Виктор Лось
В 1972 году участники Стокгольмской конференции одобрили стратегический «План действий» в области охраны природы и рационального использования естественных ресурсов. Фото с сайта www.un.org
К середине ХХ века был собран Монблан эмпирических данных, свидетельствующих о масштабном антропогенном загрязнении среды обитания человека, угрожающих не только его здоровью, но и реальному историческому выживанию. На полях Стокгольмской конференции (июнь 1972 года) большинство лидеров глав государств – 122 из 132 членов ООН – одобрили стратегический «План действий». Он предусматривал широкую программу действий мирового сообщества в области охраны природы и рационального использования естественных ресурсов. Одним из его элементов стало создание Программы ООН по окружающей среде – United Nations Environment Programme (UNEP), ориентированной на координацию и расширение планетарной деятельности социально-экологического характера.
Прошло полстолетия
Недавний доклад «Открывая новые горизонты: глобальный прогноз состояния планеты и благополучия человека» (Navigating New Horizons – A Global Foresight Report on Planetary Health and Human Wellbeing. UNEP, 2024) обращает внимание на «степень остроты» стратегических взаимоотношений глобального социума и среды его обитания. Этот доклад (его можно обозначить как ЮНЕП+50), выдвигая тезис о вступлении цивилизации в эпоху «поликризиса», обосновывает его в социально-экологическом контексте, прогнозируя дальнейшее обострение мировой социоприродной ситуации. К уже устоявшемуся «тройному планетарному кризису» (радикальные климатические изменения, загрязнение естественных экосистем и сокращение биоразнообразия) добавляются новые явления, связанные с инновационными процессами, включая и искусственный интеллект (a rtificial intelligence) – фактор AI.
Впрочем, напомню: существует точка зрения, в соответствии с которой трансформация мирового климата – функция исторического изменения угла наклона земной оси.
В соответствии с шестым оценочным докладом Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК, 2023) деятельность человечества в сложившихся формах по-прежнему рассматривается как определяющий фактор интенсификации процесса изменений климата. Более того, отмечается, что все «меньше возможностей» для сдерживания глобального потепления на уровне ниже 1,5 градуса.
Ослабление тренда планетарных климатических изменений неизменно связывается с поэтапным отказом от использования ископаемого топлива и расширением инвестирования в возобновляемые источники энергии. При этом странам глобального Севера по-прежнему рекомендуется повысить свою долю в международном финансировании действий, направленных на снижение темпов повышения планетарных температурных показателей, особенно негативно влияющих на страны глобального Юга.
Об этом же шла речь и на КС-29 – Конференции ООН по климату (Баку, 2024), в рамках которой, с одной стороны, акцентировалось внимание на трудностях удерживать повышение температуры планеты в обговоренных границах и опасностях масштабности негативных природных явлений – как раз во время проведения конференции жители ряда городов Испании оказались заложниками обширного наводнения, мощные ураганы потрясали Флориду, а лесные пожары реально угрожали регионам Южной Америки. Поэтому, с другой стороны, приоритетом для участников конференции стала выработка более приемлемого механизма финансирования национальных проектов в области изменений климата, эффективной поддержки стран глобального Юга со стороны Севера.
Напомним: для достижения целей Парижского соглашения (базового ориентира планетарных температурных характеристик) необходимо сократить глобальные выбросы парниковых газов примерно на 40% к 2030 году и на 60% – к 2035 (по сравнению с уровнями 2019 года). При этом достижение нулевых выбросов СО2 планируется к 2050 году.
Между тем к осени 2023 года, по отчету Global Stocktake, достигнутые результаты «значительно отстают» от намеченных показателей. Мировой уровень парниковых газов возрос до рекордных значений, угрожающих повышению температуры планеты на годы вперед.
Нарушение красных линий
Почти два года тому назад мировое сообщество отмечало юбилей доклада «The Limits to Growth» (LtG, 1972): прошло немногим более полстолетия с тех пор, как коллектив молодых специалистов из разных стран, возглавляемый тридцатилетним системным аналитиком Деннисом Медоузом, представил Римскому клубу результаты компьютерного моделирования исторической динамики глобальной социоприродной системы.
