Наблюдая локомоторику дрозофил

Портрет академика И.П. Павлова. Художник М.В. Нестеров, 1935.

О науке можно говорить всякое и по-всякому. Наука – принципиально саморефлексивная большая система. И рефлексия эта может быть совершенно разной. От академического науковедения до… Тексты нижегородца Евгения Стрелкова, представленные в нынешнем выпуске «НГ-науки», даже трудно отнести к какому-то жанровому разряду. Конечно, это – стихи. Первоклассные стихи, абсолютно адекватные научно-историческим реалиям, ироничные и ненавязчивые. Но это еще, несомненно, и художественный способ познания окружающего мира. И способ этот грезит наукой. Что неудивительно: Евгений Стрелков окончил радиофизический факультет Горьковского государственного университета, работал в Научно-исследовательском радиофизическом институте. В общем, радиофизик по образованию и художник, поэт по духу. К тому же историк науки (см. его книгу «Фигуры разума. Истории о науке» – Н. Новгород, «Дирижабль», 2015). Арт-исследователь истории знания – как он сам себя идентифицирует. Преподает графический дизайн и историю технических медиа, сотрудник Нижегородского государственного университета… И такая оптика завораживает. В чем, уважаемый читатель, мы предлагаем вам убедиться.

Андрей Ваганов, ответственный редактор приложения «НГ-наука»

Аудиобинокуляр

1.

Паноптикум прекраснокрылых

Посажен под бинокуляр

Акустиком, и трепет крыл их

Включает каждый экземпляр

В звучанье общее.

Трех пар

Перемежаемые звуки

Переведут регистр науки

В искусства тон.

И в унисон

Споют. Диез

Сведут с бемолем.

Наперерез

Тем малым долям

Несется времени поток.

Ведь всякий, кто

Не понял время,

Тот должен перестать

Все сущее листать,

Соединять, делить и множить

И пониманием тревожить.

Тогда и ухо

Сухо к песне мух,

И дух истории

Не стерео, а моно.

Но монотонно

Аудиобинокуляр

Расчерчивает формуляр

Гармонией,

Пускай случайной,

Не исключаем: изначальной.

2.

Окрестный воздух был жуком.

И мухой-дрозофилой – время,

И, перекручена жгутом,

Молекула растила семя.

И, пересажена в иной

Сверлящий ум,

Все тот же строй

она пропела.

И обрела – в кольце игла

Гул от вибрации крыла –

Другое тело.

Спираль совьет – и разовьет,

И мушка ножкой ножку бьет.

3.

Созданье хрупкое

Сосуд тончайших жил,

Что в кузов пуза уложил

Премного звука:

Звучит наука.

Движенья легкие,

Короткие взлетанья и пробеганья

Суть сочетанья

Нот, долгот, длиннот

И пауз.

4.

Нам мечталось

Малость эту

Развить в строение цветка

Гармонии, чтоб лепестка

Крыло коснулось

Ажурно.

И чтоб дежурно

Свилась трель,

Как канитель.

И эти звуки

Были под стать науке.

PS

Насекомое летит насекомое кувыркается

брюшко мелко дрожит крылышки смыкаются

и размыкаются

эпициклы трепыханья утыкаются в бегонию

славит всякое дыхание мироздания гармонию.

Насекомое нектаром наполняет свое тело

и живительным наваром продолжает

жизни дело.

Будь же также насеком

и к гармонии влеком!

Болотов в саду

1.

Электрическую махину смастерив,

удесятерив

действие сей на живую натуру,

микстуру

создав,

для того растерев

в порох горох семян от трех трав.

Рецептуру

распространив

на всю Москву, отстранив

от лица

наливное яблоца на тугой ветке.

Праотца

Адама достойный отпрыск

(не ростом, так возрастом), созрев,

Болотов, до того обозрев

в «Экономическом магазине»

основы труда и блага,

счел за благо

засесть за важный трактат...

Бумага

стерпит.

«Путеводитель

к истинному человеческому счастию

или опыт нравоучительных и отчасти

философических рассуждений…».

Результат ночных бдений,

дневных тягот…

Федот, да и тот

о благополучии

человеческой жизни

задумается

и о средствах приобретения оного.

Вон оно.

Как…

2.

…времени труха и прах

сушеного листа и порох

сгоревшего бумажного листа

секунд мельчайших бой.

Ты наклонился – пред тобой

плод яблони земной,

а над тобой плоды плеяд созревших

звездный урожай, Его свершенье.

