Красный диплом для черного человека

«Ну, и кому из-за вашего расизма учиться удобнее?» Фото 1948 года

Каждый учебный год в университете, где я преподаю, начинается с испытания тягомотиной, то есть с торжественного часового собрания приодевшихся студентов-первокурсников, преподавателей и администрации. Как правило, ректор или приглашенный оратор рассказывают в течение часа, что ученье – свет… Скуке все возрасты покорны. Слушатели тоскуют и украдкой смотрят в свои телефоны.

Но не в этом году.

После круглых фраз ректора к микрофону вышел сухенький профессор истории старомодного вида, при бабочке. Звали его Тэд ДеЛэни. Он был первым профессором-афроамериканцем, которого мой университет взял когда-то на работу. Мы с ним дружим, и история его жизни и мытарств мне хорошо известна.

ДеЛэни родился и вырос в городе Лексингтоне, прямо-таки у стен нашего университета, в который в те времена принимали только белых мальчиков, отпрысков богатых южан. Дело было в конце 40-х – начале 50-х годов, сегрегация тогда бушевала. Тэд учился в школе, где учителя и ученики были только черные. «В нашем городе любой черный человек знал, что его может застрелить полицейский просто так, в любой момент», – сказал мне как-то Тэд.

Тэд был отличник, но после окончания школы уехать в далекий университет для афроамериканцев он не мог. Отец бросил его мать с пятью детьми, и Тэду, как старшему, пришлось найти работу и помогать матери. Он нанялся уборщиком в наш университет. Со временем он стал лаборантом в кабинете биологии, а потом получил работу в университетской библиотеке, чему был несказанно рад. Когда в 60-е годы университет под нажимом федерального законодательства был вынужден принимать черных, Тэд записался на один курс по истории. Для рабочих университета один курс в году полагался бесплатно. Долго ли скоро ли, но преподаватели вступились, наконец, за Тэда, и на последние два года колледжа его приняли полноправным студентом со стипендией. Тэд окончил с отличием и бросился в аспирантуру получать докторскую. Ему к тому времени исполнилось 40 лет.

Среди нескольких тысяч американский колледжей наш колледж имени Вашингтона и Ли входит примерно в первую десятку самых престижных. Студенты приезжают со всех штатов, но контингент остается довольно монолитным: больше половины студентов из консервативных зажиточных семей, сторонников Республиканской партии, не жалующих нацменьшинства и иммигрантов.

Речь профессора ДеЛэни сводилась к следующему: только благодаря государственной политике либерализма и поддержавшим либеральные ценности большим университетам наш маленький университет из захудалого южного колледжа превратился после расовой десегрегации и приема девушек в первоклассный вуз, где конкуренция от пяти до шести  человек на место и куда подают прошения о приеме лишь студенты с отличными отметками и высокими баллами государственных экзаменов.

Факты была на стороне ДеЛэни. Верность либерального пути в деле процветания нашего университета была неоспорима. Но в речи ДеЛэни было немало горечи.

При мне они ругали евреев

«Каждой попытке либерализации, – рассказывал профессор, – администрация университета, совет директоров и сами студенты оказывали сопротивление. Все они идеализировали идею традиции и держались за память о старых временах, когда в университет не только не принимали ни черных, ни женщин, но и речи об этом не было». «Защита традиции ради традиции казалась мне интеллектуально несостоятельной», – сказал ДеЛэни. Когда университет согласился принимать нацменьшинства, администрация решила не рекламировать эту инициативу и не объявлять о ней открыто, чтобы не спугнуть белых и не привлекать афроамериканцев.

«Когда я работал лаборантом, мне многое открывалось. При мне студенты не скрывали своего антисемитизма. Мне было очень это неприятно, и я легко мог себе представить, что они говорили об афроамериканцах, когда меня не было рядом. Меж тем я был знаком с еврейскими мальчиками на факультете биологии и дружил с ними. Это были отличные ребята и блестящие студенты», – говорил ДеЛэни.

«Не лучше обстояло дело и с принятием девушек в 80-е годы. На одном из студенческих общежитий красовалась растяжка: «Не сдадимся! С телкой за парту не садимся!» – рассказывал он.

Речь ДеЛэни завершилась победно: «Сегодня я обращаюсь к аудитории, где 56% девушек и 18% студентов состоит из нацменьшинств. И то, что вы все здесь, – это заслуга десегрегации и приема девушек. Если бы университет жил по старым консервативным принципам, никто из вас не стал бы поступать в такое захолустное заведение».