Из дюжины разработанных сценариев следовало, что примерно к 2100 году при сохранении современных трендов экономический рост оборачивается истощением природных ресурсов, дефицитом продовольствия, сокращением численности населения и резким спадом уровня жизни (экологический коллапс).
В одном из недавних юбилейных интервью Медоуз отметил, что выводы представленных моделей, даже без «высчитывания точных значений» параметров глобальной системы, тем не менее, особенно в рамках «стандартного сценария», соответствуют реальным процессам. Иначе говоря, модель видится ему «полезной для понимания происходящих в мире событий». Следовательно, поясняет Медоуз свою мысль, нужно стремиться не к устойчивому развитию (это «уже несбыточная мечта», то есть система нарушила все возможные красные линии), а научиться жить в условиях системы, находящейся под внешним жестким воздействием.
В одной из недавних работ, быть может одной из последних публикаций подобного рода, предпринята попытка выявить соответствие (или несоответствие) между выводами LtG и современными трендами (Gaya Herrington. Update to limits to growth. Comparing the World3 model with empirical data// Journal of Industrial Ecology Yale University. 2020, р. 1–13). Иными словами, шел поиск ответа на вопрос, уже более полстолетия волнующий человечество: действительно ли современной цивилизации угрожает коллапс, если учитывать социокультурную и экономическую динамику глобального социума?
Для ответа на него было выделено 10 базовых переменных (аналогичных в своей основе LtG): численность населения, уровень рождаемости и смертности, промышленное производство, получение продуктов питания, услуги, невозобновляемые ресурсы, уровень загрязнения, благосостояние и, наконец, экологический след. При этом для модельных расчетов использовались современные данные международной статистики.
Представлены четыре сценария развития глобальной социоприродной системы. Результат оказался достаточно определенным: при экстраполяции современных тенденций развития цивилизации глобальная система оказывается в состоянии неизбежного ресурсного дефицита и социоприродной деградации.
Однако состояние коллапса глобальный социум может достичь и альтернативными путями.
Во-первых, в рамках «оптимистического сценария», когда включаются механизмы, ориентированные на рационализацию элементов системы «человек-биосфера», в состояние коллапса глобальная система впадает постепенно, а социум получает дополнительную временную возможность для предварительной адаптации.
Во-вторых, следуя «негативному сценарию», если деятельность в рамках системы радикально не трансформируется, стремительно повышается степень турбулентности глобального социума, предельно обостряется планетарная экологическая ситуация.
В русле алармистского мировоззрения оценивается современная концепция «планетарных границ», сформулированная в начале ХХI века под эгидой Стокгольмского центра устойчивости Стокгольмского университета (Stockholm Resilience Centre at Stockholm University) и Австралийского национального университета (The Australian National University). Cуть концепции – выявление определенных границ социоприродной системы, в пределах которых человечество имеет возможность безопасного функционирования. Это обусловлено сохранением целостности биосферы, ибо все организмы планеты и совокупность неорганической среды рассматриваются как единая саморегулируемая система.
Считается, что на сегодня нарушено шесть из девяти планетарных границ: 1) изменение климата; 2) утрата биоразнообразия; 3) биогеохимические изменения; 4) трудности с глобальным потреблением пресной воды; 5) превышение землепользования (потеря лесных территорий); 6) химическое загрязнение биосферы.
При этом три планетарные границы находятся пока в относительном равновесном состоянии: 7) истощение озонового слоя; 8) атмосферная аэрозольная нагрузка; 9) уровень закисления океана.
Более того, эксперты ООН считают, что озоновый слой Земли – «на пути к восстановлению». Несколько десятилетий целенаправленных международных усилий было потрачено борьбе против производства и активного использования в качестве хладагентов галогеносодержащих газов. Тем не менее полная репарация озонового слоя планируется, по данным ЮНЕП, лишь к середине ХХI века.