Небесный сад как головокруженье,

как лейка над родимым садом.

И электрическим разрядом

стекает звездный ток.

И тот росток

трепещущий

ты сам...

Мушиная песнь

«…трепет их жил тел лёт трель крыл». Графика из книги Евгения Стрелкова «Мушиный квартет», 2018.

сонмище дрозофил

трепет их жил тел лёт трель крыл

дребезг сосудов с притертыми пробками

кубками

торжества науки стоящими

(стеллажами, коробками)

состоящими из настоящих конструкторов vita

что разлита

по поколениям, по линиям:

яйца, личинки, затем

особи ювенильные,

особо: особи пожилые –

тех в микроскоп, их линии vita –

под пристальный окуляр:

альцгеймер, хантингтон, паркинсон

хитин футляра раскрыт – что там разбито?

что там – внутри?

вот муха бегает, раз-два-три

волоча одну ножку – шестая? пятая?

всю непростую науку

тем демонстрируя там.

и еще – прислушайся к звуку

крыла, к брачной его увертюре

не мы ли сами – в миниатюре

не наши ли страсти стрекочут,

не наши ль маячат мечты

гены едины – муха ли, я ли, ты...

2.

прощальная имени doctor honoris causa гайдна

жизнь коротка, мушинна,

музыка ж – инфинит

будь то музыка сфер или вот эта –

шестая? пятая?

сорок пятая? квинтет ли, квартет

или же трио уже?

сколько свечей еще не задуто?

пока в темноте кромешной наш титаникус

дерзкий

вонзается в белую стену редута

переворот черного в белое, вот оборот! –

и бортовое в забортное.

звуки лишь звуки – музыки над мушиной возней

над мукою этого воза.

мухою обернусь – так мы говорили

в ювенили

если не в ювенале

имели в виду бахуса –

как прелюдия та бодра:

марши, мазурки, кадрили –

как печальна тема в финале.

вот и у мух те же всхлипы, коленца, трели –

все как у людей, и в их невеликом теле

большая наука на сладком сиропе взойдет.

мухе пока не до слуха, муха – поет.

3.

те ж пролегомены, те же циклы и такты

не шопен конечно, но шепот чист,

может, не лист, но и не скрябин контакты

с берегом с другим кораблем ненадежны пока

азбука морзе примитивно прерывиста, ювенальна

лишь бередит сны пассажиров титаника, но дээнка

мухи уже спасена – на крыльях судьбы – и витальна.

снова разделится лесенка в сто миллионов пар,

снова совьется причудливо и спирально

муха продолжится в будущем

пока из титаника пар

тонким свистком исчезает adagio и печально.

муха останется дольше, крылушкуя досеменит

до нового света, и в потомках своих прибудет

в старый свет, в петербург, и в сосуде пред

нами теперь сидит

и различные чувства и мысли песнью

своею будит.

4.

орган стеклянный труб,

где дрозофилы – ноты

мелодию ведут:

пустоты и литоты,

комплементарность пар,

триплеты как куплеты,

и в каждый генный шар

четыре нити вдеты.

держа тех нитей прядь

внимательный инструктор

дерзает поверять

те ноты как конструктор

для музыки иной, гармонии другого

где нынешнего строй – грядущего основа.

орган трубит, стекло поет,

и мушка ножку ножкой бьет...

5.

Локомоторика дрозофил –

забег во славу науки.

И у каждой мухи –

свой колизей, своя микроарена.

Попеременно

положения тел бегунов

(рожденных к полету, но здесь – увы)

фиксирует видеооко

лаборанта-циклопа.

Одиноко

мухе в боксе-таблетке,

прикрытом тонким стеклом.

Мечутся нервные клетки,

вертя дээнка винтом,

ломая ступени зигзагом, полупетлей, углом...

Лаборант разбирает ком

фигур низшего пилотажа.

А муха внутри пластикового эрмитажа

все бежит, свивая в форму клубка

траекторию бега, а также нить дээнка.

И триплеты как прорези

в ткацком жаккардовом стане.

И ты можешь узреть момент

появления ткани.

Когда после двух или трех,

а то четырех замираний

крылатого бегуна

сплетается пелена познаний

о ряде нейро-дегенеративных

заболеваний,

о превентивных мерах,

о памяти, о ее размерах...

И тот паноптикум, тот пансион

мушиный суть одеон

а не стадион. Превращенный в тон

ряд чисел-замеров –

исполняемый нотный лист

физиологии духа

и каждая муха –

солист.

