Содержание и форма современной науки

Когда-то, в неблизкие уже советские времена существовало основное требование, которому должно было следовать произведение искусства, – быть национальным по форме и социалистическим по содержанию. Это требование считалось столь важным, что каждый студент советского вуза должен был изучать его в курсах диалектического и исторического материализма и политэкономии социализма.

Современная научная литература, а также современная научная риторика позволяет сформулировать столь же лаконичное, – не обязательное, но почему-то большинством научного сообщества выполняемое требование: научное произведение может быть каким угодно по содержанию, но по форме должно следовать форме рекламного клипа. В результате в научных изданиях на первый план выдвинулись «рекламные агенты», роль которых с удовольствием взяли на себя редакторы журналов.

Теперь представленную к публикации работу могут отклонить не в результате скрупулезного рассмотрения ее квалифицированными рецензентами, а сами «рекламные агенты» – редакторы, которые уже не занимаются наукой, а судят о работе только по тому, соответствует ли работа какой-либо модной тенденции или нет. И почву для деятельности таких далеких от настоящей науки функционеров, конечно, создала сама современная наука, когда, по существу, ее основной ценностью стало оперирование пустотой. Оно, оперирование пустотой, проникло даже в физику – единственную точную науку о законах природы.

Современный мир благополучно погружается в океан невежества под веселенький писк, звон и бульканье смартфонов и не менее бесконечное тактильное сношение человека с гладкой и мертвой поверхностью. Парадоксальным образом такое погружение стало результатом фантастической научно-технической революции в создании элементной базы больших интегральных схем. Революция эта, кстати, состоялась только благодаря существованию уникальной пары материалов кремний – оксид кремния. Не будь этой пары, мир был бы иным. Но он таков, каков есть. И в таком мире формой существования науки становится чистый глянец. И глянцевый блеск журналов Science и Nature с блеском отражает этот факт.

Если перейти на утилитарный язык, то подобное случилось из-за странного и парадоксального союза современной теоретической физики и профессорского менеджмента, рождающего небывалый даже в физике всплеск непрофессионализма. Число неграмотных, да и просто жульнических, публикаций ежегодно бьет рекорды. Недаром, отодвинув на второе место сами Соединенные Штаты, на первое место по числу научных публикаций вышел Китай – основной производитель «научного мусора».

Наиболее убедительно работу указанного союза демонстрируют три самых заметных бума физики конденсированного состояния последних двух десятилетий, возникших вокруг квантового компьютера, графена и топологического изолятора. Начнем с первого, к удивлению автора, длящегося уже более 20 лет.

Сама идея квантовых вычислений, высказанная в начале 1980-х российским математиком Юрием Маниным и американцем Ричардом Фейнманом, достаточно интересна, поскольку, затрагивая основы квантовой механики, только подтверждает их незыблемость и бесконечное разнообразие конкретных проявлений. Однако наполнение указанной идеи превратилось в игры с пустотой после того, как точно отражающее положение дел слово «вычисления» было заменено словом «компьютер». В результате этой чисто семантической операции ситуация опрокинулась и приобрела абсурдный характер. Моделирование сложных многочастичных квантовых систем, являющееся вполне рафинированной и уважаемой частью теоретической физики, предстало в глазах рядовых граждан, интересующихся наукой, деятельностью по написанию программ для работы уже стоящих на столах в офисах Google, Apple и Samsung квантовых компьютеров. Этот абсурд тут же подхватили профессора-менеджеры, рассказывающие о вполне прозаичных экспериментах своих аспирантов как о решающих в создании квантовых компьютеров.

Более свежие, но аналогичные истории происходят с графеном и топологическими изоляторами. Трудно отрицать, что их появление оказалось выдающимся достижением физики конденсированного состояния. Проявление релятивистских эффектов в электронных свойствах многих твердотельных систем обернулось открытием целого ряда новых квантовых явлений. Но любому квалифицированному физику очевидно, что никаких новых приборов, сулящих человечеству очередное фантастическое продвижение к еще более счастливому электронному будущему, не будет.

Тем не менее по околонаучному миру уже несутся «речевки»: «графеновая электроника – электроника будущего», «квантовые компьютеры на основе майорановских фермионов», «топологические изоляторы – материалы будущей наноэлектроники» и т.д. и т.п. Решающую роль в таком развитии событий сыграл уже упомянутый союз современной теоретической физики и профессорского менеджмента, превративший современную физику в бизнес по созданию инновационных фантомов.

Но не создатели этого союза виноваты в этом. Дело не в их частных и меркантильных интересах. Дело в том, что изменилось информационное пространство, превратившееся благодаря достижениям именно физики в огромный океан информационного мусора. В нем может выжить только форма рекламного клипа, то есть пустота. И пустоту эту порождает в первую очередь теоретическая физика, фантазии которой (та же теория суперструн) по поводу основ мироздания превратились в пустое место просто потому, что для того, чтобы проверить их, не хватит никаких ресурсов человечества даже в необозримом будущем... А «в физике существует только то, что можно измерить» (Макс Планк).

Поэтому, к примеру, выходит с докладом на трибуну международной конференции по физике полупроводников профессор Ду из США и с трибуны несется – «майорановские фермионы… фаза Бери… андреевское отражение… топологические фазовые переходы… квантовые кубиты»... А на вопрос о том, как же в описываемом им эксперименте измерялось сопротивление, следует равнодушное молчание.