Валентина Иванова ХОРОШИЙ ли фильм "Сердца четырех"? Вопрос не такой простой, как кажется. Проще всего ответить на него однозначно - ну, конечно, плохой. Но с чьей точки зрения?
Мне хотелось бы здесь привести один забавный эпизод из далекого прошлого нашей страны в пересказе бразильского писателя Жоржи Амаду. Амаду не столь почитается интеллектуалами, как Гарсиа Маркес, потому что был он твердокаменным коммунистом (как будто Гарсиа Маркес не дружил всю жизнь с Фиделем Kacтpо). И еще участвовал в выморочном сталинском Движении сторонников мира и был лауреатом Сталинской премии мира. И вот теперь, когда прошли годы и годы, Амаду вспоминает о тех странных временах не то чтобы с издевкой, но с юмором - и это прелестно и забавно до чрезвычайности.
Он рассказывает об одном званом ужине у Эренбурга. Присутствовали в основном знатные иностранцы. Но было и несколько не менее знатных советских интеллектуалов. Пришел и Константин Симонов со своей знаменитой женой Валентиной Серовой (фильм "Сердца четырех", между прочим, был одной из ее самых ударных картин). Она явилась, как и положено актрисе (а им многое даже тогда, при Сталине, разрешалось), в немыслимом декольте. За ужином помимо прочих присутствовал великий китаец, философ, мудрец и вообще персона в высшем смысле этого слова - Го-можо. Он не знал ни одного европейского языка. А присутствующие, естественно, не знали китайского, переводчик же опаздывал. Великий восточный мудрец буквально остолбенел, когда увидел Серову. Он встал со своего места за столом, как бы на правах экстерриториальности остановился рядом с Валентиной Серовой и, не отрываясь, смотрел на нее. Из этого оцепенения, охватившего заодно и всех присутствующих, его вывел только возникший в дверях китаец-переводчик. Вот такая история из истории.
Могут сказать или даже возразить: ну и что вы, собственно, хотите этим сказать? Что Серова была красивой женщиной? Так это и так все знают. Мало ли красивых женщин снимается во вполне проходных фильмах! Такие были даже у Марлен Дитрих, и у Греты Гарбо, и у Ингрид Бергман...
Но почему же тогда эти непритязательные картинки до сих пор и без конца показывают по телевидению? И как бы ни был, скажем, ординарен и совсем не похож на правду о жесточайшей из войн вольный кинопересказ знаменитого стихотворения Симонова "Жди меня" (что возможно в стихах, мало возможно в жизни), ни один фронтовик не позволит вам сказать, что это плохой фильм. Фронтовик, прошедший огни, воды и медные трубы этой самой войны и знающий ее не понаслышке.
Картина "Свинарка и пастух", по свидетельству Марины Алексеевны Ладыниной, пользовалась феерическим успехом на всех фронтах Великой Отечественной войны. Чтобы заполучить копию, бойцы едва ли не рисковали жизнью. Но опять-таки, почему эту картину, столь надуманную и насквозь метафорическую, смотрят до сих пор?
* * *
Да что там "Сердца четырех" или "Близнецы"! Есть примеры куда более близкие по времени. Примеры своего рода аберрации зрения. Можно ли сейчас представить, чтобы такой "оскароносный" фильм, как "Москва слезам не верит", при выходе на экран подвергся весьма сокрушительной критике? Тем не менее так именно и было. Я вообще не помню серьезного критика, которому бы эта лента нравилась. Говорили что угодно: "на потребу", "сантимент", "пошлость", ну и прочее. Как раз автор этих строк, насколько мне помнится, и был первым, кто "пронес" эту картину на страницах "Литературной газеты".
Никто тогда и не подозревал, что фильм этот вдруг обретет столь глобальный успех... Самым потрясающим с точки зрения экзотичности был наш приезд в город Уагадугу, столицу нынешней Буркина-Фасо, на фестиваль Всеафриканского кино. На центральном кинотеатре города - гигантская афиша фильма Меньшова: именно он открывал фестиваль. Как мы потом узнали, стоял вопрос, что выбрать для афиши: "Женщину французского лейтенанта" или нашу картину? Выбрали нашу. И правильно сделали, потому что успех ее был оглушительным.
Расскажу еще об одном случае популярности фильма "Москва слезам не верит" за границей. Дело было в Египте. Посреди Каира, в самом центре, стоял когда-то, во времена нашей дружбы, Кинотеатр советского фильма. Прошли годы и годы, много воды утекло. Кинотеатр заглох и попросту стал разрушаться. Позже пришли и другие времена. Египет начал возвращаться к нормальным отношениям с Россией, вспомнили и об этом старом кинотеатре. Нашелся богатый шоумен, который решил его купить и переделать. Когда я встретилась с ним в Каире, он сказал, что на это почти невыполнимое предприятие его подвигла когда-то увиденная картина "Москва слезам не верит"...
* * *
Недавно, во время Московского фестиваля, у меня был интересный разговор на тему, в какой-то мере касающуюся и нашего советского кино, с моей двоюродной сестрой, живущей сейчас в сказочном городе Бремене. Правда, чуть что, она уезжает с "Германщины" и по два месяца живет в Москве. А приезжая в Москву, первым делом звонит мне - какие у нас вышли новые фильмы и как бы их посмотреть. Хотя бы на кассетах. Это не значит, что она какая-нибудь киноманка, отнюдь. Просто ее (как и большинство русских, живущих за границей) интересует все, что у нас здесь происходит. Посредством кино она стремится хоть как-то утолить потребность в этом знании.
