Субкультура джихада

Пока лондонский имам Хамза Аль-Масри проповедует перед старшими, его сын исполняет "джихад-рэп" для молодежи.
Фото Reuters

Что препятствует жителям Европы, исповедующим ислам, разделять те ценности, которые доминируют на Западе? Одним из таких препятствий на пути интеграции мусульман в европейское общество часто являются расизм и ксенофобия коренных жителей континента. Многие коренные жители европейских стран под интеграцией понимают полное растворение потомков мигрантов в западных обществах, когда и само их происхождение становится невозможно определить. Кроме того, мусульмане в Европе сталкиваются с социально-экономическими проблемами, среди которых центральное место занимает безработица. Проистекающее отсюда отчуждение, по мнению социологов, является важным фактором, мотивирующим мусульманскую молодежь пополнять ряды экстремистских группировок.

Экстремизм и терроризм часто неоправданно воспринимаются на Западе как неотъемлемый атрибут ислама и мусульманской цивилизации. Известная итальянская журналистка Орианна Фаллачи считала, что «итальянская культурная идентичность не сможет выдержать волны иммиграции людей, которые хотят изменить наш стиль жизни┘ В Италии нет места для муэдзинов и минаретов». Голландский социолог Ван Ри заявил, что за последние 200 лет Нидерланды достигли высокого уровня секуляризации и общественных свобод и все это в скором будущем под напором мусульман может быть утрачено.

В ряде западных стран законы о натурализации делают чрезвычайно затруднительным получение гражданства мусульманами-мигрантами, даже если они родились и получили образование в этой стране. Жизнь в изолированной общине служит компенсацией за отказ в интеграции, даваемой предоставлением гражданства.

Чем больше трудностей на пути мигрантов к адаптации, тем сильнее у них чувство отчужденности и соответственно – влияния общинной психологии. Это усиливает сплоченность этнической диаспоры и в известной степени – ее самоизоляцию. В атмосфере недоброжелательства у иммигрантов развиваются комплекс неполноценности и чувство ущемленности. Это та почва, в которой зреют зерна протеста.

В таких условиях социально значимой становится общинная солидарность как средство самозащиты, у мусульман обостряется чувство принадлежности к умме – мусульманскому миру. В окружении единоверцев человек чувствует себя «среди своих». По мнению одного из иммигрантов – выходцев из Алжира, «проживая на Западе, мусульмане страдают от одиночества и разлуки с родиной, живут в самых грязных районах городов, работая за гроши, отправляя эти крохи домой». «На чужбине две вещи поддерживают нас, – говорит этот человек, – ощущение братской принадлежности с другими алжирцами, вторая – ислам. Без этого мы будем биться в агонии, подобно рыбе, которую вытащили из воды».

В европейских странах среди иммигрантов разрушается связь поколений. Исламская традиция, носителями которой являются отцы и деды, играет здесь незначительную роль в молодежной среде, так как зачастую жизненный опыт старших поколений в Европе не работает и они не имеют авторитета в своих семьях.

При этом молодежь сталкивается с самыми крайними проявлениями ислама. Спектр этих проявлений широк: от этнической музыки до исламского фундаментализма. Большинство молодых людей из мусульманских районов-гетто многих европейских городов заимствуют образцы поведения, свойственные «уличной культуре». Все большую популярность приобретают группы Fun-da-mental и Blakstone в Великобритании, Medine во Франции, Zanka Flow в Нидерландах, исполнители которых поют о джихаде в стиле рэп. Восходящей звездой «джихад-рэпа» является сын имама мечети в Финсбэри-парке Абу Хамзы Аль-Масри – Мухаммад Камил Мустафа, по прозвищу аль-Ансари, который недавно создал группу «Львы пустыни». В этих песнях говорится о борьбе с неверными: «Я рожден, чтобы быть солдатом, «калашников» на моем плече, да будет мир с ХАМАС и «Хезболлах», это путь Всевышнего┘ Мы на джихаде, я защищаю свою религию священным мечом». Власти Лондона опасаются роста популярности молодежных движений, состоящих из молодых людей африканского или карибского происхождения. Они не обладают даже базовыми знаниями по исламской религии. Для них ислам – это лозунги, призывающие к войне, картинки подбитой американской техники в Ираке. Это всего лишь извращенное идеологическое оформление их протеста. Их стиль в одежде, сленг больше свойственны сверстникам из «черных американских» кварталов. В интервью корреспонденту одной из британских газет представители криминальной группировки «Мусульманские ребята» заявили, что молятся два раза в день, первый раз перед очередным преступлением, чтобы Всевышний защитил их, когда они находятся за территорией своего квартала, а второй раз после совершения преступления, прося прощения у Аллаха за содеянное.

Гетто, в которых живет основная часть европейских мусульман, стали удобной территорией для деятельности проповедников радикального исламизма, вербовщиков «Аль-Каиды» и прочих экстремистских группировок.

Имеется также идеологическая база, способствующая укоренению «культуры джихада» в молодежной среде. Например, радикальный теолог Абд аль-Муним Абу Басир пишет, что «мусульманин должен сделать все возможное, чтобы отделить себя от еретической культуры неверных». В своей книге «Иммиграция: вопросы и правила» он пишет, что иммиграцию нужно использовать, чтобы «ослабить неверных». Одна из основных целей иммиграции, на его взгляд, – «возродить обязанность джихада и усилить давление на неверных». Он пишет, что «иммиграция и джихад нераздельны, они дополняют друг друга».

Вместе с тем демографическая ситуация в Европе такова, что с учетом низкого уровня рождаемости среди коренного европейского населения и стремления мусульман селиться в городах можно говорить о том, что к 2020–2025 годам потомки выходцев из мусульманских регионов станут большинством в ряде городов западных стран. Рост численности мусульманского населения происходит на фоне отсутствия европейской идентичности как таковой. В настоящее время среди европейской молодежи укореняется субкультура, представляющая собой синтез нигилизма, культа силы и экстремизма, ведущая к отчуждению от остального общества. В результате молодой мусульманин из Роттердама идеологически намного ближе к своему сверстнику, проживающему на Ближнем Востоке, в Северной Африке или Юго-Восточной Азии, чем коренному европейцу. Молодые мусульмане солидарны в своем отношении к событиям, происходящим в мире. Во многом это формируется за счет доступа к интернету и спутниковым телевизионным каналам.

Второе и третье поколение мигрантов-мусульман в Европе уязвимы перед радикальной исламистской идеологией. Во многом это объясняется отсутствием других средств идентификации. Они более не могут соотносить себя со страной происхождения своих предков. Им необходимо приспособиться к новому окружению, найти иную форму отождествления. Обладая, как правило, более высоким уровнем образования, молодые люди острее воспринимают свою второсортность. В иммигрантских гетто у них формируется своя оппозиционная субкультура. Они выбирают ислам в качестве новой идентичности, при этом принимаемый ими вариант ислама носит более жесткий, консервативный характер.