Евгений Григорьев. - За последние полгода ситуация в мире претерпела почти тектонические изменения. Какими вам видятся последствия этих перемен?
- Становление нового мирового порядка после окончания конфликта между Востоком и Западом и распада биполярной мировой системы еще не завершилось. То, что получилось за последние годы, - это мир, который определяется одной мировой державой, а остальное относительно расплывчато. Реакцией на эту американскую унификацию стала выдвигаемая в Москве, Пекине, Индии концепция многополярного мира. Антитеррористический альянс, возникший после 11 сентября, мог бы заложить для него основу, поскольку состоит из США, европейцев, России, Китая, Японии, Индии и т.д. Они могли бы стать полюсами.
- В чем тогда заключалась бы роль НАТО?
- Американцы становятся в военном и экономическом смысле все сильнее, а европейцы все более отстают от них. Задача альянса должна сводиться к интеграции всей Европы, включая ее восточную часть вместе с Россией. Другая возможность - военный союз. Допустим, НАТО возьмет на себя "опеку" кризисных регионов: скажем, средиземноморское пространство, Балканы, Ближний и Средний Восток, может быть, еще Центральную Азию. Третий вариант - это когда есть руководящая держава, которая принимает решения, как сейчас, а остальные следуют за ней. Лично я полагаю, что НАТО следовало бы взять на себя интегрирующую задачу в Европе, а не превращаться в глобальный инструмент для вмешательства и урегулирования.
- Тогда что собой представляет НАТО сегодня: военный, политический или военно-политический союз?
- На мой взгляд, НАТО в первую очередь - политический союз, который действует на основе военной организации. Военная интеграция была в известной степени основой для его деятельности в качестве политического альянса. Но ситуация такова, что сейчас он сам должен определиться с тем, что он собой представляет. В ноябре состоится саммит НАТО в Праге. Как говорил Джордж Робертсон, это должен быть саммит трансформации. Какой она должна быть, генсек ответа не дал. Но его нет также ни у германского, ни у французского или какого-либо другого правительства стран НАТО. Это большой дефицит их политики. Великобритания, заботящаяся о своих особых отношениях с США, как и всегда, будет делать то, что и американцы. Но именно континентальная Европа должна решить, каким должно быть будущее НАТО.
- Каким был бы ваш ответ?
- Первостепенной задачей сейчас должно быть создание общеевропейского порядка, обеспечивающего мир. Причем без американцев достичь стабильности невозможно. Создание системы мира и безопасности предусматривалось в подписанной в ноябре 1990 года в Париже Хартии за новую Европу. В ней содержалась идея общеевропейского дома. С тех пор мы потратили всуе 12 лет, так и не сделав ничего существенного на этом направлении.
- Сейчас обсуждается новая формула сотрудничества Россия - НАТО. Что вы думаете о таком варианте?
- Пока нет альтернативы, надо попробовать хотя бы это. Если будет создан Совет "двадцати", в котором Россия будет обладать теми же правами, что и остальные его участники, то по прошествии какого-то времени в него было бы целесообразно пригласить Украину и Белоруссию. Так складывался бы новый общеевропейский мирный порядок. Сотрудничество в рамках "двадцатки" могло бы стать его зародышем. Но я не вижу пока в этом плане стратегии: куда, собственно, хотят идти? В принципе сначала следовало бы уяснить, чего мы хотим достичь в Европе, а потом договариваться об инструментах. В этом случае для начала одним из них могла бы стать "двадцатка".
Но я не уверен, что в ее отношении существует общее понимание. Прежде всего нет ясности, хотим мы иметь Россию в НАТО или нет. Одни - "за", другие - "против". Мне кажется, что американцы хотят этого больше, чем некоторые европейцы. Лично я полагаю, что участие России в НАТО вполне допустимо. В этом случае альянс трансформировался бы в систему общеевропейской безопасности.
- Вы говорили о равноправии в "двадцатке". Но ведь по представленному проекту страны НАТО оставляют за собой право решать вопросы в случае несогласия с Россией в одностороннем порядке...
- Это, конечно, является отражением недоверия. В русских еще не уверены. Но доверие к России - это именно то, что необходимо для сотрудничества с ней.
- Не является ли расширение НАТО тоже выражением упомянутого недоверия?
- Нет, не думаю. Расширение НАТО происходит не по инициативе союза, а по желанию соответствующих стран. Если при расширении недоверие и проявляется в качестве подспудного мотива, то оно скорее исходит от стран-кандидатов, которые полагают, что будут чувствовать себя в большей безопасности, если войдут в эту организацию. Озабоченность по поводу расширения НАТО, на мой взгляд, не оправданна. К тому же союз НАТО или сравнимый инструмент необходим и потому, что есть большая Германия. Страны вроде Люксембурга, Нидерландов или Дании чувствуют себя куда безопаснее и увереннее, потому что находятся в одном альянсе с Германией. Если бы Германия не входила в него, то наши соседи относились бы к нам с большим недоверием. Поэтому интеграция в ЕС и НАТО обеспечивает безопасность, возможность не испытывать опасений друг перед другом.
- Вы, следовательно, считаете озабоченность России необоснованной?
- Да. Но, с другой стороны, понимаю ее. Поэтому ратую за одновременную политику создания общеевропейской системы безопасности. Тогда расширение НАТО не играло бы такой роли и изжило себя. Но пока за 12 лет мы слишком мало сделали в этом направлении.
- Господин Тельчик, в бытность внешнеполитическим советником канцлера ФРГ вы непосредственно участвовали в формировании новых российско-германских отношений. Что сейчас может сделать Германия, имея в виду связи Россия - НАТО, Россия - ЕС и даже трансатлантические рамки?
- Германия, я убежден, должна играть ведущую роль. И прежде всего стоять на Западе во главе политики, направленной на создание подлинно общеевропейской системы мира и безопасности. Что же касается непосредственных отношений между Германией и Россией, то, как говорил в Москве Гельмут Коль, они хороши, как никогда прежде, но могут быть еще лучше.
