Почему западная концепция государства как организма противна русскому этносу

Идея американского геополитика Н. Спикмена, разделившего мир на две части: хартленд (срединная земля) и римленд (закраинная, внешняя земля). На ее основе США проводили политику сдерживания СССР (России), организовывая и участвуя в войнах на территории римленда: от корейской (1950–1953) до иракской (2003–2011) и афганской (2001–2021). Карта «НГ»

Когда в 1990-е годы геополитические знания хлынули в нашу страну из-за рубежа, было сильное ощущение возвращения России в цивилизованный мир, в Европу. Свое было предано забвению, чужое волновало умы. И многочисленные достижения мировой геополитики были чохом, некритически, перенесены на российскую почву. Вышли захватывающие учебные пособия К.С. Гаджиева, М.Н. Тихонравова, А.Г. Дугина, курс «Геополитика» был введен в учебные программы университетов. В обиход вошли новые имена: Хэлфорд Маккиндер, Альфред Мэхен, Карл Хаусгофер, Николас Спикмен, Поль Видаль де ла Блаш и др.

Геополитические понятия получили широкое распространение и открыли любознательным умам новые горизонты: «географическая ось истории» («хартленд»), «талассократия» и «теллурократия», «панрегионы», «разбойники суши» (монголы) и «разбойники моря» (викинги), «геополитические модели», «мировой остров», «морская сила»... Плотные контакты с европейскими мыслителями, разделяющими геополитические идеи, создавали ощущение сопричастности российских интеллектуалов к передовым позициям мировой мысли.

Но откуда явилась геополитика там, в Европе?

Почему Ратцель

В 1990-е годы в России была усвоена мысль о том, что «отцом» геополитики является Фридрих Ратцель (1844–1904). Географ, этнограф, социолог, профессор Лейпцигского университета. «Отцом» геополитики он был объявлен через 20 лет после смерти. Это сделал шведский геополитик Рудольф Челлен, который и ввел в научный оборот термин «геополитика».

Почему Ратцель? Потому что Ратцель – откровенный сторонник перенесения на общество законов развития органического мира. Основой его географических и политических представлений является органическая теория. Эти представления он изложил в главных работах: «Антропогеография» (1882), «О законах пространственного роста государства» (1891), «Народоведение» (1893), «Политическая география» (1897).

По Ратцелю:

– государство – это организм, существующий на основе биологических законов, а это значит, что государства-организмы рождаются, живут и умирают;

– государство-организм движется и растет как единое целое, оно совпадает с обществом и является выражением его интересов;

– государство-организм растет и развивается в своем жизненном пространстве, имея пределом естественные географические границы (максимально это континент);

– гражданин государства-организма формируется под действием исторического пейзажа.

На этой основе и существует европейская геополитика: «государства-ворота», «государство-нация», «сила государства», «дуга нестабильности», «геополитические коды», «геополитические сценарии», «принцип анаконды» и иные интересные построения – все отсюда!

Фоном для таких выводов явились успехи географических открытий, развивающиеся коммуникации – и особенно географические карты: по информативности с географической картой сравнить просто нечего.

И самое яркое явление века бурного развития знания – теория эволюции Чарлза Дарвина. Изложенная в книге «Происхождение видов» (1859) теория эволюции имела ошеломляющий успех, широко обсуждалась и обсуждается не менее эмоционально даже сегодня. И с тех пор происхождение различных видов организмов от неких общих предков сомнению не подвергается. (Хотя, конечно, есть и критики.) По Дарвину, все живое на Земле не существует в неизменном виде, а постоянно изменяется от поколения к поколению в результате случайных мутаций. Происходит это согласно закону борьбы за существование.

Географ, этнограф, социолог Фридрих Ратцель ввел в оборот термин «геополитика». Фото Джозефа Альберта

Одновременно в Европе обсуждалась еще одна идея: является ли человеческое общество при очевидной своей органической составляющей просто организмом, хотя и высокоразвитым, а значит, подчиняющимся закону борьбы за существование, или это нечто новое, развивающееся еще и по какому-то особому закону? И если так, то каково различие между организмом и обществом?

Значительная часть мыслителей полагала, что общество есть высокоразвитый организм. Да, высокоразвитый, но организм.