Тему ДеЛэни выбрал неслучайно. В этом году правила приема в университеты, установленные либеральными политиками и до сих пор поддержанные Верховным судом, могут быть отменены тем же Верховным судом, в котором идеологи консерватизма будут скорее всего в большинстве. И уже на будущий год расовый состав первокурсников может сильно измениться.

Дело в том, что начиная с десегрегации школ, насильно проведенной  правительством в конце 50-х годов, и кончая сегодняшним днем, тема  образования нацменьшинств, и в особенности афроамериканцев,  продолжает вызывать несогласие на всех уровнях общества.

На данный момент главная причина раздора – это так называемая политика «позитивного действия», направленная против дискриминации по расовым, этническим и гендерным признакам при приеме в вузы и дающая нацменьшинствам льготные условия для поступления.

«Позитивное действие» было введено президентским указом Джона Кеннеди в 1961 году. Указ о «позитивном действии» поддержал и бывший президент Барак Обама: «Программа позитивного действия открывает двери вузов, дотоле закрытые для многих талантливых студентов», –  заявил он.

Университетская администрация и приемные комиссии начали брать в расчет тот факт, что афроамериканцы все еще подвергаются дискриминации, живут часто в бедности и ходят в школы, отстающие по академическим показателям от школ в более благополучных районах. Чтобы сгладить неравные условия образования, университеты стали принимать чернокожих школьников с экзаменационными баллами ниже тех, с которыми поступали белые. То есть, если чернокожий ребенок отлично учился в скверной школе в нищем районе, но сдавал государственные экзамены на средний балл, его принимали в престижный университет, учитывая не познания, а его академический потенциал и волю к успеху.

С самого начала положительно отнеслись к указу «позитивного действия» большие американские университеты – такие как Йель, Принстон, Гарвард. Это они подвигнули остальные американские институты следовать их примеру.

Идея давать фору нацменьшинствам возникла в результате либерального видения истории. Либералы считают, что современные граждане являются прямыми наследниками исторической несправедливости. Наследие этой несправедливости, по мнению американских либералов в целом и либерально настроенных университетов в частности, можно изжить, перекосив правила в пользу тех, кого раньше мордовали и эксплуатировали.

Кроме того, университеты пришли к выводу, что совместные занятия  людей разных рас с различным жизненным опытом и несхожим восприятием окружающего способствуют интеллектуальному обогащению учащихся и благоприятствуют созданию менее расистского и более справедливого общества.

Но не все так просто в вопросах справедливости.

Не успели университеты ввести льготные правила для нацменьшинств, как белые абитуриенты, не поступившие в желанный вуз, бросались судить тот или иной университет за дискриминацию. Они указывали на то, что нацменьшинства поступили в тот же университет с меньшими баллами. Занимая вожделенные места, несмотря на свои худшие показатели, они урезывали шансы на поступление более достойных белых кандидатов.

В 1974 году Алан Бакке, ветеран десантных войск, которому было уже за 30, подал в суд на Калифорнийский медицинский университет. Университет отводил 17 мест из 100 для «пострадавших нацменьшинств» –  афроамериканцев, американских индейцев, азиатов и латиноамериканцев. Бакке, которого скорей всего не приняли потому, что медицинские факультеты старались не брать студентов старше 30 лет, подал в суд. Он был белым, и никакие послабления ему не полагались. Бакке утверждал, что, предоставляя льготные условия поступления нацменьшинствам, университет совершает акт дискриминации против него как белого человека. Общественное мнение в стране разделилось, как обычно, пополам.

Либералы, видящие себя наследниками истории со всеми ее несправедливостями и стремящиеся облегчить свою историческую вину, поддерживали университет. Консерваторы же, отрицая свою причастность к несправедливости прошедших веков, стояли горой за Бакке.

Пройдя все низшие судебные инстанции, дело дошло до Верховного суда, который постановил, что приемная комиссия имеет право предоставлять льготы нацменьшинствам, и подтвердил легитимность указа о «позитивном действии».

Что же касается Бакке, то по приказу Верховного суда Калифорнии его все-таки приняли в медицинский институт, и еще в начале 2000-х он работал анестезиологом в больнице в штате Миннесота.

Бакке был первым белым абитуриентом, подавшим в суд на вуз из-за правил «позитивного действия». После Бакке был еще ряд таких разбирательств. Некоторые доходили до Верховного суда США и кончались тем, что суд поддерживал университеты, оставляя основные принципы указа о «позитивном действии» в силе.

«Желтая опасность» решила судиться

Но в этом году в попытках консерваторов укоротить льготы для афроамериканцев появился новый аспект.

