Владимир Евдокимов
«Оказывается», поход Наполеона в Россию в 1812 году осуществлялся в современной топонимической среде.
Фото из Атласа по истории СССР, 9 класс, 1991
Есть в отечественной топонимике одна странная особенность – при объяснении топонимов не рассматривать их русских обоснований, а начинать объяснение прямо с инородных. И оттого незаметно исчезает русская история, съеживается русская география, тихо растаскивается русская культура. И наконец являются миру откровения вроде «русские – это не народ», «русские – это кто?», «русских нет»... Рассматривать эту проблему – монографию писать, но для примера можно ограничиться топонимией Прибалтики (сейчас ее стали именовать Балтией – а почему?), таящей в себе многие загадки.
Колывань, он же Таллинн
В 1989 году руководство Эстонии распорядилось топоним Таллин в Эстонии на русском языке писать как Таллинн. И немедленно в России на русском языке тоже стали писать Таллинн. Потребовалось пять (!) лет, чтобы русское написание Таллин вновь стало единственно правильным. А ведь город древний, известен с 1154 года под названием Колывань. Звучит вполне по-русски, но авторитетный словарь Е.М. Поспелова утверждает, что «название связывают с именем героя эстонского народного эпоса «Калевипоэг». Это почему?
Что такое «Калевипоэг»? В 1839 году Ф. Фельман создал сюжет эстонской национальной поэмы. Фельман рано умер. Его дело продолжил Ф.Р. Крейцвальд. Оба они руководствовались предположением о том, что до XIII века у предков эстонцев существовало цельное повествование о богатыре Калевипоэге, но впоследствии оно распалось на фрагменты и лишь частично сохранилось в народной памяти.
Ориентируясь на немецкие образцы, на основе материала, собранного Фельманом и, естественно, своего, Крейцвальд к 1853 году подготовил первый вариант поэмы. Он не был пропущен цензурой (?). Тогда Крейцвальд полностью переработал поэму и в 1857–1861 годах ее опубликовал. Официально признано, что из 20 тыс. ее стихов 1/8 часть – это подлинные народные стихи (переработанные, так!), остальные 7/8 – «имитация», то есть их сочинил сам Крейцвальд. Иными словами: Крейцвальд – автор поэмы, названной эпосом, исходной позицией которого стали народные сказания, бывшие якобы отголосками древнего единого сказания.
Тогда, сравнивая реальные даты и события, придется констатировать, что Колывань (1154) – первична, а Калевипоэг (1857) вторичен. «Калевипоэг» фиксирует формирование эстонского культурного сознания в середине XIX века, которое опирается в том числе на русский топоним Колывань.
Для ясности надо добавить – в Новосибирской области есть поселок Колывань, на Алтае – Колыванский хребет и Колыванское озеро. Есть в русской памяти богатырь Колыван Колыванович. А еще говорят о языческом боге солнца Колыване, которому строили капища, круглые в плане. Есть в Карпатах пастушья хижина – колыба, круглая в плане, с конусообразной, имеющей отверстие, крышей: для укрытия в непогоду пастухов и овец. Сюда же (с учетом перехода звука в в звук б) колебание, колыбель. Колывань в русских документах упоминали до XVIII века.
То есть русский город Колывань подтверждает существование в Прибалтике уже организованных наших предков еще в XII веке. Чего ж еще? А вот, есть версия происхождения названия Колывань от литовского kalvis (кузнец)!
Совсем, казалось бы, неотразимый аргумент – в 1030 году Ярослав Мудрый основал город (на юго-востоке современной Эстонии) и назвал его в честь себя, Юрьев (позже Дерпт, ныне Тарту). Так? Нет, не так – не вообще основал, а на месте эстонского городища. Пришел и основал.
Ранее звали чухной и чудью
Русская топонимическая мысль постоянно движется в сторону показа русских в качестве пришельцев.
А как тогда быть с множеством русских понародных фамилий: Чудновский (Чухновский), Чудаев, Чухнин, Чухонцев и др., с очевидностью свидетельствующих о давнем совместном проживании русских и… Кого? Тех, кого ныне зовут эстонцами, а ранее звали чухной и чудью (откуда и озеро Чудское). Народ этот уже минимум 30 лет как исчез из школьных атласов. Сейчас, правда, восстанавливается, но с пояснением: «чудь (эсты)». Откуда же тогда взялся этноним эст и почему он в упомянутых атласах обозначается аж с XIII века? Откуда топоним Эстония?
