«Третья идея» Андрея Сахарова

Фигуры апостолов, архангелов словно пронизаны рентгеном, так что видны ключицы, ребра, тазовые кости, суставы, черепа... Иллюстрации автора из книги «Третья идея»

23 декабря 1986 года выдающийся физик, правозащитник, лауреат Нобелевской премии, академик Андрей Дмитриевич Сахаров возвратился из Нижнего Новгорода, где он был в ссылке, в Москву. Я физик по образованию. В то время, когда я учился в университете, академик Андрей Дмитриевич Сахаров был в ссылке в моем городе, тогда носившем имя Максима Горького. Будучи студентом, я об этой ссылке, конечно, слышал. Потом началась перестройка. Как и все, я в телевизоре наблюдал Сахарова на трибуне в зале Кремлевского Дворца съездов...

Гораздо позже, году примерно в 2010-м, мы с коллегами из Питера, Москвы, Самары и Калининграда получили заказ на создание небольшой экспозиции в Политехническом музее в Москве. Экспозиция строилась вокруг полноразмерного макета первой советской атомной бомбы, подаренного в свое время музею Федеральным ядерным центром в Сарове. Выставку «Россия делает сама» (один из вариантов расшифровки Р.Д.С. – под этим кодом шли все «изделия» саровского КБ) мы вскоре открыли. А я продолжал читать «Воспоминания» Сахарова.

Помимо всего прочего хотелось разобраться, что же конкретно сделал «отец водородной бомбы» (РДС-7 – в первом, «сыром» варианте) как физик. Сам Сахаров на этот счет был краток (все-таки давал подписку о неразглашении военной тайны): «…в Сарове нам пришла в голову третья идея».

Тогда стояла проблема «обжать» термоядерное горючее – легкие атомы дейтерия и трития, – чтобы преодолеть их электрическое расталкивание и запустить термоядерный синтез. Обжимать горючее (и наши, и американцы) пытались взрывами, в том числе атомными.

Но обжималось все неравномерно и неодновременно. И Сахаров (похоже, все-таки именно он, хотя в «Воспоминаниях» Андрей Дмитриевич пишет «нам») догадался, что надо вначале взорвать не просто атомную бомбу, а такую, вся энергия которой пошла бы в рентгеновское излучение. Излучение распространяется со скоростью света и мгновенно и равномерно обжимает термоядерный заряд.

Оказалось, что в результате модельных подземных взрывов (не ядерных, те проводились на полигоне в Семипалатинске) пошел трещинами и вскоре был разобран Успенский собор Саровского монастыря. А надо сказать, что КБ-11, будущий Федеральный ядерный центр, совершенно секретное научное ведомство в структуре НКВД-МГБ, располагалось буквально в кельях монастыря, где столетием раньше свой духовный подвиг вершил Серафим Саровский, пожалуй, один из самых популярных в народе русских святых. Монастырь с прилегающими территориями (в том числе скитом Серафима) в 1940-х был окружен несколькими рядами колючей проволоки, на его территории было создано секретное КБ. Главный собор в итоге был разрушен, иконостас пропал, но создана и испытана водородная бомба, воплотившая «третью идею» молодого гениального физика, в недалеком будущем – диссидента. Каковым в каком-то смысле в своем церковном поле был и Серафим, не признававший многих церковных практик и иерархий...

Все сошлось вместе, и в итоге я сделал работу «Третья идея» – семь световых витрин, воспроизводящих деисусный чин иконостаса. Но только фигуры апостолов, архангелов, Иоанна Предтечи и Богоматери словно пронизаны рентгеном, так что видны ключицы, ребра, тазовые кости, суставы, черепа... Центральный световой бокс сохраняет овалы и ромбы так называемой «славы» Спасителя, но фигуры Христа нет. А под ним на экране в замедленном темпе – кинохроника испытания первой советской водородной бомбы.

Интерпретаций этой работы может быть несколько (я сам слышал с десяток). В моем сознании это больше о том, что преграда, разделяющая сакральное и профанное, добро и зло (а ведь иконостас в церкви – это преграда, граница), истончилась до полупрозрачности, а водородная бомба как чудовищный рентген-аппарат просветила саму человечность.

При этом созданное секретными советскими физиками (при участии, часто подневольном, сотен тысяч других людей) оружие было также и защитой – я тут совершенно согласен с Сахаровым, писавшим в «Воспоминаниях» об общем мнении всех участников проекта, что они создавали именно средство защиты.

Проект не отпускал меня. В течение следующих двух лет появились еще две книги-папки с «рентген-пленками», где в основу легли уже не Деисус, а другие иконографические сюжеты: «Преображение» и «Сошествие во ад». Появились и три стихотворения, вошедшие в эти книги. Получившийся триптих «обжимал» термоядерный сюжет с разных сторон, касался разных моментов атомного проекта. В том числе и радиоактивной опасности в связи с образованием изотопа углерода-14. В итоге все это найдет отражение в выставочных проектах 2021-го года «Икс-гибриды» (Екатеринбург, Музей изобразительных искусств, 28 января) и «Третья идея» (Нижегородский Арсенал, 18 апреля).