Герберт Спенсер, основатель органической школы в социологии, так и считал: общество есть социальный организм. Эрнст Геккель откровенно и резко отделял дикаря, действующего как организм, от человека гражданственного.

Альфред Эспинас полагал, что социальные начала свойственны и органическому миру. Альберт Шеффле твердо полагал общество организмом, развивающимся согласно закону борьбы за существование…

Другая часть мыслителей считала, что общество и организм различаются, и главные законы, которыми они руководствуются, разные.

Основой таких взглядов является еще концепция Руссо об общественном договоре. Уподобление общества организмам неуместно – так считал Томас Гексли. (Причем Гексли называли «бульдогом Дарвина» за его активную пропаганду и защиту теории эволюции.) Есть и переходные позиции, так Огюст Конт полагал общество весьма живым организмом, но строго отличал его от организмов биологических.

Однако в целом преимущество в европейской мысли получила идея «общество – это организм». Вот она и лежит в основе идей Фридриха Ратцеля. Она же породила в Европе явление социал-дарвинизма – перенесения законов развития органического мира на мир общественный.

Ну, а далее – закономерные результаты развития идей социал-дарвинизма: расизм, евгеника, нацизм и т.п.

Принцип взаимопомощи

Любопытна в этом случае линия русских исследователей эволюции. Русский зоолог Карл Федорович Кесслер в 1860 году утверждал, что закон взаимопомощи такой же естественный, как и закон борьбы за существование.

Географ Лев Ильич Мечников, исследуя в капитальном труде «Основы общественности и нравственности» (1879) переходные формы между органическим миром и обществами, показал, что между развитием животных и человеческих групп ни тождества, ни равенства нет, существует лишь параллелизм.

Петр Алексеевич Кропоткин в большой работе «Взаимопомощь как фактор эволюции» (1902) сделал вывод о том, что взаимопомощь – естественный фактор развития как органической среды, так и общества, но среды эти разные.

По второму вопросу, о взаимоотношении общества и организма, сложнее. Так, социолог Николай Яковлевич Данилевский в работе «Россия и Европа» (1871) оперировал не государствами, а культурно-историческими типами (цивилизациями). Они развиваются как организмы и борются друг с другом. Вывод Данилевского о том, что Европа и Россия, несмотря на близость друг к другу, есть цивилизации разные, а стало быть (ну если они – организмы), враждебны, до сих пор отечественными геополитиками не осознается.

Отечественный статистик и географ Вениамин Петрович Семенов-Тян-Шанский видел колонизационные культурно-экономические базы как основу территориального могущества и никакого органического содержания за этими базами не признавал (см. его работу «О могущественном территориальном владении применительно к России. Очерк политической географии», 1915). Эпоха освоения страны во время советских пятилеток его выводы подтвердила.

Существовавшее в России движение мысли в целом поднимало общество на высоту человеческих отношений, а не опускало вниз на уровень отношений организмов.

Лев Ильич Мечников. Фрагмент художественного маркированного конверта, выпущенного «Почтой России» в 2013 году

Отцом русской геополитики является Лев Ильич Мечников (1838–1888). Термина «геополитика» он тоже не знал, но вопросы географии, истории, социологии его интересовали всю жизнь – и когда он сражался в армии Джузеппе Гарибальди, и когда совершал кругосветное путешествие, и когда преподавал в Швейцарии и Японии. И главные из них: каким образом из мира органического появился мир общественный, как образовывались цивилизации и какую роль играла в этом процессе географическая среда.

Мечников – мыслитель крупный и разнообразный. Свои представления относительно общества и биологического мира он изложил в нескольких работах: «Душевная гигиена» (1878), «Вопросы общественности и нравственности» (1879), «Школа борьбы в социологии» (1884), «Цивилизация и великие исторические реки» (1889).

Социал-дарвинизм Мечников иронично раскритиковал уже тогда, когда у этого направления мысли еще не выработалось названия (он называл его «школой борьбы»). Но главное – европейское приравнивание организма и общества он отрицал совершенно. А свой взгляд выразил простой формулой: «Общества не механизмы и не организмы, а так же относятся к организмам, как эти последние относятся к механизмам». И определил особенный закон развития общества – закон кооперации, закон солидарности.