Дело тут в том, что северная часть нынешней Эстонии долгое время после вхождения ее в состав России (XVIII век) управлялась местной, немецкой администрацией и называлась ими Ostland, то есть восточная страна. По аналогии с Ostsee, Восточным морем – так немцы называют Балтийское море. В XIX веке им на смену пришли русские чиновники, которые эту территорию называли так же, но произносили мягче, Эстлянд, и добавляли латинское окончание -ия. Так и получилась Эстляндия. А такие германские топонимы имеют двоякую природу.
Во-первых, по географическим признакам: Гренландия – зеленая страна, Нидерланды – низкая страна, Исландия – ледовая страна и др.
Во-вторых, по народу, населяющему страну: Финляндия (страна финнов), Rusland (страна русских), England (страна англов, англичан) и др.
В процессе долгого употребления названия Эстляндия смысл топонима с восточной страны сменился на страну эстов. Кто тогда эсты? Русские, немцы? Нет. Кто остается? Чудь, чухна (а самоназвание – tallo poegs – дети земли) – вот они и будут теперь эсты.
Разумеется, эсты приняли это название и немедленно стали титульным народом Эстляндии. Последние годы Российской империи – с ее расцветом, разложением, революциями, войнами – тому сильно поспособствовали. А в 1938 году в Эстонии прошла «добровольная» эстонизация, то есть приведение имен и фамилий в эстонский вид (был Иван Кузнецов – стал Яан Сепасте, была Анна Ласточкина – стала Энн Пяэсуке...). И русские на территории Эстонии превратились в эстонцев, то есть коренных, а кто не захотел, тот стал некоренным жителем.
Итого: русские – пришлые, некоренные и поэтому должны интегрироваться в эстонскую культуру! У толкования топонимов есть последствия, о которых топонимистам надо бы думать заранее.
Но как быть с тем, что некоторые топонимы Эстонии имеют неочевидное объяснение? Например, городок на западе Эстонии – Палдиски. На русское ухо нерусское название, и из эстонского языка объяснить нельзя. Придется заглянуть в историю. В 1718 году Петр Великий основал здесь, в заливе Рогервик, порт, который сначала называли по заливу, Рогервик, а с 1762 года Балтийский порт. Эстонцы произносили это название на свой лад – Палтúски. С 1939 по 1994 год здесь располагалась база ВМФ СССР, и уже эстонское название произносилось в четырех русских вариантах, а попеременное ударение в восьми: Пáлтúски, Пáльтúски, Пáлдúски, Пáльдúски.
В многочисленных проговариваниях, отбросив несерьезные для русского восприятия параллели («диски», «пальто», «тискать»), русская речь определила единственное приемлемое название – Пáлдиски (оно было множественного числа и склонялось, как, например, Ессентуки). Таким образом, топоним Палдиски имеет русско-эстонское происхождение при ведущей роли русского. Все ли это знают?
Но, «разумеется», Петр I основал Балтийский порт в заливе Рогервик не просто так, а на месте поселения шведских рыбаков или сельского поселения – потому что Рогервик переводят как ржаной (?) залив.
Вот что ты будешь делать?!
Вполне русское звучание
«Итак, благодетельница наша, защитница добродетели и правды, вот уже Господь благополучно донес нас и до нашего первого Русского города» – так писала 21 августа 1860 года дальняя родственница в адрес своей попечительницы, которая сильно помогла ей и материально, и дельными советами во время европейского путешествия на воды. И продолжила: «Три ночи я промаялась, долгая была поездка; приехав, наконец, в Ригу, вышла на берег совершенно вдруг здоровой». А далее: «... отправилась по звону [!] в Церковь, поблагодарить Бога за совершенный столь дальний путь».
|
|
Схема Грюнвальдской битвы (1410). В польско-литовском войске выделены русские полки, вследствие чего русские перестали быть литовцами. Схема из советского учебника истории |
Объяснений топониму Рига много (из немецкого, финского, литовского и других языков), единого нет. Но русское объяснение игнорируется. А между тем климат в районе устья Даугавы (по-русски – Западной Двины) – морской умеренный, дожди в конце лета нередки. Как без риги, и вот – рига как ориентир.