При этом около трети парниковых газов, выбрасываемых в атмосферу, поглощается Мировым океаном, значительно повышая кислотность поверхности его вод. В результате под реальной угрозой оказывается выживание традиционных видов морской фауны и флоры, сокращается биоразнообразие океанических объектов.
Непросто складывается и ситуация в области расширения атмосферной аэрозольной нагрузки, влияющей на планетарные температурные параметры, поскольку аэрозольные частицы могут как отражать, так и поглощать солнечное излучение, то есть способствовать или понижению, или повышению показателей температуры.
|
|
Звуки фанфар в честь провозглашаемого рядом политиков и аналитиков «экономического триумфа» стран глобального Юга явно преждевременны. Фото Reuters |
Обратимся к конкретным показателям – результатам глобального индекса зеленой экономики (Global Green Economy Index, GGEI). Данные за 2022 год.
GGEI включает 160 стран мирового сообщества. В нем анализируется 18 показателей, учитывающих как степень прогресса каждой страны за конкретный период (2005–2020), так и степень ее продвижения в направлении Целей устойчивого развития (ЦУР).
Первое место отдано Швеции. Другие европейские страны, включая Великобританию и Германию, оказываются на верхних строчках индекса. Больше ни одна из развитых стран не показывает «хороших результатов»: США – 38-е место, Япония – 47-е, Бразилия – 52-е, Китай – 58-е, Индия – 144-е, Индонезия – 154-е, РФ – 105-е (данные за 2018 год).
Эти данные корректируются с учетом дополнительных показателей, к примеру сокращения выбросов парниковых газов по отношению к росту ВВП. За период с 2005 по 2020 год средние темпы улучшения этих показателей составляют немногим более 40%. Тем не менее если сравнивать данные по выбросам крупнейших мировых экономик, то большинство из них не укладывается в средние показатели. В исключение попадают лишь две страны – Китай и Индонезия, которые демонстрируют сравнительно масштабную эффективность национальной природоохранной деятельности.
Еще один корректирующий показатель – динамика процесса декарбонизации. Большинство стран не демонстрируют позитивных трендов по этим показателям. Эффективнее в этом отношении выглядят лишь две страны – Германия и Великобритания.
При этом только топ-5 стран из полного списка глобального индекса соответствуют стандартам качества воздуха Всемирной организации здравоохранения. Более того, в большинстве стран соответствующие показатели в несколько раз превышают стандартные международные рекомендации.
Тем не менее позитивная динамика фиксируется в сохранении биоразнообразия наземной и морской флоры и фауны. Тренд – на реализацию целевой установки этого процесса, то есть стабилизацию около 30% живого мира планеты во временных пределах до 2030 года.
ЕС и Китай признаются лучшими объектами для инвестиций в зеленую экономику как важнейшее направление инновационной деятельности глобального социума.
При этом ЕС исповедует вестернизационные стереотипы развития с добавлением элементов ориентализма, воспринимая его направленность на природную адаптивность. В то же время КНР, изначально придерживаясь традиционных ориенталистских (конфуцианских и буддистских) представлений, постепенно широко использует вестернизационные принципы развития, ассимилируя их элементы активной и целенаправленной социокультурной деятельности.
Югоцентризм
Кажется, что лидеры основных ветвей современной цивилизации, согласившись в целом с сущностью конструктивной стратегии исторического развития глобального социума, увязли в дискуссиях о драйвере этого процесса. Если прежде эти функции на безальтернативной, в сущности, основе отдавались странам глобального Севера, то к середине 20-х годов ХХI века отчетливо обозначились новые претенденты – страны глобального Юга.
Формально югоцентризм выражается в том, что развивающиеся страны (по прежней классификации) стали занимать лидирующее положение в организации и проведении крупнейших международных форумов: G20–Индонезия, 2022; Индия, 2023; Бразилия, 2024; ЮАР, 2025; КС 27–Египет, 2022; КС 28–OAЭ, 2023; КС 29–Азербайджан, 2024; КС 30–Бразилия, 2025.