Гальваническая электрическая машина. Иллюстрация из книги: Г. Аб. Бертолон, «Об электрической материи тела человеческого в здоровом и болезненном состоянии», Москва, 1789.

Соитье мух в присутствии рентгена

всенепременно тронет хромосом

набор – хотя бы два-три гена

пойдут на слом.

И, в окуляр взглянув на крылья мушки,

генетик образованный открыл

добавочные перетяжки, дужки

у кромок крыл.

Играя скальпелем особенного рода,

рентген-лучом,

двукрылого он умножает скорбь народа,

став палачом

в мушином цирке жестких трансформаций.

Смертельная научная игра –

вот ключ к познанию источника мутаций,

деления ядра.

Слепой поток уже не мух меняет,

не рыб, не птиц.

Над человеком тут дамоклов меч играет,

ступени лестницы в молекуле меняет,

наследственных частиц.

Паноптикум безропотных созданий,

плодовых мушек стай –

пыльца с соцветий дерева дерзаний,

лабораторный рай.

И та пыльца в сухом прицеле взгляда

расчетчика гамет

к реакции атомного заряда

дает ответ.

Исчислив частоту делящегося роя,

внимательный циклоп,

вперившись в окуляр,

поверив алгеброй сцепление живое

комплементарных пар,

на острие иглы разведав кольца ада,

пересчитав по одному следы

последствий взрыва, числового ряда

сведя лады,

генетик сумрачный,

скрещений тайный гений,

ловец случайных доз,

мушиных повелитель поколений

и бог стрекоз,

тебе сей мадригал,

заполненный признаньями

твоих заслуг

над сими малыми проворными созданьями

в обилии трудов, невзгод и мук.

Распорядок дня физиолога Павлова

Патриарх

С бородой,

Скошенной на ветру.

Поутру –

За водой:

По нутру –

Купальня, заплыв...

Долгий опыт, небольшой перерыв.

В обед: гомон и гам за общим столом:

Беседа.

После обеда:

Тишина,

Снова опыт: звонок,

Глоток,

Слюна подопытного животного

Наполняет стеклянную втулку.

Точность, сосредоточенность…

Вечером – на прогулку,

Иногда велосипедную,

С учениками, гурьбой,

Наперегонки. Наперебой

Обсуждения будущих опытов, моделей

Высшей нервной деятельности…

А на деле –

Лишь пролегомены.

В перспективе: много труда.

В сумерках у пруда –

Пора подвести итоги дня.

И в свете млечной дороги,

Не глядя под ноги,

Знакомой стопам тропой

Снова в лабораторию,

Где разнобой

Колокольчиков и звонков в шкафу на полке.

Вокруг Колтуши:

Огород, городки, горки...

Скоро конгресс физиологов.

За горками – лес.

От церкви Петра и Павла – полночный бой.

Хватит уже на сегодня,

Пожалуй, пора: отбой.

Скрадывая зевоту,

Павлов идет спать.

Условный ли это рефлекс?

Нам не понять.

Дагерротип Попова

Замечательный образец светописи:

Ширь проточной воды

Отмель, склон – в полугоре следы

Жизни горней: купола, купы дерев, покой…

В кронах – птицы небесные

(далеко слышны над Окой)

Выше – туча, отраженная,

как фотостеклом, рекой.

Приближенье грозы.

Наш герой

как раз по этому делу подкован,

Уже год как запатентован

грозоотметчик, а теперь он сам

грозоотметчик, вот-вот по волосам, усам,

потечет вода, заземляя тучу.

Впрочем, так даже лучше:

гроза,

зонт

над фототреногой,

а за – горизонт…

Наш герой одет в черное –

выходец из попов,

соответствует и фамилия:

Попов.

Семинария, флотилия

(Кронштадт, минные классы).

Но каждое лето с семьей – на Оку.

Дача, лодка… Как правило, на боку

фотокамера (любитель), по будням

ярмарочная электростанция

(профессионал).

Но как знал,

что будет кадр:

амфитеатр неба во всей грозовой красе,

кулисы туч, солнца луч на кресте

блеснул, и спектакль вот-вот

разразится первым действием –

сейчас польет!

Гром и молнии!

Задрожит эфир,

и депеши-молнии

электропунктир

наведет мгновенно

в медном

проводе ток.

И как в театре: победно

зазвенит звонок. 

Нижний Новгород