Так нет же! Объясняется из языка германцев-ругов, мигрировавших сюда с острова Рюген (немецкие археологи там и копать опасаются, потому что сразу же натыкаются на славянские признаки). А именно – как гидроним, обозначающий один из рукавов реки Даугавы. Рукав этот ныне не существует – засыпан. А также из местных наречий, в которых «ring» есть излучина, заводь, затон. Между тем в районе Риги у Даугавы излучин нет, а заводь – не излучина, а залив, который отделен от основного русла косой, а затон – это большая заводь, используемая для зимнего отстоя речных пароходов. А это уже XIX век, а не XII.
Также Рига объясняется из шведского названия крепости. «Ригель» – это порог, преграда (должно быть, по созвучию?).
Ригой владели шведы, поляки, опять шведы, с 1710 года – в составе России. И в итоге получается, что русские сюда, в Ригу, пришли самое раннее в 1710 году, а до этого были неизвестно где. А кто там жил до XIII века? Кто назвал это место Ригой?
Разумеется, топонимисты обязательно дадут ответ на этот вопрос, но о русских, о славянах в нем речи не будет, потому что русские якобы пришли!
Современная топонимия Латвии практически вся есть перевод на латышский язык принятых в Российской империи названий и оттого воспринимается как сугубо латышская. Так, Даугавпилс, то есть город на Даугаве, – а ранее Двинск (город на Западной Двине), ранее Динабург (город на Дине (нем); Вентпилс, то есть город на реке Венте, – ранее Виндава (город на реке славянского племени венедов); Цесис – от Венден (то же); Резекне – от Режица, якобы от литовского «нарез», «узкий участок земли». А как же русская община, в которой землю нарезали?
Митава стала Елгавой, но тут придется думать. Официально считается, что Митава – русское произношение немецкого Mitau, от латинского Mitowe. А это – якобы от «земгальского» «mit» – менять, то есть это место обмена. А как же тогда русское «мыт»? Как же подмосковные Мытищи – место, в котором взималась пошлина? Да и мытарь – чиновник по взиманию налогов…
Не Литва, а Жмудь
В 2009 году Литовская Республика отмечала 1000-летие своей государственности. Имеет ли она на это право? Да, с 1939 года имеет – тогда СССР передал ей Виленскую область. Без нее это не Литва, а Жмудь, и жители ее – жмудины или жемайты, но никак не литовцы, потому что Великое княжество Литовское (ВКЛ) – русское княжество. И бóльшая часть его населения была русская, и язык делопроизводства был западнорусский (старобелорусский). Распространенные понародные фамилии Литвин, Литвинов, Литвиненко, Литвак и т.д. обозначают предка-белоруса, но не жмудина.
Вильна стала Вильнюсом, князь Витовт – Витаутасом, а жмудины стали называться литовцами и гордиться чужой историей как своей не сразу, а в процессе изменения исторической памяти. Так, из польско-литовского войска, победившего немцев в Грюнвальдской битве в 1410 году, советскими историками были выделены русские смоленские полки. В итоге получилось так, что польско-литовское войско состояло из трех частей: поляков, литовцев и русских. Следовательно, русские не литовцы. А литовцы – не русские.
Отсюда и странный спор между историками, как бы патриотами, которые утверждают, что в польско-литовском войске таки были русские (!), и историками местными, польскими и литовскими, которые утверждают, что войско было польско-литовское, и все тут! И правы-то местные: войско было литовское, да. Но это и значит, что оно было русское! В данном случае «русский» – этноним, литовец – это житель ВКЛ, а Литва – топоним, от которого и «литовец».
История повторяется: как переход топонима Эстония в этноним «эст» перевел в новое качество народ «tallo poegs», так и топоним Литва породил понятие «литовец», которое и пристало к жмудинам и стало основным. Они теперь гордятся победой при Жильгирисе (так в литовской истории переименован Грюнвальд), хотя Жмудь вошла в состав ВКЛ только в 1420 году.
Между тем ВКЛ существовало само по себе, безотносительно к жмудинам, и имело ту же цель, что и Московское княжество, – объединение русских земель. Москве оно проиграло, но, оказывается, проиграло оно и историкам, подарившим его историю нынешней Литовской Республике.
А Литовская Республика выиграла: объявила себя наследницей ВКЛ и гордится заимствованной историей Литовского княжества как своей собственной.
Что это значит?
Значит это то, что свою историю нужно помнить, беречь, за нее надо постоянно бороться. Ведь историю можно делать. И если перестать бороться за свою историю, то немедленно найдутся охотники ее присвоить. И присвоят! Не сразу, медленно, исподволь будет осуществляться подмена. Зачем? А дело в том, что тот, кто присваивает – тот обогащается, возвышается и может гордиться, а тот, кто теряет – тот беднеет, принижается и должен стыдиться. А тот, кто стыдится, виноват и должен тому, кто гордится.
