Надежда Муравьева Сегодня проблемы высшего духовного образования в России выносятся на широкое обсуждение, в частности, в академической среде. Это связано как с вопросом соотношения церковного и светского подходов к изучению религии, так и с тем, что Россия является участником Болонского процесса – постепенной унификации образовательных стандартов европейских университетов.
Эти реформы касаются также и богословских факультетов светских и духовных вузов. Чей опыт Россия может использовать в этой сфере, каковы история и перспективы богословского образования в нашей стране корреспонденту «НГР» рассказал Алексей Бодров, ректор Библейско-богословского института св. апостола Андрея.
– Алексей Эдуардович, в июле этого года в Граце (Австрия) прошла Вторая Всеевропейская консультация богословских факультетов «Вызовы богословия в плюралистичной Европе»┘ Кто принимал в ней участие и чему она была посвящена?
– В ней принимали участие представители католических, православных, лютеранских и англиканских богословских институтов и факультетов из самых разных стран Европы. Встреча организована Конференцией европейских Церквей и факультетом католического богословия Университета имени Карла Франценса (Грац).
Среди высоких представителей были Ян Фигель, комиссар Европейского союза по образованию и культуре, и Георг Винклер, президент Ассоциации европейских университетов, которые отметили важность богословия в системе высшего образования.
Это мероприятие было посвящено судьбе богословского образования в контексте многоуровневой европейской интеграции, особенно в связи с так называемым Болонским процессом. Болонский процесс – это один из тех процессов общеевропейского масштаба, которые ведут к созданию единой Европы.
Болонская декларация была принята в 1999 году министрами образования нескольких европейских стран и содержала заявление о том, что к 2010 году эти страны возьмут на себя ряд обязательств, касающихся реформы образования.
Как это ни странно, в определенном смысле речь шла о возврате к средневековой системе образования. Европа в Средние века была почти единой, профессора и студенты могли достаточно свободно переезжать из одной страны в другую.
Целью Болонского процесса можно назвать унификацию вузовских образовательных стандартов в разных странах и обеспечение общеевропейского признания университетских дипломов. В разных европейских странах эта система разная, поэтому для настоящего межнационального общения это стало барьером.
– А какие решения были приняты на встрече в Граце?
– Прежде всего ее участники убедились в необходимости создания постоянно действующего органа, который будет называться «Конференция богословских факультетов и институтов в Европе». Это экуменический орган: в его состав будут входить представители основных христианских конфессий.
При этом речь идет о сотрудничестве не только внутри конфессий, но и с другими мировыми религиями. Обязательны обмены студентами и преподавателями. Конечно, это было и раньше: например, студенты духовных школ Белоруссии до недавнего времени ездили в Германию, в учебные заведения, где были протестантские или католические богословские факультеты. Однако диплом, который они получали на этих факультетах, в той же Белоруссии не признавался. То же можно сказать и о России.
Сейчас ситуация изменилась: если православный студент из России едет на католический богословский факультет для повышения своего образования в одну из стран Европы, сданные там экзамены ему здесь зачитываются.
– Каковы особенности богословского образования в России на данный момент и чем они отличаются от западного стандарта?
– В Европе большинство старейших университетов начинались с богословских факультетов и только потом становились светскими. В России Михайло Ломоносов основал Российский университет, но богословского факультета там не было, и этот вопрос не поднимался вплоть до революции 1917 года.
У нас богословие традиционно изучалось в духовных семинариях и академиях. Православные семинарии и академии были достаточно высокого уровня и, как мы знаем, готовили действительно хороших специалистов. И все-таки вплоть до 1917 года. существовала проблема полного разделения светской и церковной сфер.
На Соборе Русской Православной Церкви 1917–1918 годов были приняты важные решения, в корне меняющие ситуацию, но по понятным историческим причинам в жизнь они не были воплощены. Богословские факультеты появились в нашей стране только несколько лет назад. Теперь в России около тридцати богословских факультетов и кафедр.
– А что могла бы заимствовать Россия у Запада в этой сфере?
– Прежде всего, и это самое ценное, не бояться тесного сотрудничества духовных и светских учебных заведений. Это непростой путь: во многих духовных школах традиционно подозрительно относятся к академическому университетскому богословию.
И это надо преодолевать: ведь если воспитывать будущих священников в условия эдакого «гетто», связь с миром, которую они должны осуществлять, теряется.
Как это ни покажется странным, религия играет в Европе важную общественную роль. Например, набор на богословский факультет в ведущих университетах Англии растет с каждым годом. Речь идет о светских людях, а не тех, кто желает стать священнослужителем. На сегодняшний день богословское образование в каком-то смысле даже стало модным.
Считается, что выпускники богословских факультетов разносторонне образованны, хорошо знают несколько языков. Поэтому им легко найти работу даже в министерствах, не говоря уже о работе по специальности.
Кроме того, если говорить о богословах, то для Европы их участие в разрешении жизненно важных вопросов (не только касающихся морали или биоэтики, но и самого широкого спектра проблем) абсолютно естественно вписано в ткань повседневности. В России, как мы знаем, дело обстоит несколько иначе.
– Каковы ваши прогнозы относительно судьбы богословского образования в нашей стране?
– Недавно умерший американский историк Церкви Ярослав Пеликан как-то сказал, что «традиция – это живая вера умерших. А традиционализм – это мертвая вера живых». Конечно, фундаменталистские течения есть в любой конфессии, и они могут сильно тормозить важные начинания в области богословского образования.
Об этом сейчас много и откровенно говорят, но в целом я оптимистически смотрю на сложившуюся ситуацию. Я часто встречаюсь с представителями разных конфессий, и никто из них не задается вопросом, нужна ли связь богословского образования с современным высшим образованием, с проблемами современного мира. Это очевидно, как очевидно и то, что многое в этой области можно изменить к лучшему.