...И вот я отправила ее на фестиваль в Дом кино. Она с восторгом рассказывала, как ходит в Белый зал на просмотры нового российского кино. Но, когда мы возвращались с просмотра "Плененных" Бертолуччи и говорили об этом фильме, она вдруг упомянула, что завтра днем идет наш фильм "Окраина", но она теперь, после Бертолуччи, вряд ли вообще на что-нибудь пойдет. "Нет, что ты! - воскликнула я. - Это же потрясающая картина. Лучшая из наших за последние года два". Картина, конечно, очень необычная. Я рассказала про трагическую историю Луцика и Саморядова. А главное, про особую стилистику ленты, абсолютную модель нашего старого кино двадцатых-тридцатых годов.
И вот сестра мне звонит. И так это небрежно упоминает, что да, посмотрела "Окраину", впечатления не произвела... "Ну, знаешь, - говорю, - я же тебя предупреждала, что это стилистика "Чапаева". Не любишь "Чапаева" - не надо было и ходить". "Ну, кто ее поймет на Западе?" - спросила сестра.
* * *
Нам почему-то постоянно кажется, что если "про нас", то "там" нас не поймут. Между тем дело обстоит как раз совсем наоборот. Помню, был у меня как-то разговор на эту тему с режиссером Ильей Авербахом, который только что вернулся с Венецианского фестиваля. Он показывал там свою картину "Голос", в которой речь идет об умирающей актрисе (ее играет Наталья Сайко) - она продолжает сниматься, убегая из больницы, до последнего вздоха. А после гибели ее озвучивает маленькая эпизодница (Татьяна Лаврова). Я очень любила и эту картину, и этого самого, на мой взгляд, недооцененного режиссера. Но Авербах довольно жестко оценил тот факт, что он не получил приза: "Ну, что вы хотите! Это же типично среднеевропейская лента, во всяком случае - по их представлениям".
И действительно, последнее время мы видим, что на конкурсах крупнейших фестивалей все чаще побеждают совсем "для них" непонятные, казалось бы, картины. Повезли мы, например, в прошлом году в Берлин абсолютно европейскую ленту "Страна глухих" - и ничего... Не умаляя достоинств фильма Тодоровского, его лихой придуманности, скажу, что подобная история могла произойти где угодно, в том числе и в России, стремительно "цивилизующейся". В том-то и дело, что - где угодно.
В то же время в том же Берлине очень хорошо встречается работа Лидии Бобровой "В той стране", казалось, из разряда "непонятных картин". Кстати сказать, стилистика ее очень близка стилистике "Окраины".
... "Понимаешь, - говорит сестра, - это все наши, чисто внутренние проблемы. А картина Бертолуччи - на все времена и страны". Что ж, в таком случае они там, на Западе, не поняли бы и Шукшина. Мне между тем представляется, что "Окраина" - прямая наследница работ Шукшина. Да и зачем нам разбираться, кто и как поймет наши фильмы на Западе?
Шукшин мне жаловался (сейчас в это даже трудно поверить), что его картины (еще до "Калины красной") народ не смотрит... Это теперь перед показом любой его ленты все усаживаются перед экраном телевизора. А кто смотрел фильмы "Ваш сын и брат" или, скажем, "Странные люди", когда надо было платить тридцать копеек за билет?
* * *
Да, слишком много у нас стало тех самых, типично среднеевропейских картин, о которых говорил в свое время Илья Авербах. Но только качеством на несколько порядков ниже, чем тот же "Голос" (ближайший пример хотя бы фильм "Фара", российско-казахстанский проект, который был на последнем Московском фестивале). Но и западный, и наш зритель в подобного рода кино, кажется, разочаровался. Ощутимо хочется чего-нибудь своего. Нашенского. Поэтому, наконец-то сообразивши, начали даже подумывать и об отечественной "мыльной опере" (примеры уже были, чаще всего, правда, неудачные, а успех "Петербургских тайн" только подтверждает эту тягу к своему. Хорошо бы и про сегодняшний денек что-нибудь посмотреть!).
И вот мы подходим вплотную к ответу на вопрос: почему мы смотрим старое кино, даже очень среднее? (Создается ощущение, что наши центральные каналы буквально рвут из рук друг у друга старые ленты.)
Потому что фильмы эти про нас! Про нашу (как иным представляется) нищую и убогую жизнь. И когда мы входим во двор своей юности, у нас буквально перехватывает дыхание. Правда, мало нынче осталось этих дворов, но как же они дороги нам, жившим в те времена. Да и тем, кто в них не жил. Потому что всем своего хочется!
Тогда, в наше время (кажется, отдаленное на века), почти что не было зарубежного кино (зато, правда, качество их было другое, каждый фильм мы смотрели по нескольку раз и до сих пор помним наизусть). Отечественное кино было привычным, в чем-то и надоевшим, ординарным.
Все перевернулось. Отечественное кино идет практически только по телевизору. И наше молодое поколение внимательно вглядывается в приметы российского бытия. Сегодня это как антиквариат. А вернее, барахолка, где вперемежку валяются главное и неглавное, предметы быта и драгоценные вкрапления искусства. И все вместе составляет особое обаяние простых обстоятельств быта.
Дарья Гармоненко