Топонимика – дисциплина геополитическая и призвана обосновывать и защищать свое от чужого. Ведь присвоить чужое гораздо легче, чем создать свое, и охотников до чужого много.
Если посмотреть на карту из школьного атласа по истории России «Поход Наполеона в Россию», то можно увидеть, что в 1812 году французы шли на Москву мимо городов: Расейняй, Клайпеда, Елгава, Лиепая, Екабпилс, Даугавпилс, Каунас и Вильнюс. Это явно анахронические топонимы, и как они там оказались? Ведь надо было соответственно написать: Россиены, Мемель, Митава, Либава, Якобштадт, Динабург, Ковно, Вильна. А дети в школе то, что они видят на географической карте, воспринимают как твердые знания, которые надо запомнить. Вот они и запоминают, что еще при Наполеоне это были литовские и латвийские города. И при чем здесь Россия?
Но Ковно же от слова «ковать», то есть это ковня, кузница: топонимисты предполагают, что это антропоним, то есть от имени некоего исторического лица, а какого – не говорят. А Вильна – от реки Вилия, с очевидностью от слова «вилять», так как река эта равнинная, извилистая, образует одна за другой излучины (в плане разнообразные: сегментные, синусоидальные, сундучные, прорванные…), надо просто посмотреть на карту. А Россиены (Rossyen), известные с XIII века, и без пояснений понятны, потому что тут даже предположить что-то, к русскому не имеющее отношение, «не представляется возможным».
Сухой остаток таков. В топонимике с уверенностью можно говорить только о тех названиях, которые даны волевым образом и закреплены соответствующими распоряжениями органов власти. В остальных случаях объяснять топоним необходимо начинать с родного толкователю варианта.
Например, главным городом острова Сааремаа (до 1918 года – остров Эзель (Осел, нем. Ослиный остров) является г. Курессааре (Журавлиный остров (эст.)). Он назван так в 1917 году. Но с 1952 по 1990 год он назывался Кингисепп – в честь основателя Компартии Эстонии В.Э. Кингисеппа (1888–1952). Курессаре и Кингисепп – топонимы, введенные в обиход соответствующими законодательными актами Эстонии, сомнений они не вызывают. А вот до 1917 года город назывался Аренсбург. Как он был введен в обиход, не знает никто, но есть два предположения: по замку, Орлиный замок (нем.); или по имени владельца замка, Аренсбурга. Замок известен с 1344 года, вокруг него и вырос город.
Считается, то есть предполагается, что епископство (топонима нет) здесь было заложено в 1227 году крестоносцами на месте... эстонского укрепления XII века! Предположение – в свете того, что Колывань (1154) – русское название, – странное, и делать его русский топонимист не должен. Он должен предположить, что епископство было заложено на месте русского поселения, и далее тщательно проверить свою гипотезу. Если она подтвердится – так тому и быть. Если нет, то тогда, и только тогда, он должен переходить к иным толкованиям.
Опуская самую возможность изначального освоения территории русскими, топонимисты своими объяснениями не оставляют иного выбора, кроме как признать: русские – это неизвестно кто, они откуда-то пришли. А в Прибалтику они пришли тогда, когда там уже давно обосновались эстонцы, латыши и литовцы. И шведы, и немцы, и поляки. Все там обосновались, когда наконец туда пришли русские. И города свои русские основывали не там, где считали это нужным, а на месте древних селений и называли их в честь местных героев и местными названиями.
На первый взгляд это может показаться не очень-то важным – кто, как и что объясняет. Но это не так. В 1935 году в Риге был открыт величественный монумент павшим борцам за независимость Латвии – памятник Свободе. На пилоне высотой 19 м была установлена 9-метровая статуя могучей женщины, которая в высоко поднятых руках держит три золотые пятиконечные звезды. Официальное объяснение – Свободная Латвия и ее составные части: Курземе, Видземе и Латгале. Неофициальное – Мать Россия и три прибалтийские республики: Эстония, Латвия и Литва.
Да, это такой прибалтийский юмор. Но юмор – явление временное: сегодня юмор, завтра идея. Идеи правят миром, а свои идея – всегда предпочтительнее.
Константин Ремчуков 
