Андрей Зайцев
Общины, подобные Боголюбовскому монастырю, ощущают себя островками спасения в мире, исполненном зла и греха.
Фото РИА Новости
Жестокое обращение с воспитанницами приюта при Боголюбовском монастыре – далеко не единственное следствие той атмосферы, что сложилась вокруг обители и ее бывшего духовника архимандрита Петра (Кучера). Если почитать тексты защитников монастыря, то можно выделить их своеобразный «символ веры», каждый из пунктов которого представляет собой огромную опасность для Церкви.
Для единомышленников архимандрита Петра существует единственный авторитет в христианстве – тот или иной «старец», а его монастырь превращается в единственное сакральное пространство на Земле: «Боголюбово для нас и Иерусалим, и Афон. Но главное, Боголюбово – это сердце России, дающее пульс всей нашей духовной жизни». Подобное отношение к пространству, его деление на сакральное и профанное, свойственно многим религиозным культурам. Но здесь мы имеем дело с совершенно четко очерченной границей «Церкви», которая совпадает с территорией одного монастыря. Это означает, что любой человек, не разделяющий столь гипертрофированного почитания некой «святыни», объявляется «еретиком», носителем всевозможных пороков и человеком, продавшим душу дьяволу. В результате у «духовных детей» архимандрита Петра и подобных ему «старцев» отсутствует иерархия авторитетов внутри Церкви и они не в состоянии принять слова апостола Павла о том, что в Церкви могут быть разномыслия. Если такое местечковое православие станет преобладать в РПЦ, то она очень быстро расколется на множество маленьких группок, которые будут находить все новых и новых «врагов» вокруг себя.
Подобные примеры уже случались в истории мирового и российского христианства: достаточно напомнить о различных старообрядческих толках, которые с жаром отстаивали лишь собственное право на обладание истиной.
Второй особенностью своеобразного «символа веры» последователей архимандрита Петра и его единомышленников является их превращение из последователей Христа в «комитет по подготовке к встрече антихриста». Достаточно посмотреть на листовки, распространяемые возле обителей, или интернет-издания, которые активно поддерживают боголюбовцев, чтобы понять, что эти люди активно проповедуют «богословие страхов и запретов». С их точки зрения, христианину нельзя принимать ИНН, работать за компьютером, пользоваться современной техникой, иметь паспорт нового образца, покупать продукты в магазинах, общаться с людьми и просто радоваться жизни в этом мире.
Историческая абсурдность этой ситуации заключается в том, что духовные чада архимандрита Петра готовы жить с советским паспортом. Их не смущает, что в СССР преследовались верующие, что официальной идеологией этой страны был атеизм. Борцы с российскими паспортами, возможно, не предполагают, что в 20–30-е годы прошлого столетия некоторые «катакомбные христиане» отказывались от советских паспортов, также находя в них печать антихриста.
Подобное «богословие страхов» можно найти и в назидательных брошюрах, распространяемых через церковные лавки, и в проповедях отдельных священнослужителей, и это ставит перед РПЦ серьезную проблему правого раскола, преодолевать последствия которого будет очень тяжело.
Из богословия страхов напрямую вытекает психология казармы, которая очень свойственна защитникам архимандрита Петра: «Не каждый ребенок хочет жить в монастыре. И не каждый человек имеет монашеский уклад. Поэтому некоторые дети и капризничали, и поддавались на всякого рода провокации сторонних людей, выполняющих проплаченные спецзаказы. Были и такие девочки (единицы, они и проявились), которые мечтали как можно быстрее любой ценой покинуть монастырь, чтобы жить по своему желанию и усмотрению, а не по родительской или батюшкиной воле». Автор этой цитаты, который организовал приют в Боголюбовском монастыре, не может себе представить, что нормальные дети как раз должны шалить и капризничать. Для него существует только византийский идеал ребенка как маленького рассудительного старичка. Но даже византийские и древнерусские жития святых являют нам многообразие при описании детства подвижников, а уж новейшая история Церкви дает свидетельства того, что некоторые святые обладали превосходным чувством юмора и веселым нравом. В качестве примера такого подвижника можно привести хотя бы преподобного Амвросия Оптинского. Но боголюбовцам история Церкви не слишком знакома, а потому их жизненный идеал скорее напоминает колонию строгого режима или санаторий для неизлечимо больных, чем нормальную человеческую жизнь: «Дисциплина, умеренный, но принятый за норму жизни труд, размеренная жизнь с молитвой – что может быть лучше для ребенка?»
Третьим важнейшим пунктом «символа веры» боголюбовцев стало гипертрофированное почитание семьи последнего русского императора, тоска по сильной руке и уверенность в том, что единственной приемлемой для христианина формой правления является монархия. В многочисленных проповедях архимандрита Петра постоянно говорится о том, что весь русский народ виноват в «грехе цареубийства», что царь искупил грехи России, что православный человек должен быть монархистом.
Всем этим набором политических лозунгов и социофобий можно было бы пренебречь, если бы они не были широко распространены в церковной среде. Имя Николая II для многих стало символом русского православия, а любые попытки разобраться с ролью этого человека в российской истории наталкиваются на обвинения в кощунстве и оскорблении святынь. При этом «кощунственными» объявляются даже формулировки из акта о канонизации царской семьи, которые кажутся боголюбовцам и прочим монархофилам недостаточно благочестивыми.
Между тем подобное политизированное православие является наибольшей угрозой для Русской Церкви, о чем свидетельствует история с бывшим епископом Диомидом, который «низложил» епископов РПЦ и объявил себя правопреемником Святейшего Синода, управлявшего Церковью от петровских реформ до избрания Патриарха Тихона. Радикальные ревнители православия в открытую призывают церковное священноначалие сократить контакты с нынешним руководством страны, с представителями других религий. Маргиналы толкают Московскую Патриархию на зыбкую почву противостояния с государством и отрицания конституционного строя России. История показывает, что подобные демарши ни к чему хорошему для Церкви не приводят.
