Александр Рыбалка
Последователи Любавического Ребе окружили особым почетом место погребения своего лидера в Нью-Йорке.
Фото Reuters
Если вы когда-нибудь окажетесь в синагоге любавических хасидов, то непременно услышите, как в конце молитвы кто-нибудь крикнет: «Да здравствует наш господин, раввин и учитель, Царь Машиах во веки веков!»
Этот возглас скорее всего поддержат далеко не все. Но тем не менее – о ком идет речь? О последнем Любавическом Ребе, то есть духовном лидере этого направления хасидизма, Менахеме-Мендле Шнеерсоне. Но ведь он умер еще в 1994 году, так и не исполнив возлагавшихся на него некоторыми преданными последователями «обязанностей» помазанника Божия┘
Вернемся на полвека назад. В 1951 году общину любавических хасидов возглавил раввин Менахем-Мендл Шнеерсон. Обычно в хасидских «дворах», то есть династиях, власть передается от отца к сыну (или к другому родственнику по мужской линии – к брату, как в Гурском дворе, или к племяннику). Однако у 6-го Любавического Ребе, Иосифа Ицхака Шнеерсона, не было ближайших родственников-мужчин, и статус главы хасидского двора достался его зятю, Менахему-Мендлу. Раввин Менахем-Мендл носил ту же фамилию – Шнеерсон – и являлся дальним родственником предыдущего Ребе.
Любавическое течение всегда находилось как бы на отшибе хасидского движения. Хасидские общины существовали преимущественно в Западной Украине и Польше. Чуть меньше их было в Румынии и Венгрии. Самым северным течением можно назвать Любавич, получивший название от небольшого белорусского местечка, где располагался двор и проживал адмор – духовный лидер и законоучитель хасидов.
Любавических хасидов было не так уж много, однако с приходом последнего, 7-го ребе все поменялось. Менахем-Мендл Шнеерсон отличался от остальных хасидских раввинов. Помимо религиозного он имел блестящее светское образование – учился в нескольких немецких университетах, потом окончил Сорбонну. Помимо традиционных иврита, идиша и арамейского Менахем-Мендл свободно владел английским, немецким, французским, русским и польским языками. В своих проповедях Ребе часто использовал примеры последних достижений науки.
Постепенно к любавическому хасидизму потянулись образованные американские евреи. Раввин Шнеерсон умел находить общий язык с каждым.
Одним из нововведений Любавического Ребе стала организация «домов Хабада» (любавические хасиды часто называют себя «Хабад» – аббревиатура слов «хохма, бина, даат» – «мудрость, понимание, знание»). Если раньше центром деятельности хасидов в какой-либо местности становилась синагога, то «домом Хабада» могла стать обыкновенная квартира или арендованный магазин. Посланники Ребе по всему миру уговаривали евреев вернуться к соблюдению заповедей иудаизма. Как следствие – число любавических хасидов возросло в сотни раз за счет обратившихся к традиции ранее нерелигиозных евреев.
Одной из главных тем проповедей Любавического Ребе был скорый, неизбежный приход Мессии (на иврите «Машиах»). При этом он говорил, что осталось ждать недолго, что нужно сделать только последнее усилие, что Мессия уже здесь┘
На одной из подобных проповедей присутствовал Коломыйский Ребе Нахум Вайсфиш. Слушая проповедь, он подумал: «А ведь, наверное, Любавический Ребе и есть Мессия! Только не хочет говорить об этом раньше времени!»
– Да здравствует наш господин, учитель и раввин – Царь Машиах! – крикнул Вайсфиш.
На него гневно зашикали┘ Однако мысль, зароненная им в головы хасидов, моментально пустила ростки.
Конечно, думали верующие, Ребе и есть Мессия! Недаром он происходит из рода библейского царя Давида! Менахем-Мендл Шнеерсон был отдаленным потомком основателя любавического хасидизма, Шнеур-Залмана Рубашова. Тот, в свою очередь, происходит от легендарного раввина Маарала из Праги. А уж раввин Маарал, согласно легенде, ведет свой род от царя Давида.
Хасиды даже сочинили веселую песенку со словами «Хабад – Машиаха отряд», а также любят называть себя «спецназом Мессии».
Сам же Любавический Ребе никогда себя Мессией не называл – но и не останавливал хасидов, повторяющих славословия «Царю Машиаху» в синагоге сотни раз┘
 Хабадники известны своей активной миссионерской деятельностью среди светских евреев. Фото Андрея Мельникова |
Ожидание накалялось по мере того, как раввин Менахем-Мендл старел. Надо сказать, что для своего возраста он отличался отменным здоровьем. В 80 лет еще проводил многочасовые встречи с хасидами, произносил длинные проповеди, цитируя наизусть сотни книг┘ Однако и Мессии предстоит сделать немало! Согласно традиции помазанник Божий должен занять пост иудейского царя, восстановить Иерусалимский храм и царство Израиля, завещанное ему Богом – от Нила до Евфрата.
Правда, иудейский Мессия не мнится каким-то бессмертным ангелом – считается, что в положенный срок он умрет, после него будет править его сын, а затем – и внук. Потом же «история прекратит течение свое».
Однако в 1994 году, в возрасте 92 лет, Любавический Ребе скончался. Его хасиды были в шоке. Несколько дней вообще считали, что Ребе на самом деле не умер, а просто «скрылся с глаз», и народ столкнулся с последним искушением перед приходом Мессии. Когда раввина Шнеерсона хоронили, на гроб с его телом даже положили сюртук – на тот случай, если Ребе вдруг оживет и захочет облачиться в парадную одежду.
После похорон любавические хасиды раскололись. Большая часть поняла, что Мессия и на этот раз не пришел.
Примерно 10% считают, что Любавический Ребе на самом деле не умер, а только скрылся в иное, духовное измерение и может появиться в нашем грешном мире в любую минуту. Каждую молитву, произнесенную ими в синагоге, они завершают восклицанием: «Да здравствует наш господин┘» – ну и так далее. Эту группу принято называть «машихистами». Они издают информационные листки, в которых говорится о Любавическом Ребе как о живом человеке, при произнесении его имени непременно добавляют: «да будет он здоров», и так далее┘ Среди «машихистов» популярны рассказы о том, как кто-то видел среди живых Любавического Ребе. Так, бытуют рассказы о том, что несколько лет назад кто-то из любавических хасидов снимал на мобильный телефон молитву в штаб-квартире двора, расположенной в Нью-Йорке. На записи якобы отчетливо видно, как через кадр проходит какой-то человек, похожий на покойного Ребе.
Коломыйский же Ребе Нахум Вайсфиш, затеявший всю эту историю с приходом Мессии в Бруклине, по поводу смерти раввина Шнеерсона сказал так:
– Каждый раз, когда о ком-то говорят, что он Мессия, – это поворотная точка в судьбе еврейского народа. Любавический Ребе мог бы стать Мессией, принести избавление – однако мы, по грехам нашим, не удостоились...
Иерусалим
