Павел Круг. В Основах социальной концепции Русской Православной Церкви (РПЦ) сотрудничество, или «соработничество», с Вооруженными силами РФ зафиксировано как одна из сфер деятельности Церкви в обществе. 26–29 июня в Калининграде прошли IV учебные сборы военного духовенства с участием представителей других традиционных религий – ислама, буддизма, иудаизма. Однако законодательная база для введения института капелланов в России отсутствует. О проблемах взаимоотношений РПЦ с Вооруженными силами «НГР» рассказал главный редактор журнала «Религия и право» адвокат Анатолий Пчелинцев.
– Анатолий Васильевич, в конце июня митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев) заявил, что у традиционных религий должно быть законодательное право работать в государственных институтах, в первую очередь в армии. Как это соотносится с действующим законодательством?
– К вопросу о внедрении института военных капелланов надо подходить крайне осторожно. Мы уже знаем резкое заявление Союза советских офицеров, в котором говорится, что «проведение этого мероприятия (учебных сборов военного духовенства. – «НГР») на военном объекте грубо попирает принципы свободы совести, светскости государства и является незаконным». Не считаться с этим заявлением нельзя. Подавляющее большинство российских военнослужащих – вообще неверующие. Поэтому надо учитывать и их мнение, а не только верующей части населения. Государство должно быть более гибким во всех этих вопросах.
– Считаете ли вы возможной деятельность военных капелланов в России?
– В принципе я считаю это положительным моментом. Но для этого нужно создать условия, к чему мы на сегодняшний день не готовы. В свое время я изучал историю военного духовенства в царской России, исследовал эту проблему в странах Западной Европы и в США. Там я посетил сухопутную академию в Вест-Пойнте, морскую академию в Аннаполисе и военно-воздушную академию в Колорадо-Спрингс.
Я наблюдал, как там работают военные священники. К примеру, в Колорадо-Спрингс работали представители девяти религий и христианских конфессий, в том числе православный священник в звании капитана. Государство платило ему приличную зарплату для того, чтобы он духовно окормлял девять человек, которые идентифицировали себя как православные. На самом деле, военный капеллан – это не только духовник и священнослужитель, но и психолог, который занимается социальной работой.
– Но в российских воинских частях работают психологи, есть и заместители командира по воспитательной работе.
– Да, и если мы откажемся от тех, кого смогли подготовить за все эти годы, оставшись только с военными священниками, то как бы не получился обратный результат – дедовщина, но уже на религиозной почве. Процесс введения института капелланов нужно осуществлять очень аккуратно, иначе все закончится провалом.
На сегодняшний день в Федеральном законе о статусе военнослужащих есть статья 8 о свободе совести и вероисповедания, которая не выдерживает никакой критики. В пункте 4 этой статьи сказано: «Государство не несет обязанностей по удовлетворению потребностей военнослужащих, связанных с их религиозными убеждениями и необходимостью отправления религиозных обрядов». Теперь давайте посмотрим статью 28 Конституции Российской Федерации, которая гласит, что «каждому гарантируется свобода совести». Возникает противоречие: Конституция говорит одно, а федеральный закон о статусе военнослужащих – совсем другое. Это очень серьезное противоречие.
– А как вы оцениваете проведение учебных сборов военного духовенства без соответствующей законодательной базы, явочным порядком?
– Это нарушение конституционного принципа светскости государства. Давайте вспомним статью 14 Конституции, где сказано, что «Россия – светское государство» и что «религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом». Я боюсь, что проведение таких сборов явочным порядком, без надлежащего обсуждения может принести большой вред. Я бы в первую очередь исправил Федеральный закон о статусе военнослужащего.
Давайте откроем Женевскую конвенцию 1949 года об обращении с военнопленными. Там есть статьи 31–34, где говорится, что пленные военнослужащие имеют право беспрепятственно встречаться со священнослужителем, иметь религиозную литературу, предметы религиозной атрибутики и т.д.
Теперь откроем Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации, статью 14 об обеспечении свободы совести и вероисповедания осужденных. Я просто восхищаюсь объемом их прав, когда читаю эту статью: «Осужденным гарантируется свобода совести и свобода вероисповедания. Они вправе исповедовать любую религию и не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные убеждения и действовать в соответствии с ними». Далее подробно расписывается, что они имеют право делать. Получается, что российский военнослужащий с юридической точки зрения более ущемлен в праве на свободу вероисповедания, чем военнопленный и отбывающий уголовное наказание!