На ХVI саммите BRICS (РФ, Казань, 2024) к девяти членам объединения югоцентристских стран, включая и Россию, присоединились еще 13 государств, что весьма повысило интеграционный потенциал стран глобального Юга, поддержанный ресурсными возможностями РФ.
По существу, объединение стран Юга включает совокупность социоприродных факторов, определяющих их неуклонно возрастающий статус в иерархии стран мирового сообщества. Отметим лишь некоторые из них.
Экономический фактор. Данные мировой статистики свидетельствуют о стремительном росте экономики стран глобального Юга: если в 90-х годах ХХ века на них приходилось чуть менее 20% мирового ВВП, то в 20-х годах ХХI века – более 40%. Иначе говоря, экономический потенциал глобального Юга неизбежно приближается к показателям глобального Севера.
Демографический фактор. Численность населения стран глобального Юга составляет 85% мировых демографических показателей. И хотя демографические процессы Юга поддаются тренду смены типов воспроизводства населения, тем не менее соответствующие показатели югоцентристских стран, особенно Африки, не спешат сдавать свои демографические позиции. Более того, именно в Африке проживает самое молодое население мира – средний возраст нигерийца 15 лет.
Ресурсный фактор. Выделяется топ-5 стран по мировым запасам природных ресурсов. Из стран глобального Юга в эту пятерку отнесены Саудовская Аравия и Иран, для которых характерна высокая степень концентрации ресурсов углеводородного сырья – нефти и газа. При этом страны югоцентризма тяготеют к созданию «ресурсных альянсов», что значительно повышает их статус в системе мировых ресурсных рынков.
Климатический фактор. Хотя наибольшее воздействие на климатические изменения на планете обусловлено антропогенными выбросами парниковых газов в странах глобального Севера, тем не менее в наибольшей степени уязвимы в этом отношении именно страны-«южане». Поэтому, с одной стороны, страны югоцентризма объединяют свои усилия для решения климатических проблем на региональном уровне, а с другой – ориентируются на более масштабную поддержку североцентристских стран с более широким использованием инновационных технологий. Климатическая позиция Юга – драйв мировой стратегии «антипотепления».
Технологический фактор. По данным ООН, на страны глобального Севера приходится более 70% мировых расходов на научные исследования и разработки; на страны Юга – меньше 1%. Тем не менее Индия являет пример мирового лидера по объему экспорта продукции ИТ-отрасли. Китай неуклонно занимает лидирующее положение в научно-технической сфере, конкурируя с ведущими странами мирового сообщества, показывая направление и возможности эффективного научно-технического развития в региональных условиях.
Социокультурный фактор. Положение женщин – одна из сложнейших исторически и культурологически обусловленных проблем, связанных с конструктивным динамизмом глобального социума. Как следует из доклада Всемирного банка «Женщины, бизнес и закон 2022» (Women, Business and the Law 2022), женщины в среднем имеют чуть меньше 80% законных прав, которыми обладают мужчины. Почти 2,4 млрд женщин трудоспособного возраста, проживающих преимущественно в странах глобального Юга, не могут пока добиться равных прав с мужчинами. Считается, что преодоление гендерного разрыва в занятости в долгосрочной перспективе могло бы способствовать увеличению ВВП на душу населения в среднем на 20%.
Футурологические спекуляции
Очевидно, явно преждевременны звуки фанфар в честь провозглашаемого рядом политиков и аналитиков приближающегося (или уже состоявшегося) «экономического триумфа» стран глобального Юга. Конечно, они в целом почти пересекают «погранзону» сферы влияния, которая прежде принадлежала целиком странам глобального Севера.
И тем не менее вряд ли уже пришло время фиксировать реальность смены глобального исторического цикла – снятие вестернизации трендом ориентализации динамики мирового социума. Кажется, страны глобального Севера, несмотря на нынешнюю остроту социально-экономической, военно-политической и социоприродной турбулентности общечеловеческой системы, не использовали всех потенциальных ресурсов, имеющихся в арсенале евро-атлантической цивилизации.
