вас здесь напичкано! Что вы, сердечные мои, поделывали на веку своем? Как перебивались?" Фантомов, которыми, по словам Набокова, полны произведения Гоголя, хватает и в этой книге. Чем они замечательны? Как сюда попали? А если это понятно, то как объяснить те странности их жизни, о которых повествует книга?

Луцкий Алексей Николаевич - в Харбине прочно засел в тюрьму до суда.

Лисинова Люсик - И всюду она вносила с собой священную ненависть революционера к эксплуататорам и угнетателям.

Малышев Иван Михайлович - председательствовал на всех огромных митингах первых дней революции и был избран во все революционные организации.

Матушевский Викентий Францевич - несмотря на то, что он был заикой, он все же считался хорошим оратором, увлекавшим своим энтузиазмом всех рабочих, с которыми ему приходилось иметь дело.

Медведкин Алексей Зиновьевич - здоровым пролетарским чутьем понял истинные цели этой войны и во время керенщины становится на сторону большевиков.

Минеев Михаил - с 12 лет был отдан в мастерскую жестяных изделий. Сколько этот бедный ученик-мальчик принял побоев и оскорблений от извергов-хозяев! После побоев т. Минеев только морщился, да приговаривал: "Погодите, доберусь и я до вас".

Плехов Семен Григорьевич - перед боем написал письмо жене "За освобождение Красного Кронштадта я готов умереть". И он умер.

Подземельный - его бесстрашная фигура всегда была впереди линии окопов, работая на фортификационных постройках.

Чепалов Владимир Николаевич - в больнице только успели опустить его в ванну - из ванны вынули труп.

Штеллер Генрих Янович - это могучий сын угнетенного, но вместе с тем закаленного в борьбе с природой и баронским игом латвийского народа.

И в заключение краткого путешествия по этой замечательной книге нельзя не привести небольшой отрывок из биографии, пожалуй, самого известного ее героя.

Чапаев - с детских лет сталкивался с уральскими казаками. Дикие, признающие только власть нагайки, обросшие мохом традиций и предрассудков, безобразно эксплуатировавшие крестьянство, они выражали собой необузданное царское самодержавие и вселяли к себе упорную, затаенную ненависть со стороны заволжского крестьянства. Чапаев ненавидел самодержавие и допотопные традиции казачества.

Но вот Колчак разбит, Чапаев идет в родные палестины. Казалось, ничто больше не могло задержать нашего триумфа. И вот, как раз перед концом, какая-то ошалелая шайка казаков врывается в г. Лбищенск, захватывает штаб Чапаевской дивизии и Чапаев погибает... Как? Одни говорят, что он утонул, другие - что он был зарублен, - не все ли равно? Яркая жизнь крупного пролетария-самородка была оборвана, и его алая кровь окропила подножье великого памятника Революции.

Не подумайте, что автор этих строк не воздает должного уважения героям революции и Гражданской войны, да и тем же политкаторжанам, имевшим в 1927 году собственное издательство в Москве.