Именно понимание смертельной опасности этого изотопа, невидимо уносящего сотни тысяч жизней за счет генных мутаций, заставило обласканного властью академика пойти против системы, потребовать запрещения ядерных испытаний… Личный путь Андрея Дмитриевича Сахарова и вызванные им события хорошо известны. Мне же показалось важным описать эту историю как визуальную метафору.

Я восхищаюсь спокойным упорством «зрелого» Сахарова в отстаивании своих принципов, которые оформились в целостную картину не сразу, конечно. В «Воспоминаниях» он пишет, как в Семипалатинске после гибели солдата вследствие неучтенных последствий слишком «удачного» испытания осознал опасную неуправляемость саровских «изделий», особенно когда те – в руках военных и политиков. А потом, познакомившись с результатами измерений радиобиологов, он вступил в борьбу за запрет испытаний.

Казалось бы, Сахаров был обречен в одиночном противостоянии левиафану власти. Но он победил. Принятый в итоге 5 августа 1963 года международный запрет ядерных испытаний в трех средах словно писался под диктовку Сахарова. На метеоданных виден резкий спад содержания в воздухе изотопа углерода-14 после 1963 года. Мы не можем точно сказать, сколько это спасенных жизней: статистика – вещь вероятностная...

Иногда Сахаров напоминает мне героя сказок – наивного пастушка, отправленного на безнадежную битву с драконом – и одолевшего этого дракона. Иногда Сахаров заставляет вспомнить принца Гаутаму, спрятанного во дворце от человеческих страданий и лишь по недосмотру слуг заметившего на прогулке «четыре зрелища» – нищего, больного, умершего и отшельника. А еще Сахаров напоминает мне призывника, что получил от медкомиссии на руки свой рентгеновский снимок и вдруг увидел на нем не собственные ребра и позвонки, ключицы и суставы, а хрупкий каркас мира. 

Нижний Новгород

ТРЕТЬЯ ИДЕЯ

I

«Есть только атомы 

и пустота,

все остальное домыслы».

И благие помыслы – дорога в ад,

так говорят.

Ничего, кроме дробящихся 

атомов и пустоты

потенциальной.

И бомба – тотальный

рентген-аппарат.

И парившие в ряд

пророки, апостолы, архангелы 

и предтечи

лишь боевой заряд неочевидной 

встречи

силы света и силы ядра.

Скорлупа хрустит, растет 

дыра

в пелене. И на месте святого 

дара

повисает дамоклово острие 

удара.

II

Преображение.

По центру изображения:

огненный шар, ромб,

овал;

ниже: пустыня, нагромождение

скал

Три фигуры 

коленопреклоненные,

в ужасе, в ступоре, 

в параличе...

«Обсудим это 

обстоятельство», – сказал че-

твертый собеседник.

эрдээс-один, вторая рабочая 

группа,

третья идея, четвертый удел

Богородицы. Уже не у дел

в ссылке, в горьком,

в солоном аж до слез

горестном месте (дома каменны, сердца железны) Сахаров написал: нам тогда пришла в головы «третья идея»...

Темнил, скрывал,

ведь как ни сложись, а подписку 

тогда давал...

Словом, есть остров-буян 

в море лесов, на том

острове дуб (возможно, и цепь 

с котом),

под дубом сундук зарыт,

в сундуке заяц сокрыт,

в зайце утка, в утке яйцо...

в яйце – кто отгадал, тот 

молодцом...

III

Он отгадал тогда: испытание 

эрдээс-шесть

годом совпало со смертью 

кащея и больше тому не есть

малых детушек... суть же идеи 

в том

(мы знаем теперь, рассекречен 

секретный том):

в яйце том уран-заряд, 

но не простой,

а чтоб вся его мощь в рентген, 

и от той

мощи – зажигается термояд.

СИНТЕЗ

Линии поля как стебли собрав 

рукавицей железной

в атомной ступе обжать 

чтобы каплею жгучего масла

вспыхнула щедрая сила: мукой 

из зерна изотопов

в желоб б пролилась она 

в воплощеньи энергии 

чистой...

Не все ж нам камни дробить и в стекло обращать минералы,

пожинать ураганы, засеяв 

клыками дракона пространства.

Этой же ночью распустим 

пряжу железной рубахи

мирного атома свяжем тугие 

магнитные петли.

сблизим дейтерий и тритий – 

в их жарких объятьях

вместе с потоком нейтронов 

родится божественный гелий

в чудной давильне, 

в магнитном кольце токамака

легкие ядра сольются – 

взойдет рукотворное солнце.

РДС-бездна

«С лицом переполненным думами. Он стоял… Он взглянул на людей...»

А.И. Введенский

1.

…Где брошенные крестом,

Скрещенные под Его пятой

Разбитые, снятые с петель

створки врат

в Ад.