Более того, «триумф» стран глобального Юга несколько утрачивает свою абсолютность на полях «североцентризма». Скажем, с одной стороны, сохранение сравнительно высоких демографических показателей, характерных для стран «югоцентризма», можно оценивать как выражение исторического драйва глобального Юга, а доминирование молодых возрастов – как потенциал перспективного развития социума. С другой стороны, снижение демографических показателей, присущее странам «североцентризма», компенсируется увеличением средней продолжительности жизни; развитием инновационных технологий, позволяющих увеличить производительность труда; сравнительным преодолением гендерных производственных отношений, что расценивается как одно из предпосылок дополнительного экономического роста.
Иначе говоря, социокультурная направленность стран глобального Севера соответствует стереотипам глобальной стратегии устойчивого развития, на которые и страны «югоцентризма» должны выйти, стремясь обеспечить историческое выживание. Видится такая схема динамики цивилизации, преодолевшей нынешний период высокой степени турбулентности.
2030 год. Цели устойчивого развития вряд ли будут преодолены – уменьшится лишь степень их присутствия в реальной человеческой жизни. Вместе с тем, например, повышение качественности образования, инновационность или гендерное равенство будут близки к намеченным целевым ориентирам. Иерархия стран будет выстраиваться не по количественным экономическим показателям, а по качеству жизни населения и качественным характеристикам среды обитания человека.
2050 год. Пролонгированные ЦУР позволят достаточно близко (а быть может, окончательно) приблизиться к их решению. Человечество доведет до минимума использование ископаемых топливных ресурсов, заменив их альтернативными энергетическими источниками. Тем самым удастся остановить рост температуры планеты в намеченных пределах, сохранив равновесие глобальной экосистемы и биоразнообразие природного мира. Человечество объединит свои усилия для экстраполяции глобальной стратегии устойчивого развития в будущее, рассматривая гармонию элементов системы «человек–биосфера» как основание конструктивного развития грядущей цивилизации.
Более 100 лет назад Освальд Шпенглер, наблюдая и предчувствуя грядущие потрясения западноевропейской цивилизации первой половины ХХ века, сформулировал тезис о циклической закономерности «заката Европы». Наблюдаемый сегодня тренд стремительного «восхода» цивилизаций восточного типа подчас представляется иным аналитикам как регресс западноевропейского типа развития, как кризис традиционного миропорядка.
В глубинном смысле происходит переформатирование исторически сложившихся взаимоотношений между западноевропейской и восточными цивилизациями. Речь идет о надвигающейся смене мирового исторического цикла.
Начиная с античного периода развивающаяся западная цивилизация адаптировала мощные элементы восточных стереотипов, обеспечивая себе двухтысячелетний расцвет и доминирование цивилизации евро-атлантического типа. Вот и сейчас отчетливо фиксируется, что вестернизация, нуждаясь в преодолении абсолютизации антропоцентризма и максимизации потребительства, более активно воспринимает сущностные элементы ориентализации – с ее биосфероцентризмом и рационализацией потребительских стереотипов.
Между тем мировая цивилизация стремится сохранить свою взаимосвязанную зависимость между вестернизационными (североцентристскими) и ориенталистскими (югоцентристскими) ветвями. Однако если прежде цивилизационная целостность скреплялась доминированием вестернизационных ценностей, то в рамках цивилизации ближайшего будущего эти функции будут возложены на ориенталистские стереотипы.
Тем самым наш планетный «Титаник» предопределяет свое вхождение в гавань устойчивости. Это – реализация современной научной «гипотезы Геи»: в соответствии с предначертаниями древнегреческой богини цивилизация получает ускорение в направлении целостности бытия, обеспечивая неуклонное продвижение глобального социума в грядущее устойчивое будущее.
Впрочем, сегодня, когда мир находится в состоянии турбулентной неустойчивости, бросить якорь в эту гавань – лишь голубая мечта человечества. Не окажется ли в противном случае наш «Титаник» в затерянном мире – рядом с Атлантидой?
Дарья Гармоненко 