Лидия Трейман
Правозащитники опасаются, что изменения в законодательстве сделают полицейские рейды в мечети более частыми. Фото с сайта www.ansar.ru
Государственная Дума РФ в первом чтении приняла проект поправок к Федеральному закону «О свободе совести и о религиозных объединениях» и Трудовому кодексу РФ. Согласно внесенным изменениям, «в целях противодействия экстремистской деятельности… могут устанавливаться требования к религиозному образованию священнослужителей… и требования к заключению религиозными организациями трудовых договоров со своими работниками» (ст. 4 ФЗ). Также поправки ограничили деятельность лиц, «в отношении которых имеются сведения об их причастности к экстремистской деятельности или терроризму». Наравне с иностранными гражданами и лицами без гражданства они не допускаются к участию (членству) в религиозных объединениях (ст. 6 ФЗ). Кроме того, за религиозными организациями закрепляется право «устанавливать в соответствии со своими внутренними установлениями ограничения и требования» к священнослужителям и к кандидатам на должности работников религиозных организаций, в том числе «в части религиозного образования» (ст. 15 ФЗ).
Сейчас внесенные поправки рассматриваются во всех субъектах РФ, в правительстве, Совете Федерации и Общественной палате. О возможности внесения изменений в законопроект высказался и председатель Комитета по делам общественных объединений и религиозных организаций Госдумы (фракция ЛДПР) Ярослав Нилов. В частности, депутат пояснил «НГР», что «священнослужители – это неопределенное понятие именно в этом законе, действующем сегодня». «Если бы мы знали определение, кто является священнослужителем, а кто не является, тогда здесь можно было больше ясности внести», — отметил депутат. Он обратил внимание на то, что «в Русской Православной Церкви священнослужителя через таинство рукоположения наделяют определенным статусом, у мусульман в общине выбирают самого достойного, самого мудрого, которого избирают на руководящую должность». «В данном случае является он священнослужителем или нет? — задается вопросом Нилов. — Мы предложили дать толкование и внести определение, кто такой священнослужитель, кто такой просто религиозный деятель или сотрудник религиозной организации».
По словам депутата, второе чтение законопроекта в Госдуме может состояться в конце марта или в апреле, сроки последующих чтений зависят от количества поправок, которые будут внесены в документ.
«НГР» попросили экспертов оценить принятые в Закон «О свободе совести» поправки.
Александр Верховский, директор информационно-аналитического центра «Сова», член Совета при президенте РФ по правам человека и гражданскому обществу: «Законопроект выглядит как «технический», приводящий некоторые отношения в религиозных организациях в соответствие с более общими нормами. Например, статья о недопустимости участия экстремистов в работе организаций лишь копирует норму из более общего закона об НКО. То же относится и к основным поправкам в Трудовой кодекс. Конечно, некоторым религиозным организациям неудобно ему следовать, но этот Кодекс вообще неудобен для менеджмента, такова его суть, так что религиозным организациям придется смириться. Но вот норма об «экстремистах» не столь проста, как кажется. Дело в том, что применительно к религиозным организациям затруднительно бывает понять, что такое «участие» и тем более «членство». Закон тут тоже не помогает. Очень вероятно, что с таким законом из-за одного «захожанина» проблемы могут возникнуть у целого прихода. А вероятнее – у целой мечети. Конечно, все мечети, куда заходят мусульмане, ранее осужденные в связи с законом «О противодействии экстремистской деятельности», не закроют, но зато все окажутся на крючке.
Идея, что религиозные организации вправе устанавливать особые требования для своих работников, включая клир, – вполне разумная. Чего нельзя сказать об идее, что такие требования может устанавливать региональное законодательство. Государство берет на себя право решать, каким должно быть образование священнослужителей, что является грубейшим вмешательством во внутренние дела религиозных организаций. То, что законодатель при этом должен принимать решение «с учетом исторических, религиозных и иных традиций», является просто нелепой отговоркой: представления о традициях у всех очень разные. В конце концов какая-то религия может предписывать вовсе не иметь специального образования. В основе, конечно, лежит популярная идея, что надо запретить служить имамами тем, кто учился вне России. Но даже рассуждая прагматически, стоит отметить, что не все же, там учившиеся, стали политическими радикалами, зато ими стало немало тех, кто учился вовсе не там. Не говоря уж о том, что при введении такого запрета случится с католиками, иудеями и многими другими. Для эффективного противодействия экстремизму надо не бесконечно расширять запреты, а наоборот, сузить поле этого противодействия, что поможет сделать работу на нем эффективнее».