Нисхождение за душой

Адама, за душой Евы

(за нашими душами, 

в конце концов).

На полигоне в Семипалатинске

посреди перерытых пластов

земли, перекрытых плитами,

слоями бревен, балками…

Там, в самом центре был ад,

Так говорят.

Те, кто видел.

После взрыва

Курчатов, Сахаров, Малышев, 

Ванников, Тамм

В открытом виллисе рванули 

в самый центр – там

Был Ад, но не было створок, 

лежащих крестом,

Чтобы поставить ногу,

Чтоб оказаться в том

месте, где Адам, где Ева.

Остекленела

почва, выгорел водород

– оглянись кругом:

небольшой оборот

одного человека – переворот 

для человечества…

2.

Собор в Сарове разобран

осталась одна стена

под особым углом

можно увидеть на

штукатурке фигуры,

истонченные 

до полупрозрачности

до целлулоида

до коконов плащей

– фоторентген мощей.

Фигуры, пронизанные 

лучами

темнеющие бедрами, ребрами, 

ключицами и плечами

фалангами пальцев, 

позвонками, суставами

словно пропитанные 

составами

солей урана и радия.

и чего ради? «Я, –

писал Сахаров 

в воспоминаниях, написанных 

в ссылке в Горьком,

– был убежден, что паритет 

необходим, как бы горько

ни было осознавать нависшие 

угрозы...»

Деисусный чин, склоненные 

позы,

обращенные к центру, 

где теперь зияние

camera obscura.

Или познание,

пронзившее до костей,

истончив покровы.

Сотканное из пунктиров 

и полостей

равновесие nova.

3.

Так гигант Христофор, 

несущий Христа

изображался псоглавым. 

Так белая береста

расчерчена черными 

полосами.

Так и атомный свет

Зло ли? добро? ответ

не однозначен.

Лишь очерчен. Облучен.

Рентгенограмма, где световым 

лучом

пишется «мене текел 

фарес».

И период полураспада

этих слов меньше, чем надо,

чтобы задуматься.

Чтобы начать

действовать. Чтоб наложить 

печать.

4.

Там, в Семипалатинске

Сахаров осознал,

как положить створки

где отыскать портал…

Шаг за шагом, теряя

статус, друзей, респект.

В итоге, навсегда покинув 

Объект,

Он нащупал зыбкую, 

как во сне,

опору вовне – ремешок 

на былинной суме:

потянешь в четверть силы

И ты уже в мать сырой земле

По колено. Потянешь 

сильней – по пояс.

Потянешь в полную силу

(что обрел в Сарове, там, 

где заряд

срывал электроны с орбит, 

формируя ряд

реакций, в самой основе: 

рентген-лучи;

не лежал на печи – грыз калачи

науки, и вот пришла пора…)

Итак, потянешь еще сильнее 

– и мать – сыра

земля у горла. И это вход

туда, в пустоту, где 

оторопело

застыла душа-Ева,

где Адама душа.

В конце концов, наши души

(ныне или потом).

5.

В Саровской пустыни 

на отшибе дом

Серафима – за сотню лет 

до того

как Сахаров появился тут, 

оттого

ему было легче? или нет?

Сам он уклончивый дал 

ответ:

«Третья идея пришла тогда 

нам, мне…»

Словно мелькнула тень 

в окне –

и тут же: вход в обретенный 

(хотел-не-хотел) ад.

Так говорят.

Может быть, милосердие – 

это тот шест,

Тот балансир, когда усердие 

над РДС-шесть

выковало невидимый стержень 

внутри

и дикари, а может не дикари

с плачем, похожим на шелест 

дубов

(дубами и вязами окружен 

Саров)

вышли… на немногочисленную 

землю

6.

держа на весу

дейтерий и литий

самую тяжесть су-

мы

и мы

все принимаем дамоклов дар.

А громовой удар

– это просто гроза.

Это – лето, июльский гром.

Пока.

Вот,

что

потом…

САХАРОВ. САРОВ.

град земной

вертоград обширный

внутри оград

многих и многих

перевитых стальным 

плющом

– заряд

каплеобразный.

безобразны как у химеры босха

два словно бы глаза 

стеклянных

его потом поместят 

в вагон

перевезут на полигон

в голой степи

где вспыхнет полынь-звезда

литерные поезда

идут только ночью

увозя оболочки вес да

объем дейтерия –

преисподней зевок.

град земной

град подземный

заряд воздушный

бездушно

пламя всё пожирающее

спекающее грунт в стекло

истекло время

оформления пьедестала

для термоядерного кумира

настало

время разобрать заряд

опушить ветошью

сколотить короба

мал мала меньше

один другого

внутри основного

в зеркального цвета тяжелом 

как сон яйце

игла, которую преломить 

черед придет.

обрушив небесный свод

на град земной и град 

небесный.

взрыв как извод

личного слова и общего дела.

за уралом по стыкам состав 

бежит

на столе в сарове свет лампы 

дрожит

уплотняя окрестный мрак 

                               до предела.