Когда прекращается вражда

Посещать лагеря беженцев в Ингушетии небезопасно, можно в зачистку угодить, а пуля не разбирает: чужой ты или свой, мужчина или женщина. Но все же есть такие бесстрашные люди, а точнее женщины, которые привозят сюда гуманитарную помощь из Москвы. Их посылает не государство (государственные органы, напротив, все время снижают количество и без того скудных пайков) и даже не общественные так называемые неправительственные организации (они проводят свои акции редко, но громко), этих женщин приводит сюда христианская совесть.

Они приезжают сюда, чтобы передать собранные в московских храмах вещи и продукты. С одной из этих женщин наш корреспондент побеседовал накануне Пасхи, когда готовилась очередная партия гуманитарной помощи. Зовут ее Татьяна Юхненко. В Ингушетию и Чечню она ездила уже несколько раз. Первое, о чем я ее спрашиваю, как она вообще решилась на это.

- Когда сталкиваешься с реальными людьми, их судьбами, бедами, проблемами, а не официальными сообщениями СМИ, все воспринимается по-другому. Я уже не смогла спать спокойно, когда увидела живущих в палатках по нескольку лет без элементарных удобств инвалидов, сирот, стариков. Христианин должен что-то делать, чтобы помочь другим, а не сидеть сложа руки и ждать, пока государство соизволит накормить всех голодных, одеть всех нагих и утешить всех плачущих.

- А как воспринимают вашу помощь люди на месте, ведь в основном все они мусульмане?

- Прежде всего они люди, а потом уже мусульмане. И воспринимают они нас хорошо, с большой благодарностью, даже интересуются нашей верой, поздравляют с православными праздниками. Конечно, многие хотят представить эту войну как религиозную, как войну ислама против христиан, но это не так. Беженцы, живущие в палатках, понимают, что ни Библия, ни Коран не учат тому, чтобы люди убивали друг друга. Все они осуждают теракты и вообще кровопролитие. Мне по крайней мере все они говорили, что Бог заповедал любить друг друга.

- Приходилось ли вам встречаться здесь с православными?

- Конечно. Как раз накануне прошлой Пасхи мы впервые в Ингушетии попали в православный храм. Это было для нас нечаянной радостью, так как обычно мы ничего не планируем заранее. Передаем собранные подарки и тем же поездом вечером стараемся вернуться обратно. Но в один из приездов кто-то из встречавших нас неожиданно сказал, что в часе езды от Назрани в Сунжинском районе есть какой-то православный храм. Точно сказать, где он находится, не могли. Но мы решили поехать и разыскать его. Нашлась и машина: видавшие виды "Жигули" с простреленным лобовым стеклом и дыркой в крыше.

Доехали до станицы Слепцовская, начали расспрашивать местных жителей. Те охотно объясняли, но улочек и закоулков оказалось почему-то гораздо больше, и мы все кружили, петляли по разбитым улицам. Солнце начало садиться, а нам так хотелось сделать хотя бы несколько снимков. Но и опоздать на поезд нельзя, следующий только через четыре дня. Вдруг над крышами домов показался крест. Наше терпение было вознаграждено.

Мы остановились у высоких ворот, из-за которых вышел военный и попросил наши документы. Позвал другого человека, им оказался настоятель храма Покрова Божьей Матери, иеромонах Варлаам. Мы вошли в церковь: внутри оказалось чисто и по-домашнему уютно. Иконы, лампадки, под крышей ворковали голуби. Это оказалось так неожиданно: островок родины и тепла.

Отец Варлаам - замечательный человек, он навещает пять лагерей, население которых превышает число местных жителей. Постоянно молится за всех, но его собственная паства невелика - 20-30 прихожан. В основном это бабушки, они-то нам и рассказали, что раньше в этом храме служил другой священник, но его похитили. Его звали Петром, он прослужил 40 лет здесь, повидал и пережил немало. Были и светлые, и мрачные времена. Прихожане о нем вспоминали очень тепло. Рассказ одной из прихожанок мне особенно запомнился.

"Батюшку, - рассказала она, - забрали под Пасху, 28 марта 1999 года, еще до второй войны. Он молился в алтаре после службы. Туда заскочили вооруженные люди и за волосы потащили к машине. Засунули в нее и увезли. Мы не знали, что нам делать. Молились, искали. Писали запросы в Москву и в Ставрополь. А через несколько месяцев во двор подкинули кассету со съемками пыток и смерти батюшки. Погребли в пустом гробу на его родине в Ставропольском крае.

За год до этого священника пытались украсть пять раз, да прихожане отбили. Первый раз - также перед Пасхой - один парнишка прямо из машины вытащил. Бог им помог, оба живы остались. Второй раз - на квартире. Тут охранник не растерялся - спас. Самому ему, правда, вены порезали, но живой. Ну а через год осталось нас мало: все разъехались, особенно молодежь. А с нами что воевать?" Этот рассказ я запомнила почти дословно, так он меня поразил.

Полгода храм оставался без настоятеля, а потом прислали отца Варлаама. Живет он скромно, делает все своими руками. Очень печется о своих прихожанах. Ходить на службы небезопасно, поэтому он организовал автобус, который собирает прихожан, а после службы развозит по домам.

Однажды сюда приехал Руслан Аушев и пожертвовал 10 тыс. рублей. Для церкви это капля в море, потому что нуждающихся очень много, да и храм содержать недешево. Теперь мы регулярно посылаем туда посылки, помогаем чем можем. Мне кажется, что сейчас в Ингушетии и Чечне людям больше всего нужна именно такая помощь, которая идет от сердца к сердцу. Говорят, войны прекращаются не тогда, когда перестают греметь выстрелы, а когда в человеческих сердцах прекращается вражда.