Рассмотрев весь процесс мировой истории, то есть от создания мира до его современного состояния, Лев Мечников выделил в нем три области, соответствующие трем этапам развития:

1) неорганическая: физические и химические процессы, объясняемые законом всемирного тяготения (Исаак Ньютон);

2) биологическая – желудочные и половые интересы: здесь ведущим является закон борьбы за существование (Чарлз Дарвин);

3) социальная – мир коллективностей, кооперации: здесь – закон солидарности (Лев Мечников).

Определив в итоге близость и даже возможность сравнения общества и организма, Мечников категорически отверг их тождество.

А в социальном этапе развития существует последовательность: подневольные союзы – подчиненные союзы – свободные союзы. И чем больше свободы в обществе, тем более трудную для жизни географическую среду оно может освоить. Свобода – следствие развития у человека воображения, которого у организмов нет.

Мечниковым сделан и вывод о том, что организм не может подняться до общества, но общество опуститься до состояния организма может – как само по себе, так и под внешним заинтересованным воздействием.

Иван Александрович Гончаров.  Почтовый блок, выпущенный «Почтой России» в 2012 году

Сейчас в России существуют академии геополитических проблем, институты геополитики, факультеты и кафедры геополитики, лаборатории геополитических исследований и т.д. Ведется серьезная и разнообразная работа. В ней геополитики пользуются богатым арсеналом европейских геополитических наработок – интересных, продуктивных и перспективных. Однако!..

Европейские интеллектуалы, какие бы они концепции ни предлагали и ни обсуждали, какие бы труды ни издавали, как бы ни выступали на конференциях и семинарах, все в уме держат постулаты, основанные на органической теории Ратцеля. А именно: общества – это организмы. Совершенные, но организмы. Термитник, муравейник, человеческое общество, стадо антилоп, пчелиный рой – все это организмы. Одни сложнее, другие проще. Организмами надо управлять. Государство – это организм, воплощенный в пространстве.

Все государства мира в глазах западных геополитиков есть организмы, которые борются за жизненное пространство. А Россия – это вдобавок второсортный организм, расположенный где-то на периферии цивилизации – то есть Европы, – который занимает большое и богатое жизненное пространство. И должен им делиться.

Такова мировоззренческая составляющая западной цивилизации, таковы представления, формирующие ее бытие.

Российские геополитики воспитаны по-европейски, поэтому для них вполне нормальным является обсуждение вопроса о создании некоей «Европы от Лиссабона (ранее говорилось – от Дублина) до Владивостока». Об альтернативной постановке вопроса, о создании «России от Владивостока до Лиссабона (до Дублина)» речи нет. Это происходит оттого, что и Европа, и Россия бессознательно ими считаются организмами. Правда, Европа главнее.

Однако они же, российские геополитики, в силу традиции и воспитания понимают, что Россия это нечто иное, нежели Европа. Что-то чувствуют. А чувствуют они, что принадлежат не к организму, а к обществу, и общество – это нечто на порядок более высокое, нежели организм, ведь общество сознает, а организм лишь реагирует. И это даже как-то не совсем прилично – быть организмом, вдобавок периферийным.

Поэтому отечественные геополитики, пользуясь добытыми европейцами результатами, методиками, общаясь с ними, знакомя публику с результатами своих исследований, должны сознавать, что в европейском понимании «государства-ворота» – это «государства-организмы-ворота», «сила государства» – это «сила государства-организма», а «государство-нация» есть «государство-нация-организм». И, защищая интересы государства Российского, обязаны вносить поправку к органической составляющей западной геополитики.

Это тем более необходимо, что любая геополитическая концепция отражает интерес той страны, к которой принадлежит автор концепции. Европейские концепции, методики, наработки отражают интересы Европы, а это – органические интересы.

Собственный аршин Ивана Гончарова

А как быть рядовому российскому гражданину? Как определиться? Ведь от геополитических вопросов ему уйти уже не удастся, они всюду: в семье, на службе, в транспорте, на отдыхе, в СМИ...

Вернемся в XIX век. В 1853–1854 годы с дипломатической миссией плыл в Японию на фрегате «Паллада» адмирал Ефимий Васильевич Путятин. Адмирала сопровождал его секретарь, писатель Иван Александрович Гончаров (1812–1891). Главная работа ждала его впереди, в Японии. А вот что делать в самом плавании? Конечно, описать его – ведь Гончаров уже знаменитый писатель, автор романа «Обломов».