Андрей Себенцов, действительный государственный советник РФ I класса: «Лукавое название «в части наделения религиозных организаций правом установления требований...», притом что такого права, законом уже предусмотренного, никто никогда не отрицал, маскирует суть проекта: предоставить государству право вмешиваться в кадровые вопросы религиозных организаций. В виде законов такого себе не позволял даже Сталин, создав для этой цели государственный орган и специальную сеть уполномоченных. Причем федеральные законодатели умывают руки, и эту работу передают своим коллегам в субъекты Федерации, хотя регулирование вопросов прав человека относится к федеральному ведению. Причем результат такого одностороннего вмешательства предсказуем: уход в подполье тех, с кем надо бы публично работать для реальной борьбы с экстремизмом, и имитация такой борьбы с «темными силами», гонениями на тех, кто остался «под фонарем». Поэтому обеспокоенность о последствиях такого закона вполне основательна.
Характерно и направление мыслей: показное силовое давление. Куда продуктивнее было бы достигнуть с главами религиозных организаций соглашений, в которых они приняли бы обязательства ввести подобные правила в своих организациях. Нет, нам дайте лом, ОМОН... А потом позор в Европейском суде по правам человека, который не хочет понимать наших особенностей. В части недопустимости участия в религиозных объединениях иностранцев и лиц, «о которых имеются сведения об их причастности к экстремистской деятельности» – это не формулировка, а песня российского правоприменителя! Позор гарантируется. Иностранный студент со своими единоверцами оригинального африканского вероисповедания даже в неформальной группе не вправе удовлетворять свои религиозные потребности. Рядом с Конституцией РФ такое законоположение появляться не должно... Но почему-то Государственная Дума на такую нелепость внимания не обратила».
Михаил Шахов, профессор кафедры конституционного и муниципального права РГТЭУ: «Предлагаемая поправка к статье 4 предоставляет субъектам Федерации право осуществлять правовое регулирование доступа граждан к должности священнослужителей и персонала религиозных организаций, устанавливая некоторый образовательный ценз. Такое делегирование права не предусмотрено Конституцией: согласно статье 55 части 3 права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены только Федеральным законом, а согласно статье 71 регулирование прав и свобод находится в ведении Российской Федерации. Религиозные общины, не имеющие собственных учреждений профессионального религиозного образования, могут оказаться вовсе лишены священнослужителей в регионах, где будет установлено требование об обязательном наличии у них такого образования. Насколько мне известно, даже в РПЦ не все священнослужители окончили духовную семинарию или академию.
«Причастность к экстремистской деятельности и терроризму» – это юридически неопределенное понятие. Кроме того, запрет на участие (членство) в религиозных объединениях не имеет правового смысла, поскольку в законе не существует определения, кто такой член и кто такой участник религиозного объединения, в чем их отличие, например, от посетителя богослужений религиозного объединения. Для сравнения, в Законе «Об общественных объединениях» четко прописано, кто такой член, кто такой участник общественного объединения. А поскольку норма распространяется и на незарегистрированные религиозные группы, совершенно непонятно, как будет обеспечиваться соблюдение этого запрета? Всерьез обсуждать можно только запрет для лиц, не являющихся гражданами РФ, входить в состав руководящих органов религиозных организаций. Но Дума должна мотивировать такой запрет, иначе он просуществует до первой жалобы в Конституционный суд или в Европейский суд по правам человека. Возможно, также имеет смысл ввести запрет для лиц, осужденных за экстремистскую деятельность, быть учредителями религиозных организаций. И то не ясно, на какой срок. Пожизненно или до снятия судимости?
Что касается поправок к статье 15, то они абсолютно бесполезны. Во-первых, если религиозные организации будут сами для себя устанавливать эти требования, то какая-нибудь радикальная мусульманская религиозная организация может установить, что их муфтий обязательно должен обучиться в университете в Саудовской Аравии или в Египте. Или какая-нибудь другая религиозная организация напишет, что для того чтобы быть священнослужителем, достаточно общего школьного образования. Ну и что это даст? Во-вторых, религиозные организации и по действующему законодательству имеют право устанавливать те требования к священнослужителям и работникам, какие сочтут необходимыми в соответствии со своим вероучением и традициями».
Дарья Гармоненко