В суд на вуз – в этот раз это оказался Гарвард – подали не белые, а азиатские американцы. Подали они в суд с помощью консервативной организации под названием «Студенты за справедливый прием», давно имевшей зуб на программу «позитивного действия».

Согласно жалобе студентов-азиатов, Гарвард предъявляет к ним завышенные требования, чтобы сохранить в университете искусственный расовый баланс, отводя предопределенное число мест различным этническим группам. Белых в Гарварде стабильно 43%, черных – 7%, латиноамериканцев – 10%, а азиатских американцев – 18%. (Всего численность азиатских американцев составляет в стране чуть более 5%.)

Подавшая в суд группа утверждает, что если бы Гарвард принимал студентов по справедливости, а не по расовому признаку, не устанавливая нелегальные в США квоты, то студентов азиатского происхождения было бы 43%. И именно программа «позитивного действия» препятствует нейтральному подходу к расе поступающих.

Истцы также указали, что в лучших университетах Калифорнии, где на данном этапе не разрешается принимать во внимание расовый фактор, студентов-азиатов более 40%. Жалуются они и на то, что, не принимая больше 18% азиатов, Гарвард создает повышенные к ним требования.

Меж тем, подчеркивают истцы и им сочувствующие граждане, азиатские американцы, как и афроамериканцы, которых университет принимает по сниженным требованиям, принадлежат к этнической группе, подвергавшейся жесткой дискриминации, не слишком уж уступающей дискриминации афроамериканцев. И в этом смысле истцы и их доброжелатели неоспоримо правы – факты тут налицо.

Вкратце история дискриминации против выходцев из Азии сводится к следующему.

Начиная с середины XIX века на Западном побережье США в Америку в качестве дешевой рабочей силы начали прибывать иммигранты из Южного Китая и Азии. К 70-м годам того же века 20% рабочей силы Западного побережья – шахтеров, строителей дорог, фермеров, заводских рабочих –  составляли азиаты. Но в последней четверти XIX века, во время экономического спада, отношение к азиатским рабочим резко ухудшилось. В 1882 году американский Конгресс издал указ, лишающий выходцев из Китая права на гражданство США. Этот закон просуществовал 60 лет и представлял единственный случай в истории страны, когда права на гражданство были лишены люди на почве расовой принадлежности.

Выходцев из Китая начали называть «желтой опасностью». В 1905 году совет директоров при калифорнийских школах заявил: «Ни в коем случае наши дети не должны оказаться в ситуации, где на их чувствительное воображение могут оказать влияние ученики, принадлежащие к монгольской расе».

До середины ХХ века американские азиаты были лишены фундаментальных прав: им не позволяли вступать в профсоюзы, владеть землей, вступать в брак с белыми.

Но на сегодняшний день страдания остались в прошлом. Американские азиаты – это самая успешная группа населения. Они составляют 12% американских профессионалов, и ими основаны 42% всех американских инженерных и технологических стартапов.

Успехи этнических азиатов имеют множество причин. В отличие от черных рабов иммигранты из Азии приехали в Америку по своей воле.

Оказавшись в Штатах, выходцы из Азии могли сохранить на протяжении нескольких поколений свой язык, культуру и структуру семьи. Афроамериканские рабы были лишены таких возможностей.

Не имея права владеть землей, иммигранты из Азии стали частью городского населения, где зарабатывали на жизнь ремеслами и торговлей,  то есть им пришлось освоить профессии, требующие какого-то образования.

Важно отметить и то, что азиаты, чьи предки иммигрировали в Америку до середины ХХ века, составляют сегодня меньшинство. 74% американских азиатов родились за пределами США. Большинство абитуриентов в ведущих вузах – это дети иммигрантов, приехавших в Штаты в поисках профессиональной работы инженеров, программистов, химиков, врачей. В этих семьях, согласно недавним исследованиям, родители видят в образовании главный залог успеха и неусыпно следят, чтобы дети хорошо учились в школе и затем поступили в престижные университеты.

Эта этническая группа настолько преуспела, что социолог Уильям Петерсон прозвал ее «образцовым нацменьшинством», пробившимся к благополучию. Именно идея «образцового меньшинства», не требующего ни помощи, ни поблажек и не настаивающего на признании исторической несправедливости, совершенной по отношению к их группе белыми людьми, соответствует миропониманию американских консерваторов.

Без поддержки либерально ориентированного правительства расовое разнообразие в американских университетах может сойти на нет.

Вашингтон

Источник: Левада-центр