Но тогда какова должна быть идея повествования, ведь Гончаров не моряк, не картограф, не этнограф, не ботаник... Он вообще не путешественник, для него фрегат – оказия, с которой он доберется до Японии. И после долгих и серьезных размышлений Гончаров выработал такую формулу-девиз своей работы: «Увижу новое, чужое, и сейчас в уме прикину на свой аршин».

Вся книга пропитана этой идеей, любое описание Гончарова есть сравнение чужого и своего, и всегда чужое воспринимается им через свое.

Вот остров Мадейра: «Много рассказывают о целительности воздуха Мадейры: может быть, действие этого воздуха на здоровье заметно по последствиям; но сладостью, которой он напитан, упиваешься, лишь только ступишь на берег. Я дышал, бывало, воздухом нагорного берега Волги и думал, что нигде лучше не может быть. Откроешь утром в летний день окно, и в лицо дунет такая свежая, здоровая прохлада. На Мадейре я чувствовал ту же свежесть и прохладу волжского воздуха, который пьешь, как чистейшую ключевую воду...»

Филиппины: «Мы заглянули по соседству в малайскую мечеть. «Это я и в Казани видел», – сказал один из моих товарищей, посмотрев на голые стены».

В Маниле: «Я ушел на балкон и велел туда принести себе чай. Боже мой, какая микстура! Полухолодный, темный и мутный настой, мутный от грязного сахарного песку. В Маниле родится прекрасный сахар, и нет ни одного завода для рафинировки. Все идет отсюда вон, больше в Америку, на мыс Доброй Надежды, по китайским берегам, и оттого не достанешь куска белого сахару. Нужды нет, что в двух шагах от Китая, но не достанешь и чашки хорошего чаю. Я убеждаюсь более и более, что иностранцы не знают, что такое чай, и что одни русские знают в нем толк».

Из подобных сравнений буквально соткана книга. Ее современное чтение доставляет громадное удовольствие погружением в удивительный мир путешествия, показанный вдобавок роскошным русским языком.

Этот подход и есть третья основа геополитики, причем – практическая. Для каждого и на любом уровне индивидуальное геополитическое действие – это самоопределение личности и защита ею своей принадлежности: от анатомической до цивилизационной. На практике это означает: центральное положение своего; необходимость и умение отличать свое от чужого; поиск своего в чужом; защита своего от чужого; укрепление и прославление своего.

Добровольный отказ от своего обедняет самосознание общества, ослабляет его, а замещение своего чужим – искажает. Чтобы этого не произошло, необходимо ориентироваться на традиционные ценности (семья, школа, наука и др.), читать, создавать зрительные и звуковые образы, любоваться пейзажами (и уметь выбирать пейзажные точки), задавать вопросы, уточнять понятия… И, разумеется, быть мастером своего дела.

Три кита геополитики

Концепция Фридриха Ратцеля отражает интерес Германии, европейский интерес. Европа так и строит свое существование – через органическую теорию, то есть рассматривая общества как организмы. Пожирание слабейшего сильнейшим, борьба за жизненное пространство, конкурентная борьба. А так как общество можно опустить до органического состояния, то это Европой по отношению к России и делается. Поэтому – пользуясь достижениями (значительными!) европейской геополитики, к ним необходимо постоянно вводить поправку относительно термина «организм».

Концепция Льва Мечникова отражает интерес России. Россия строит свое существование через общественное развитие. Какие-то искания правды, совести, порой непонятные, фантастические, не дают покоя. Бывают времена счастливые, бывают ужасные. В любом случае животный образ жизни осуждается, и коль явится такая беда на просторы отечества, то всегда преодолевается.

Концепция Ивана Гончарова дает каждому гражданину России возможность определиться, понять, что такое индивидуальное геополитическое действие и как себя вести ежедневно и везде. Для этого хорошо бы последовательно, с карандашиком в руке в течение года (там около 800 страниц) прочесть книгу «Фрегат «Паллада». Результат: усвоен русский язык, определена русская натура и образовалось понимание того, что уяснения любых геополитических вопросов и получения ответов на них можно и нужно успешно добиваться самому – как на уровне осмысления крупных политических явлений, так и на уровне мелких бытовых событий. Чужое через свое.

Таковы три кита русской геополитики.